А. Макаров

ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!
(Беседа с В.Б. Варламовым,
командиром 1055-й ртб, в/ч 23510,
Лида, Гродненская обл.)

Ж-л «Армия», №6, 2016
Минск

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

ВОЕННЫЙ АРХИВ

Беседовал Александр Макаров

Фото Александра Холода и из архива Вячеслава Варламова

Варламов Вячеслав Борисович

27 ноября 1996 года последняя межконтинентальная баллистическая ракета РС-12М «Тополь» покинула пределы нашей страны. С этого момента на территории республики не осталось ни одного ядерного боеприпаса. Случай беспрецедентный – государства не отказывались от атомного оружия. Сегодня многие даже не представляют, какая мощь скрывалась в ядерных базах, надежно спрятанных в том числе в белорусских лесах. Именно эти арсеналы являлись основой стратегических вооружений СССР, а потом России. Нам удалось встретиться с бывшим командиром одной из таких секретных частей – полковником в отставке Вячеславом Варламовым. Он впервые поделился своими воспоминаниями с журналистом.

– Вячеслав Борисович, где располагалась ваша часть?

– В пятидесяти километрах от Лиды – в населенном пункте Гезгалы, вместе с ракетным полком дивизии Ракетных войск стратегического назначения. Еще два полка этой дивизии располагались под Лидой: в населенных пунктах Минойты и Бердовка, а четвертый полк – под Новогрудком. За каждым из них были закреплены по одной ремонтно-технической базе (РТБ). По сути, мы являлись финальным звеном на пути доставки ядерных боеприпасов непосредственно в части их боевого применения. В шутку нас называли «головастиками» – дело-то мы имели с головными частями к ракетам.

В составе нашей РТБ были три сборочные бригады, которые обеспечивали головными частями соответственно три дивизиона с ракетными комплексами ракет Р-12.

Начальник расчета капитан В. Варламов

– А как вас угораздило стать «головастиком»?

– Мое становление как специалиста по эксплуатации ядерных боеголовок к ракетам началось с пятилетнего обучения в Военной инженерной академии имени Дзержинского (ныне Военная академия Ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого).

На факультете «Спецвооружение» мы слушали расширенные курсы атомной и ядерной физики, ядерной химии, постигали общее устройство ядерного боеприпаса, а на старших курсах углубленно изучали поражающие факторы ядерного оружия и защиту от них, принципы полигонных испытаний ядерных боеприпасов, проходили практику на полигоне в Семипалатинске. Но, окончив академию и получив назначение в воинскую часть, к эксплуатации головных частей к ракетам и несению боевого дежурства я допущен не был. Кроме академического образования, следовало обязательно пройти еще специальное обучение и только после этого получить допуск к эксплуатации конкретной ядерной боеголовки. Снова пришлось ехать в Семипалатинск – теперь уже в учебный центр.

– Ваши первые впечатления от службы рядом с ядерными боеголовками?

– Безусловно, мы ощущали мощь вверенного нам оружия. За расчетами были закреплены головные части к ракетам, каждая из которых по мощности в десятки раз превосходила атомные бомбы, сброшенные американцами на японские города Хиросиму и Нагасаки.

– Насколько богатым был этот арсенал в ремонтно-технической базе?

– У нас хранились 12 боеголовок к баллистическим ракетам средней дальности Р-12, по классификации НАТО именовавшимся «Сандаловое дерево». Широкую известность эти ракеты получили в 1962 году после размещения на Кубе в период Карибского кризиса.

Весь наш арсенал по степени готовности к боевому применению подразделялся на боеголовки первого, второго и третьего пусков. Несколько позднее было принято решение о хранении в РТБ головных частей в высшей степени боевой готовности, то есть в любой момент готовыми к применению.

При приведении ракетных дивизионов в повышенную боевую готовность боеголовки подлежали доставке в ракетные дивизионы и пристыковке их к ракетам. Готовность полная предполагала установку ракет на пусковой стол и заправку их компонентами ракетного топлива.

В. Варламов на командном пункте

– Что включало в себя понятие «снарядить боеголовку»?

– Основная задача заключалась в снаряжении шарового заряда головной части тридцатью двумя электродетонаторами. Это не только весьма ответственная, важная, но и небезопасная операция.

Головную часть (весила она более тонны) на специальной тележке доставляли из хранилища к сборочному стенду. Здесь расчет сборки, состоявший из десяти человек, восемь из которых – офицеры, извлекал ее из контейнера, закреплял на стенде, вскрывал и проводил ряд подготовительных операций.

После снятия кожуха начиналось непосредственное снаряжение шарового заряда. В некоторых модификациях боеголовок внутри располагалось специальное сиденье для работы одного из номеров расчета – снаряжающего.

Заряд представлял собой шар (диаметром около полуметра), состоявший из взрывчатого вещества. Внутри него находился полый «шарик» поменьше с урановой или плутониевой начинкой. Электродетонаторы предназначались для подрыва взрывчатого вещества, которое должно сжать урановый «шарик», обеспечивая его надкритичность. Тогда произойдет цепная ядерная реакция.

Контролировать снаряжение шарового заряда, кроме начальника расчета, должен был лично командир части или его заместитель. После снаряжения шарового заряда следовали установка аккумуляторной батареи, проведение контрольного цикла, снятие ступеней предохранения, другие операции.

Особо подчеркну: качеству выполнения работ и соблюдению техники безопасности уделялась самое серьезное внимание. Каждая проведенная операция, а их более полусотни, сопровождалась записью в специальном журнале. После проверки готовности головная часть вновь помещалась в контейнер и возвращалась в хранилище.

– Средства защиты от радиации во время работы с боеголовками надевали?

– Работали мы в обычных белых халатах, которые потом заменили на специальные хлопчатобумажные костюмы. На ногах – тапочки, обязательно на кожаной подошве и прошитые медной проволокой, для заземления.

К слову, рабочая одежда и белье не должны были содержать ничего синтетического. Во время работы не допускались часы, браслеты, кольца, цепочки.

– Легко ли было попасть служить в ремонтно-техническую базу?

– По собственному желанию в РТБ не попадали: отбор кандидатов проводился командованием частей, военной контрразведкой и Комитетом госбезопасности.

Совершенствовать свои знания приходилось на протяжении всей службы – новые модели оружия нужно было знать досконально. С каждым расчетом сборки на учебной головной части в обязательном порядке ежемесячно проводилось комплексное занятие.

– Были ли особенности в хранении ядерного арсенала?

– Для хранения ядерных боеприпасов в каждой ремонтно-технической базе имелись специально оборудованные бетонные сооружения, требования к которым были очень жесткие: защищенность от поражающих факторов ядерного оружия и всевозможных атмосферных воздействий и, конечно же, исключительная чистота внутри зала хранения.

В 1960 - 1970-х годах, когда еще не были установлены специальные кондиционеры, особую озабоченность вызывала необходимость соблюдения требований температурно-влажностного режима в хранилищах. В дождливые и теплые дни дежурные смены буквально сражались за каждый процент относительной влажности внутри хранилища, по ночам вентилируя зал хранения, а затем плотно закрывая все ходы и выходы в него. Влажность воздуха в помещении ни в коем случае не должна была превышать установленные нормы, от этого зависел гарантийный срок хранения головных частей. При нарушении условий хранения боеголовки подлежали снятию с боевого дежурства и отправке на завод-изготовитель. Но таких случаев я не припомню.

Располагались хранилища и специальные помещения для проведения регламентных работ с боеголовками на технической территории, доступ на которую находился под жестким контролем. Территория была огорожена рядами колючей проволоки, сетки под напряжением 1730 вольт и охранялась специально обученным караулом.

А штаб РТБ, казармы личного состава сборочных бригад, столовые, комнаты для офицеров дежурных смен размещались в жилой зоне совместно с ракетным дивизионом.

Помимо службы в ремонтно-технической базе под Лидой, мне пришлось потрудиться на различных должностях и в других РТБ, в том числе в части, обеспечивавшей шахтный дивизион. Там головные части были пристыкованы к ракетам, а в состав дежурной боевой смены ракетного дивизиона включались операторы из сборочной бригады.

– Вы помните момент расставания с этой нелегкой службой?

– Никогда не забуду, когда, будучи командиром части, в последний раз вскрывал спецхранилища для передачи боезапаса новому командиру. На тележках в ряд лежали ядерные боеголовки. Могучий ядерный щит государства! Подойдя к одной из них, я, не удержавшись, погладил на прощанье ее корпус, при этом отлично понимая, что они хранятся не для войны, а для того, чтобы войны не было.

Конечно, тогда я даже предположить не мог, что спустя несколько лет из Беларуси вывезут столь мощное оружие стратегического сдерживания.

БЕЗУСЛОВНО, МЫ ОЩУЩАЛИ МОЩЬ ВВЕРЕННОГО НАМ ОРУЖИЯ...

– На ваш взгляд, было ли это ошибкой?

– Это непростой вопрос. Ракетно-ядерные комплексы строились, в основном, на промышленных предприятиях России и Украины. На входившие в их состав узлы, приборы и детали устанавливались гарантийные сроки эксплуатации и хранения, которые составляли от нескольких месяцев до трех-пяти лет. В головной части ракеты Р-12, к примеру, имелся весьма сложный прибор, вырабатывавший в строго определенный момент нейтронный импульс. Прибор этот содержал тритий, обладающий относительно небольшим периодом полураспада, то есть он недолговечен. Всего несколько месяцев составлял срок гарантии и у другого изделия, именуемого «узел «Г», он также содержал тритий.

Невелики гарантийные сроки хранения были у блока автоматики, аккумуляторных батарей, других элементов. Если своевременно не заменить хотя бы одну деталь, то головная часть не могла считаться боеготовой и становилась просто грудой непригодного, более того – опасного металла. Так что...

За свой безъядерный статус Беларусь должна была получить соответствующие международные гарантии и серьезную материальную компенсацию. События последующих лет показали, что Будапештский меморандум, где нашли отражение предоставленные нам ядерными державами гарантии безопасности, не имел четких обязательств и механизмов практической реализации. Вывезенные же с территории Беларуси ракеты с ядерными боеголовками в России были демонтированы, а полученный из них оружейный уран продан за рубеж.

Сегодня можно по-разному оценивать вывод ядерного оружия с территории нашего государства. Беларусь отказалась от обладания самым современным военным ядерным потенциалом без всяких предварительных условий и оговорок. Тем самым наша страна, по сути, положила начало процессу урегулирования вопросов ядерного разоружения на постсоветском пространстве в интересах международного мира и безопасности.

Прощание с Боевым знаменем воинской части