Владимир Платонов

ИЗБРАННЫЕ СТАТЬИ

Академик Янгель дает интерью

© «Зеркало недели. Украина»
Публикуется с разрешения редакции Zn.ua

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Янгель правит почти весь текст интервью. По-новому зазвучала и концовка предыдущего абзаца: «... к разработке темы «99» мы подошли, как к старой знакомой, а она оказалась более сложной и «капризной». Главной причиной нашей неудачи явилось то, что наша страна еще не была готова к созданию такого сложного комплекса. Тут надо посмотреть правде в глаза... Но нет «худа без добра»: на основании опыта, накопленного по теме «99», уже в ближайшем будущем мы сможем успешно решать еще более сложные задачи по новому для нас направлению». (Идею Янгеля о создании мобильного ракетного комплекса реализовали его последователи и ученики под руководством академика Владимира Федоровича Уткина: в конце восьмидесятых годов был сдан на вооружение первый и единственный в мире боевой железнодорожный ракетный комплекс, известный как SS-24.)

Глядя, как Янгель правил текст, размышляю, кем бы он стал, если бы не был Главным конструктором: редактором, критиком, философом? Уверен, с таким независимым и оригинальным складом ума он везде бы достиг того положения, которое занял в ракетно-космической отрасли — всегда и везде был бы ЛИДЕРОМ.

Янгель снова закуривает. Курит он много, совсем не щадит себя. В это время в кабинет заглянула Елена Матвеевна Ушакова, «хозяйка» коттеджа: «Чайку не хотите? У меня к чаю и пирожки есть!»

«Чай не помешает, — говорит Михаил Кузьмич. — Только мне, Матвеевна, покрепче».

Пользуюсь перерывом, прошу Главного выкроить время и на страницах «Конструктора» поделиться своим опытом — рассказать молодежи о секретах конструкторского мастерства. Михаил Кузьмич соглашается: «Дело полезное», но тут же замечает: «Где взять время? Живешь в вечной командировке: сегодня — тут, завтра — там, послезавтра — неизвестно где».

Я не отступаю, продолжаю бормотать что-то в том же духе, в конце концов ссылаюсь на книгу, которую недавно «проглотил». Михаил Кузьмич просматривает, правит интервью, кажется, совсем не слышит меня...

— Что это за «интересная книга» о конструкторах? — неожиданно спросил Янгель.

— «Цель жизни» Яковлева.

Что-то произошло страшное, но ЧТО — я не мог понять. Такого Янгеля я еще не видел: он так хлопнул рукой по столу, что подскочили и чашки, и все, что лежало на столе... Вскочил и я, растерянно посматривая на Янгеля.

— Прости меня. Нервы совсем расшатались, — медленно, почти по слогам сказал Михаил Кузьмич. Ты тут ни при чем. Откуда тебе знать, какую роль сыграл Яковлев в истории нашей авиации...

Помолчав, Янгель спросил: «Время есть? Садись, кое-что расскажу об авторе этой «интересной книги». Читал «Записки авиаконструктора»? — спросил Янгель. — Начни с этих «Записок». Затем подряд прочти все издания «Цели жизни». Иногда полезно проводить такие «эксперименты». Выводы сделаешь сам...

Забегая вперед, скажу, что я так и сделал. Поначалу у меня сложилось впечатление, что творцом советской авиации были не инженеры и конструкторы, а «мудрый, любимый вождь и учитель Сталин». Ситуация изменилась: заговорили о культе личности Сталина. Вышло новое, переработанное издание, в котором Сталин практически исчез со страниц книги, но появился Хрущев со своими ценными указаниями. Сняли Хрущева — в очередном издании Яковлев утверждает, что Хрущев «неумный человек», делал массу глупых вещей, а вот Леонид Ильич Брежнев, действительно, мудрый наставник авиационных конструкторов. В пятом, переработанном и дополненном издании (1987 г.) снова всплыл Сталин — «отец народов», воспитатель целой плеяды выдающихся советских авиаконструкторов.

Постоянно думаю: в каком издании А. Яковлев был искренен, писал правду? Чему учат книги, авторы которых, мягко говоря, подобны флюгерам? Было бы не так страшно, если бы появилась одна такая книга, но ведь штамповали тысячи подобных, выпускали массовыми тиражами, формируя одно за другим поколения идолопоклонников, лицемеров, рабов...

В тот вечер я узнал, что в одно время в доме на площади Расковой и даже в одном подъезде жили заместитель наркома, авиаконструктор, генерал А.Яковлев и инженер М. Янгель. Суть не в том, что один занимал половину этажа, а второй с семьей (жена, двое детей) ютился в крохотной комнатке (14 кв. м) пятикомнатной квартиры, в остальных проживало еще четыре семьи. Не это возмущало жильцов. Дом был ведомственный, таких много в Москве, и все же это был не простой дом: на лифтах были прикреплены специальные таблички «Только для генералов!» Не для больных, стариков, женщин, детей — для генералов...

И тут я снова вынужден сделать отступление: Янгель переехал в Днепропетровск в 1954 году, временно поселился в заводской гостинице и прожил в ней больше десяти лет. А ведь был он уже академиком, дважды Героем, лауреатом, депутатом и членом ЦК. Все сетовал: «Неудобно как-то занимать одному квартиру, в то время, когда в очереди на получение жилья стояли тысячи семей». В конце концов «выделили» ему двухкомнатную квартиру в хрущевской пятиэтажке — в этой квартире поселился и сын с семьей. Так и жили, пока не построили новую гостиницу — там было попросторней, но пожить в комфортных условиях времени почти не осталось...

— Как-то странно мы живем, — сказал Янгель. — Что-то не все у нас ладится с идеологией: говорим одно, делаем — другое. Поднимаем на щит тех, о которых лучше бы не говорить, воспитываем молодежь не на тех примерах. Был у нас такой конструктор Поликарпов. У него был свой, простой с виду метод воспитания: новичкам — максимальное внимание и задачи посложнее, чтобы думали, искали, творили. По установившейся традиции в конструкторском бюро никто не опекал молодых, не продвигал их по служебной лестнице. Как правило, пришедшие в КБ конструкторы сами определяли свой путь: одни постоянно работали с перегрузкой, решая все более сложные и ответственные задачи; другие выбирали дело попроще, занимаясь чисто технической работой; третьи, в поисках тихой и легкой жизни, отсеивались сами. Но последнее случалось не часто: лентяев и бездельников в КБ чувствовали на расстоянии, их попросту не принимали на работу.

Сам Николай Николаевич Поликарпов был талантливым конструктором, незаурядным человеком, настоящим интеллигентом. Любопытно, ни один из созданных им самолетов не позволил назвать своим именем, считая, что создание самолета — это заслуга не одного человека, а плод коллективного творчества. Только после смерти конструктора знаменитый учебный самолет — «небесный тихоход», прославившийся в годы войны, переименовали в ПО-2, то есть «Поликарпов-2».

Конструкторское наследие Поликарпова изучают во всем мире. У нас о нем пишут до обидного мало. А почему? Сын священника. Окончил духовное училище, учился в духовной семинарии. Пришел в авиацию, работал у Сикорского, а Сикорский, как известно, уехал в Америку. Поликарпов никуда не уезжал, много, очень много сделал для развития нашей авиации. Нельзя винить человека в том, в чем он не виноват: дети не выбирают себе родителей, так же, как и не выбирают страну, где родиться. Важна позиция, занимаемая человеком в зрелые годы, а здесь Поликарпов — всегда был на высоте. Одним словом скажу так: технику я изучал в МАИ, но настоящую школу инженерного искусства и коллективного творчества прошел в конструкторском бюро, возглавляемом Николаем Николаевичем Поликарповым.

М.Янгель так интересно рассказывал о своем первом наставнике, что если бы записал все на пленку, получился бы очерк о Н. Поликарпове, которого нет в литературе по истории авиации.

— Мы отвлеклись, — сказал Янгель. — Интервью так и не откорректировали до конца. Время позднее, иди отдыхай, а я еще немного поработаю — вопросы остались полегче. Завтра утром заходи ко мне без звонков.

Я пришел домой, но спать уже не хотелось. Решил записать хотя бы главное, о чем шел разговор в тот вечер. С тех пор прошло более четверти века. Перечитывая записи, удивляюсь, как многое я забыл.

«М.К. вдруг оживился: — Вот Саша (сын Янгеля, Александр Михайлович, работал в нашем ОКБ инженером, затем был корреспондентом «Правды», печатался под псевдонимом «А. Стражев». — прим. авт.) написал статью «Работает инженер в министерстве». Кое-что я ему подсказал, некоторые моменты обсуждали вместе. Начальник главка или замминистра подписывает документ, не глядя в него, лишь бы все визы были, и обращает внимание на замечания, если они есть. Это стиль нашего аппарата. Что же получается на самом деле: коллективная ответственность или коллективная безответственность? Куда мы идем? Чем это кончится?

— Как думаешь, получится из него толковый журналист? — спросил Михаил Кузьмич и сам же ответил: — Писать он умеет, но, по-моему, главное в журналистике это не то, чтобы хорошо писать, надо хорошо думать.

И уточнил:

— Описывать, что лежит на поверхности, многие способны, надо уметь размышлять, сравнивать, замечать все, что не увидели другие, идти по пути исследователя, предвосхищая события...»

Вот еще одна коротенькая запись из тетради: «Вчера, 21 декабря 1968 года стартовал «Аполлон-8» с американскими астронавтами Ф. Борманом, Дж. Ловеллом, У. Андерсом. Предполагается совершить первый пилотируемый облет Луны. Наши газеты и телевидение почти ничего не сообщают об этом полете, говорят о каких-то неполадках в системах «Аполлона». У М. К., очевидно, больше информации. Хотел расспросить Главного о нашей лунной программе, но не решился. И так все ясно: из-за всех неурядиц мы сильно отстаем от американцев... И потом — эта тема самый больной вопрос для Янгеля — его собственную лунную программу высшие чины отклонили...»

... Еще задолго до начала работы я уже был в приемной Главного конструктора, зная, что Янгель, в отличие от многих высоких начальников, не позволял себе «задерживаться», появлялся в своем служебном кабинете всегда до начала работы.

— Прочти, там все ясно? — сказал Михаил Кузьмич и, неизвестно почему, улыбнулся. В конце интервью М. Янгель тепло поздравил редколлегию газеты с пятилетием выхода первого номера. «По моему мнению, — написал Янгель, — наш «Конструктор» интересная, остроумная, злободневная газета. Молодцы ребята, которые ее создают. Можно пожелать только одно: по крайней мере, держаться на этом уровне, развиваться дальше, совершенствовать свое литературное мастерство. Писать надо «коротко и остроумно, когда надо — зло, ехидно и смешно, но обязательно и поощрительно и воодушевленно — вот, по-моему, линия совершенствования нашего газетного искусства».

Нам была особенно приятна похвала М. Янгеля. Действительно, в «Конструкторе» собрались талантливые ребята, многие из них стали профессиональными журналистами, поэтами, писателями, режиссерами. Ведущий конструктор Виталий Чеховский написал цикл песен, выпустил сборник стихов. Вадим Хромов стал известным скульптором, Александр Кабаков — автор нескольких повестей и романов, Владимир Горбулин выпустил две книги. Александр Янгель работал спецкором «Правды», заведовал отделом науки журнала «Техника молодежи». Кандидат технических наук Юрий Мошненко постоянно печатается в столичных газетах и журналах. Стал кинорежиссером Олег Гойда, снял несколько интересных фильмов. Александр Кочетков работает в пресс-службе Президента Украины, член Национального совета по вопросам телевидения и радиовещания. Многие из тех, кто создавал «Конструктор», работал в газете, остались верны своему призванию и продолжают создавать ракетно-космическую технику в конструкторском бюро, которое ныне носит имя академика М. Янгеля.

История с интервью на этом не закончилась. Отредактированный Янгелем текст привел местных «цензоров» в шок. Напечатать — значит, не дай Бог, раскрыть государственную тайну; не печатать — это все равно, что оказать недоверие главному конструктору.

В конце концов нашлось «соломоново» решение. Интервью подправили в соответствии с требованиями режима секретности, убрали слова о перспективных разработках. Газету взяли на строжайший учет. Приняли меры, чтобы интервью не попало в поле зрения главного конструктора. Последнее оказалось сделать легче всего — Янгель убыл в длительную командировку. Когда возвратился в ОКБ на его столе лежали новые номера «Конструктора».