Альберт Вахнов
ОБРАЩЕНИЕ К СЕБЕ ДАЛЁКОМУ.

(Автобиографическое повествование)

Москва, 2007

© Вахнов А.Г., 2007
Разрешение на публикацию получено.

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Как я и предвидел, индийские эксперты бросились с места в карьер обвинять наших гарантийщиков в попытках скрыть имеющиеся недостатки. В ответ наши специалисты-руководители бригады попытались вступить в пререкания с ними, но я вовремя остановил их порыв, так как такое неуравновешенное, беспорядочное, слишком эмоциональное обсуждение сделает невозможным установить истинное положение вещей. В этой связи, я предложил главе индийской группы адмиралу Хиранандани упорядочить нашу работу, для чего определить по одному выступающему от каждой боевой части корабля и обсуждение вести вокруг конкретных проявлений недостатков с технической точки зрения. Адмирал с готовностью согласился с моим предложением и установил порядок выступления своих специалистов. После этого обсуждение вошло в нужное русло. Каждая боевая часть выдвигала свои претензии, на которые я, как правило, был в состоянии дать убедительные ответы самостоятельно, не прибегая к помощи членов моей группы, так как я был полностью информирован по большинству поднимаемых проблем. Правда, один раз я отступил от мною же установленного правила и, по просьбе Ставицкого, предоставил ему слово для ответа на один из спорных вопросов, поставленных командиром одной из боевых частей корабля, и тут же пожалел об этом. Он начал с того, что индийский офицер в недостаточной степени владеет материалом. Это прозвучало неуважительно и оскорбительно по отношению к этому офицеру. Учитывая также, что все это говорилось в присутствии его прямых начальников, офицер отреагировал на этот беспардонный выпад крайне болезненно На этом я прервал выступление Ставицкого и приказал переводчику не переводить его речь, однако его слова, к сожалению, были поняты большинством присутствующих индийских специалистов, так как они проходили обучение в Союзе на русском языке. По их самолюбию был нанесен болезненный удар.

Увидев реакцию индийских специалистов и назревавшую конфликтную ситуацию на переговорах, я посадил Ставицкого на место и сказал ему довольно громко, чтобы это было услышали индийцы, что у него было много времени, целый год, для того, чтобы проводить подобные дискуссии с экипажем в Бомбее, и попросил его больше не пускаться в теоретические дебаты по тем или иным проблемам. Наша задача: внимательно выслушать претензии индийских специалистов и либо принять их, либо аргументировано отвергнуть, чем мы и будем заниматься в ходе дальнейших переговоров. Тем не менее, атмосфера за столом была в некотором смысле осложнена этим выпадом Ставицкого. Я осадил своих специалистов в то время, как адмирал Хиранандани предоставил свободу выражения эмоций своим. Некоторые из них стали выходить за рамки приличия, за рамки дозволенного, вместо делового обсуждения, допускали выпады не только против Ставицкого, но ставили под сомнения качество советской военно-морской техники, как таковой. Я был вынужден обратиться к адмиралу и напомнить ему, что мы, как представители своих государств, не имеем права допускать подобных высказываний своих подчиненных, ставящих под сомнение компетентность своих руководителей, заключивших межгосударственные соглашения на поставку из СССР военной техники и вооружения, и в частности, данного корабля. Такие высказывания политически не корректны. Я предложил сделать короткий перерыв в работе, чтобы дать возможность ему и мне вернуть обсуждение в более спокойное и достойное русло. Совместно с адмиралом нам это удалось, и дальнейшая работа пошла на хорошем профессиональном уровне.

В течение последующих двух часов мы сумели рассмотреть все технические вопросы, поставленные индийскими военно-морскими специалистами, большинство которых касалось расходных частей и устройств, периодически выходящих из строя и требующих замены в ходе эксплуатации корабля. Я объяснил им, что индийская сторона должна своевременно направлять заявки на их поставку в нужном количестве с оплатой их в счет резервных сумм, предусмотренных подписанными соглашениями. На необходимые уже сегодня запчасти индийская сторона должна подготовить соответствующую заявку, которую я готов принять в любое время. Такая заявка будет направлена мной в ГИУ и будет удовлетворена полностью в срочном порядке.

Ставицкий восстал против одного пункта, а именно — против бесплатной дополнительной поставки одного из генераторов, так как он не относится к запчастям и входит в перечень основного имущества корабля, и дополнительная поставка такого имущества должна осуществляться за отдельную плату, тем более, что он находится в рабочем состоянии.

Поскольку этот генератор за период гарантийного обслуживания дважды выходил из строя и подвергался ремонту нашими специалистами, я счел это требование индийской стороны справедливым и сказал, что, как правило, такие агрегаты не могут поставляться в счет резервной суммы, но, учитывая особые обстоятельства, я мог бы положительно рассмотреть эту их просьбу, не вставая из-за стола, при условии, что с закрытием этого вопроса обе стороны будут считать обсуждение законченным и будут готовы подписать акт приемо-передачи корабля. Ставицкий, правда, пытался меня остановить, заявив, что завод не может брать на себя расходы за дополнительную поставку основного имущества, к которому этот генератор относится. Я спросил его о приблизительной, ориентировочной стоимости этого генератора. Он назвал мне сумму, которую даже в случае отказа предприятия поставить его безвозмездно я буду в состоянии оплатить из собственного кармана. Обратившись к адмиралу, я сказал: »Вы все слышали, я лично гарантирую вам безвозмездную поставку генератора». Адмирал согласился с моим предложением. На этом обсуждение всех проблем по сдаче первого большого противолодочного корабля БПК было завершено. После внесения необходимых изменений в проект акта мы готовы были его подписать.

Внезапно адмирал Хиранандани поднял вопрос о некотором несоответствии тактико-технических данных, указанных в технической документации на корабль, с реальными данными, полученными в ходе испытания корабля и его систем в Индийском океане.

Я напомнил ему, что рассмотрение подобных вопросов не входит в компетенцию наших групп. Все указанные данные были подтверждены во время ходовых испытаний корабля в Риге. Тогда ни у экипажа, ни у него лично не возникало никаких сомнений в правильности параметров, указанных в техдокументации. Хиранандани, согласившись с логикой моих утверждений, все же предложил выслушать мнение главного акустика штаба ВМС Индии. Последний заявил, что в ходе испытаний корабля в их водах дальность обнаружения подводной лодки кораблем советского производства оказалась значительно ниже указанной в техдокументации. Он утверждал, что у американской подобной аппаратуры эта дальность выше, что подтверждается их техдокументацией. Я заметил так же, что не являюсь специалистом в этой области, но мне хорошо известно, что акустические приборы, установленные на этом корабле, являются более эффективными, нежели приборы того же назначения, установленные на кораблях ВМС США. В этой связи разведорганы Штатов постоянно проявляют интерес к этой советской аппаратуре.

Я должен подчеркнуть, что дальность обнаружения проверялась в условиях рельефа участка морского дна такой сложности, которая принята во всех конструкторских бюро мира для установления данного параметра. Безусловно, недоброжелатели в той или иной стране могут для дискредитации техники своих конкурентов провести такие испытания в тенденциозно выбранных ими условия рельефа. Все зависит от того, какие данные они хотят получить по обнаружению подводных объектов — уступающие или превышающие данные, указанные в техдокументации. Такие люди уподобляются тем, кто в подобных ситуациях задают вопрос хозяину: «Чего изволите, сэр ». Если вы действительно хотите сравнить эффективность действия акустической аппаратуры, установленной на советском БПК с аппаратурой аналогичного назначения, установленной , скажем, на кораблях ВМС США, надо поставить оба корабля в равные условия рельефа дна и испытать их аппаратуру для обнаружения подводного объекта на одной и той же дистанции. Я не побоюсь утверждать, что в таком случае наша, а теперь уже ваша аппаратура, выдаст более высокие результаты. При этом следует учитывать, что обычно при поставке своей техники инозаказчику американцы преднамеренно указывают крайние, предельные, не всегда достижимые дальности. Наши же КБ указывают такие пределы, которые в конкретных условиях испытаний характеризуются постоянством.

Я не сомневаюсь, что в этом соревновании мы окажемся выигравшей стороной, так как наши практические результаты всегда буду соответствовать данным, указанным в инструкциях. И даже в тех случаях, когда дистанция будет постепенно увеличиваться и достигнет величин, не предусмотренных нашей инструкцией, захват подводной цели нашей аппаратурой состоится, а американская аппаратура потерпит фиаско. В таком случае американцы будут вынуждены показывать из под воды свои инструкции с данными, которые им не удалось получить на практике. Среди офицеров, членов группы адмирала Хиранандани, раздался негромкий смех.

Объективности ради надо отметить, что во время дискуссий такого рода индусы, как правило, адекватно оценивают компетентность, находчивость, юмор своих оппонентов по диспуту, и, если благодаря эрудиции, справедливо побеждают не они, а их оппонент, они относятся к нему с должным уважением, не скрывают этого и подтверждают такое отношение своими поведением за столом переговоров. В моем случае они встречали мои удачные реплики улыбками и даже смехом. Когда дискуссия была завершена, я предложил приступить к подписанию акта. Этот акт закрытия гарантии с индийской стороны подписал командир корабля и его главный механик, с советской стороны — руководители гарантийной бригады Ставицкий и Шишкин. Я поздравил адмирала и его офицеров с этим важным событием, после которого вся ответственность за дальнейшую эксплуатацию корабля теперь полностью ложится на плечи экипажа корабля, и пожелал им успешно справиться с этой сложной и почетной обязанностью. Обе стороны должны сделать соответствующие выводы, исходя из опыта гарантийного обслуживания корабля и совместной работы индийских и советских специалистов c тем, чтобы не повторять ошибки и недостатки, допущенные при работе с первым кораблем, выполняя в скором будущем аналогичную работу со вторым кораблем, поставка которого состоится в ближайшее время. Уже стоя, оживленно беседуя между собой, кто-то из индийских офицеров воскликнул достаточно громко, так, чтобы я мог услышать его слова: «What a clever man general Vakhnov is» (Какой умный оказался этот генерал Вахнов).

Таким образом, мне удалось сдать первый корабль проекта 205 практически без сучка и задоринки. Ни завод, ни ГИУ не понесли каких-либо потерь ни материального, ни морального характера.

Эта сдача корабля явилась для меня, уполномоченного ГИУ, еще одним экзаменом на зрелость, который, как мне кажется, я успешно выдержал.

Уже у себя в офисе я поздравил Ставицкого и Шишкина с успешной сдачей корабля. Я обратил их внимание на то, что у меня не было в создавшейся обстановке другого выхода, кроме как взять переговоры на себя — слишком раздражены они были, а в таком состоянии я не мог доверить им ведение переговоров. Мое решение было вполне оправдано. Я пожелал им сделать правильные выводы из этой эпопеи, учесть этот опыт при работе на следующем корабле, а если его будут сдавать другие люди, поделиться с ними своим опытом подробнейшим образом. Я попросил их не обижаться на меня за то, что я был вынужден узурпировать власть за столом переговоров, и пообещал им, что ни в одном сообщении в ГИУ я не намерен присвоить себе основную роль в этом процессе, да это было бы самонадеянно с моей стороны и несправедливо, так как вы, как представители завода-изготовителя и ленинградского КБ, сыграли в нем основную роль. Просто вы несколько надорвались в конце марафонской дистанции. Свое обещание я выполнил, направив шифровку в два адреса — ГИУ и министру судостроительной промышленности, в которой отметил их самоотверженную работу, что в полной мере соответствовало действительности, и просил ГИУ и директора завода поощрить их своей властью, а отличившихся мастеров и рабочих гарантийной бригады поощрить по представлению Ставицкого и Шишкина.

Летом 1983 года командующий юго-западной военно-морской группировкой адмирал Хиранандани через штаб ВМС в Дели поставил меня в известность о том, что он испытывает острую нехватку запасных частей и боеприпасов к советской технике и вооружению. Он также сообщил, что один из поставленных вертолетов потерпел аварию после ремонта, произведенного индийскими специалистами. Во время его облета колонка несущего винта вертолета была вырвана с места своего крепления, а запасной колонки на складе в Бомбее не оказалось. Я тщательно разобрался во всех вопросах, благо, учет всего поставленного имущества в 1980-1983 годах был к этому времени на должном уровне, и вылетел на военно-морскую базу в Бомбее для встречи с адмиралом Хиранандани. Я взял с собой подготовленную аппаратом таблицу, которая давала исчерпывающие ответы на все вопросы поставленные адмиралом. Вот ее примерная форма.

В кабинете у адмирала я сказал ему, что, по всей видимости, кто-то из подчиненных офицеров подвел его. По имеющимся у меня сведениям, ВМС располагает достаточным количеством запчастей и боеприпасов, в том числе и колонок несущего винта для вертолетов. Хиранандани пытался оспорить мое утверждение. Тогда я сообщил ему точное количество указанного им имущества, о нехватке которого он сообщил в штаб ВМС в Дели, которое имеется в наличии на складах в Дели или в Бомбее. Он был поражен моей осведомленностью и спросил меня, откуда у меня такие данные. Я поспешил его успокоить, сказав, что мне нет необходимости прибегать к агентурным данным, что он меня с кем-то путает. Для того, чтобы иметь точные данные движения и расхода поставленного имущества, я владею всеми легальными материалами. Кстати, точно такими же данными должны располагать и его подчиненные, тогда они не будут ставить в неловкое положение своего шефа. С этими словами я положил ему на стол составленную мною таблицу и попросил его ознакомиться с ней. Внимательно изучив ее, он посмотрел на меня просветленным взглядом и спросил, может ли он снять с нее копию. В ответ я просто презентовал ее ему и сказал, что регулярное ее обновление позволит ему осуществлять постоянный контроль за состоянием обеспеченности своей техники расходными материалами, запчастями и агрегатами и своевременно оформлять заявки на их дополнительную поставку в счет резервных сумм, предусмотренных подписанными соглашениями.

Установленные к тому времени добрые и доверительные отношения с ним давали мне основания откровенно разговаривать с ним даже по таким вопросам, которые входили в сферу его функциональных обязанностей. Он воспринял мои слова спокойно, без обиды, хотя был человеком весьма темпераментным, вспыльчивым и даже заносчивым. Когда я в очередной раз посетил его в Бомбее, он, хвастаясь передо мной, показал мне точную копию той таблицы, которую я ему передал ранее, и сказал, что им выработана таблица для более эффективного контроля за действиями своих подчиненных, и поинтересовался, как я оцениваю эту его инициативу. Я принял его игру, сделал вид, что вижу эту таблицу впервые, и высоко отозвался об этой его инициативе. Он выглядел гордым и довольным собой человеком. Знаком наших добрых отношений является подарок — вырезанные из красного дерева слоны, стоящие на деревянном основании с прикрепленной на нем латунной платой, на которой выгравировано: «Генерал-майору Вахнову от командующего юго-западной военно-морской группировкой ВМС Индии адмирала Хиранандани». Он вручил его мне при нашей последней встрече в Бомбее. Впоследствии Хиранадани закончил свою службу в вооруженных силах Индии в должности Главкома ВМС Индии, сменив на этом посту адмирала Доусона, но это уже было накануне моего отъезда из Индии в Москву.

Мне представляется интересным, что в индийских вооруженных силах каждый офицер или генерал увольняется в запас по достижении им 59-летнего возраста, день в день, без какого либо исключения.

А пока жизнь и служба моя шли своим чередом. В Риге заканчивал обучение экипаж второго корабля, и мы уже готовились к его встрече в Бомбее и обеспечению его гарантийного обслуживания. К дате его прибытия в Бомбей должна была прибыть вторая часть гарантийной бригады, часть бригады следовала на борту корабля для оказания помощи экипажу и обеспечения перехода корабля из Риги в Бомбей под индийским флагом. Во время его перехода я получил шифровку из ГИУ, в которой мне сообщалось о необходимости обеспечить контроль за качеством гарантийного обслуживания второго корабля, при этом было указано, что сдачу второго корабля возглавит группа из морского отдела второго управления ГИУ во главе с капитаном первого ранга Харитоновым. Уж очень не хотелось руководству ГИУ (Гришин, Власов), чтобы на сдаче второго корабля я заработал бы еще дополнительные очки.

В 1984 году, по завершении гарантийного обслуживания этого корабля, в Дели прибыла группа во главе с капитаном первого ранга Харитоновым. Я предложил ему свою помощь в виде апробированного ранее проекта акта приемо-сдачи корабля, акт был в деталях согласован с индийской стороной. Все, что требовалось на сей раз, заключалось во внесении в него только некоторых новых реальных данных, характеризующих техническое состояние этого корабля проекта 205. Харитонов взял у меня проект акта, но сказал, что они еще в Москве подготовили свой проект. «Ну-ну, — сказал я ему, — поступайте как хотите, но думаю, что от добра добра не ищут и было бы разумнее принять мой проект за основу, так как он привычен индийской стороне и вряд ли вызовет какие-либо недоуменные вопросы». Его ответ был: ‘’Там, в Бомбее посмотрим». «Дело ваше, — заметил я, — Как говорится, хозяин — барин». С тем мы и улетели в Бомбей.

В самолете Харитонов сказал мне, что они приняли решение предложить для обсуждения индийской стороне свой проект акта. Больше с моей стороны возражений не последовало. Нас на аэродроме встретил командир корабля и предложил провести переговоры и подписать акт непосредственно на борту корабля. Понимая, что такой сырой акт может вызвать при его обсуждении серьезные осложнения, я решил предоставить возможность Харитонову расхлебывать все трудности самому. Поставив его в известность о том, что я, как дисциплинированный советский гражданин, считаю своим долгом прежде всего представиться советскому генконсулу в Бомбее, заметил, что неплохо было бы сделать это и его группе. Это мое предложение было проигнорировано. Я пожелал ему ни пуха ни пера и уехал в генконсульство, где был радушно встречен генконсулом. Мы побеседовали о том — о сем, выпили по бокалу виски за присвоение мне генеральского звания.

Время шло, а я нервничал, переживая за то, как там на корабле идут переговоры. Я кожей чувствовал, что там не все благополучно. Через некоторое время, простившись с генконсулом, я выехал к месту стоянки корабля на военно-морской базе в Бомбее. Когда я поднялся на борт и вошел в конференц-зал корабля, где происходили переговоры, меня поразила царившая там атмосфера возмущения. Харитонов с растерянными глазами и лицом, покрытым красными пятнами, отбросив свое самолюбие, бросился ко мне с просьбой помочь ему в создавшейся ситуации — переговоры зашли в тупик. Я попросил Харитонова предложить индийской стороне сделать перерыв, во время которого я бы смог разобраться в сложившейся обстановке и нормализовать ситуацию. Предложение Харитонова было принято командиром корабля.

Сначала я подошел к командиру корабля, бывшему старшему помощнику адмирала Хиранандани на первом корабле проекта 205, с которым я ранее был хорошо знаком. Поздоровавшись с ним, я поинтересовался, чем вызвано такое бурное возмущение его и его коллег. Он рассказал мне, что, во-первых, им непонятно, зачем было изобретать велосипед. Подобный акт уже обсуждался и подписывался при сдаче первого корабля, в чем он принимал непосредственное участие. Предложенный ему новый текст вызвал у них массу недоуменных вопросов. Во-вторых, мы предъявили капитану первого ранга Харитонову перечень недостатков, который предложили обсуждать в качестве приложения к акту. Он отказался от этого. А самое главное, возмущенно сказал командир корабля, Харитонов предложил нам нечестную сделку. Он сказал: «Давайте поступим следующим образом: мы скроем от вашего командования ставший нам известным факт повреждения главного гребного винта корабля по вине экипажа (при неудачном маневре корабль кормой врезался в рифы). Для его устранения потребуется замена гребного винта, а это очень дорого стоит. Вы же снимите все претензии, указанные в перечне, предложенном для обсуждения, и, таким образом, акт может быть подписан». Этот разговор состоялся в присутствии всего офицерского состава корабля и вызвал страшное негодование командира. Он ответил Харитонову, что они люди порядочные и своих командиров никогда не обманывают. Факт аварии еще неделю назад был доложен им своему командованию. «Может быть такое поведение — сказал он — в порядке вещей в ВМС СССР, но для нас такое непорядочное поведение неприемлемо». Он добавил, что скрытие промахов в службе, к каким бы тяжелым последствиям они ни приводили, не в правилах офицеров индийских ВМС.

Я просил его успокоиться. Скорее всего произошла какая-то ошибка, сказал я ему. Вы хорошо знаете меня по прошлым переговорам. Уверен, что Харитонов не мог предложить что-либо в этом духе. По-видимому, переводчик исказил его мысль при переводе. Но командир корабля настаивал на своем. Он сказал, что в достаточной степени владеет русским языком, чтобы понять, что ему недвусмысленно предлагал сделать Харитонов. После этого я переговорил с Харитоновым. Он не отрицал, что предложил нечто в этом духе, хотя и не в такой прямой форме. Он был явно растерян, и, когда я предложил ему извиниться перед командиром корабля за взаимное недопонимание, он сделал это без возражений. Этот позорный для нашей стороны инцидент, казалось, был исчерпан, но Харитонов явно потерял уверенность в переговорах, и, когда индийцы предложили вернуться к форме проекта акта, которую они предложили в начале переговоров, Харитонов безропотно согласился с этим. Таким образом, индийская сторона не только сумела отстоять свой перечень недостатков, требующих устранения за счет советской стороны, но и дополнительно включили в него, с согласия Харитонова, пункт о дополнительной поставке определенного количества узлов и агрегатов, которые в первоначально предложенном ими перечне не фигурировали. Они оказались на высоте и c выгодой для себя использовали непорядочность, проявленную Харитоновым в ходе переговоров.

В первый день переговоры не завершились подписанием акта. Вечером мы собрались в офисе моего представителя в Бомбее полковника Ростовцева. После некоторого обсуждения проблемы я заставил Харитонова вернуться к проекту того акта, который нам удалось успешно и без потерь подписать по первому кораблю, который я еще в Дели предлагал ему использовать, но он тогда отверг его неприличным и вызывающим образом.

На следующий день акт был подписан. Так бесславно для Харитонова и со значительными потерями для советской стороны закончилась эта опозорившая его акция. Как побитый пес с поджатым хвостом Харитонов поспешил покинуть Бомбей. Он даже не сумел преодолеть себя и остаться на прием, который давал командир на борту своего корабля по случаю вступления в строй индийских ВМС очередного корабля проекта 205. Я же остался в Бомбее еще на сутки, побывал на приеме у командира корабля и вылетел в Дели на следующий день. В день убытия Харитонова мы простились довольно холодно. В глазах у него был немой вопрос: буду ли я докладывать в ГИУ об этом инциденте. Мне бы не хотелось делать такой неприятный для меня шаг. Я посоветовал ему проявить необходимое мужество и самостоятельно доложить руководству ГИУ о своем поступке.

Вскоре моряки преподнесли мне очередной сюрприз. Как то утром ко мне зашел капитан первого ранга Олег Курицын, старший инженер-куратор поставок военно-морской техники, и без всяких объяснений, в безапелляционной форме заявил мне, что ему нужно срочно выехать в командировку в Бомбей. Поскольку я только что вернулся из Бомбея, где рассмотрел все возникшие там вопросы, я ответил ему, что не считаю его поездку в Бомбей необходимой. Курицын несколько нагловато продолжал настаивать на своей командировке, говоря, что ему надо там быть во что бы то ни стало, не объясняя истинных причин такой необходимости. Надо было быть полным дураком, чтобы не понять, откуда ноги растут. Мне стало ясно, что он согласился выполнять какие-то поручения смежной организации, мы их называли «дальними соседями». Я популярно объяснил ему, что у меня нет никаких оснований оформлять и оплачивать его поездку в Бомбей. Если какая-то другая организация заинтересована в этом, пусть она и оплачивает его поездку и берет на себя всю ответственность за все, с чем это может быть связано. Не солоно хлебавши, оскорбленный Курицын удалился.

Вечером того же дня мне позвонил один из молодых сотрудников аппарата советника по экономическим вопросам и попросил принять его по неотложному делу. Придя ко мне и раскрыв себя как одного из сотрудников аппарата резидента КГБ в Индии, он начал меня убеждать в серьезности такой акции, в которой должен был принять участие Курицын. Дело в том, продолжал он, что в одном из ресторанов Бомбея в определенное время, за определенным столиком он должен встретиться с их индийским агентом и принять у него очень ценные материалы, которых ждут в ЦК КПСС. В ответ я просто расхохотался. Я разъяснил ему, что подобные акции не могут поручаться случайным, не подготовленным и не профессиональным людям. Если даже это правда, то в таком случае ваш шеф сильно рискует расстаться со своим положением и погонами. Он попытался делать мне намеки на то, что я могу иметь серьезные неприятности. Обратив его внимание на недозволенный тон в общении рядового сотрудника аппарата экономсоветника с генералом, уполномоченным ГИУ-заместителем экономсоветника, я выставил его за дверь с напутствием: «Идите и выполняйте свои прямые обязанности». Предварительно я приказал ему (формально он, как член аппарата советника, подчинялся мне) доложить своему действительному шефу (резиденту КГБ в Дели) о состоявшемся со мной разговоре и о моем отказе направить Курицына в Бомбей, одновременно сообщить ему, что, если реальная обстановка того требует, пусть он лично свяжется со мной. Я готов обсудить с ним эту проблему.