 |
|
 |
|
|
|
|
Тедеев В.Г.
ЗАЧЕМ Я ПАХАЛ ЦЕЛИНУ? ЗАЧЕМ Я ПОШЕЛ В ОФИЦЕРЫ?* © Тедеев В.Г.
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
|
* - В качестве заглавия использованы слова из песни, автором которой является Г.В. Кисунько – генерал-лейтенант-инженер, один из разработчиков первых зенитных ракетных комплексов. Существует несколько вариантов песни, один из них представлен в конце данной статьи. Источник: http://veteran.priozersk.com/biografy/1783
Ветеран полигона и РВСН подполковник ТЕДЕЕВ (Тедешвили) Вячеслав Григорьевич родился 5 октября 1946 года в г. Мозырь Гомельской области Белорусской ССР. В детстве вместе с отцом, кадровым офицером, ему пришлось поколесить по Белоруссии, пожить в Германии, но с 1954 года окончательно "осесть" в Минске. До поступления в Вильнюсское РТУ он закончил профессионально-техническое училище, работал на часовом заводе и учился в вечерней школе. Далее рассказывает Вячеслав Григорьевич:
Отец при призыве в армию в тридцатые годы прошлого века «получил» к своей фамилии окончание «швили». С ним он воевал, служил и вышел на пенсию в 1973 году, с ним же был похоронен в ноябре 1991 года. А я летом 1991 года вернул себе фамилию по национальности – ведь мой отец был осетином. Вернул не без скандала, т.к. в заявлении на изменение фамилии написал, что не желаю иметь ничего общего с нацией, которой правят фашисты (в то время правитель Грузии З.Гамсахурдия начал первую войну против своего народа). Прозвучало резко, но по существу правильно, и мое заявление было принято. Отец был для меня примером во всём. Его упорство в доказательствах истины иногда казалось мне чрезмерным. В 1942 году отец – командир взвода НКВД, старший диверсионной группы, получил приказ взорвать плотину водохранилища в Песчанокопске. Получил приказ в уже окруженном Харькове, а водохранилище находилось в глубоком тылу у немцев. Тем не менее, приказ был выполнен, но отец был тяжело ранен и очнулся в госпитале в Ташкенте. Были и другие ранения, контузии. Отец с 60-х до середины 80-х годов добивался статуса «участника войны». В ответ на мой вопрос «зачем ему это надо?» он спрашивал: «так воевал я или нет?». Ю.В.Андропов на письме отца красным карандашом написал резолюцию: «Выдать все положенные документы в течении 24 часов». Выдали в тот же день в полночь - так отец стал участником Великой Отечественной войны.
«Зачем я пахал целину, зачем я пошел в офицеры ? ...» Эти слова из песни Григория Васильевича Кисунько сопровождали меня с 1967 года, когда я их впервые услышал на полигоне, до увольнения в запас в 1991 году. Наверное, пришло время задуматься над поставленными в песне вопросами: надо ли было мне становиться кадровым военным, предстояло ли мне «освоение своей целины», что дал мне полигон – и многими другими вопросами, ответы на которые, может статься, будут интересны не только мне. Таким необычным образом, ставя вопросы и сам же на них отвечая, я попробую изложить свою автобиографию. В 1964 году, после окончания вечерней школы в городе Минске, передо мной достаточно остро встал вопрос «Кем быть?». В аттестате при "пятерке" по астрономии остальными оценками были преимущественно "тройки", дома «правила бал» мачеха, во всем ощущались последствия послевоенного «бэби-бума». Отец был кадровым военным, поэтому я и решил поступать в военное училище. Причем, училище должно было быть не в Минске, но достаточно близко. Им оказалось Вильнюсское радиотехническое училище Войск ПВО страны. Конкурс был очень высоким - 12 человек на место! Сейчас о таких конкурсах даже не слышно. Но я поступил и закончил ВРТУ в 1967 году, имея в дипломе всего две четверки (остальные пятерки). Одна из четверок была получена на государственном экзамене, в связи с чем корочки диплома «посинели». Как весьма важное, хочу отметить, что из трех сотен выпускников Вильнюсского училища, я, в числе шестидесяти "избранных", изучал новую полупроводниковую технику с вычислительным комплексом. Это была «Межа-200».
Воинские перевозочные (проездные) документы я получил из города Вильнюс через Минск, Харьков, Хашури (родина моего отца), Тбилиси, Баку, Красноводск, Ашхабад и Ташкент до станции Сары-Шаган Казахской железной дороги. Так мне привелось впервые увидеть практически большую часть страны, которую я должен был защищать. Ехал 11 дней и чтобы «не пропасть с голоду», пришлось продать предметы моей особой гордости – четырехцветную шариковую ручку и белую нейлоновую рубашку. Сошел с поезда в Сары-Шагане с шестьюдесятью копейками в кармане и тут же купил за 50 копеек... огромного копченого сазана! Ощущения от его вкуса осталось у меня на долгие годы. Встреча вновь прибывших офицеров и доставка их в штаб была организована дежурными службами полигона. Там я снова услышал про "голубой пояс обороны". Слова о том, что в СССР создан "голубой пояс обороны", я впервые услышал в выступлении Н.С.Хрущева. Потом я эти же слова слышал в выступлении Министра обороны Маршала Советского Союза Р.Я.Малиновского. И вот теперь я их услышал от подполковника-кадровика. Просьбу направить меня туда, где служба будет попроще, он не услышал, но вот «червонец» до получки одолжил. Так я оказался "на шестерке", в в/ч 03141, где был назначен на должность старшего техника вводно-выводного устройства (ВВУ) 4-й лаборатории 1-го отдела. Другими словами, так я попал на радиолокатор канала цели (РКЦ) – один из важнейших элементов стрельбового комплекса противоракетной обороны "Алдан". Комплекс проходил этап летно-конструкторских испытаний, потом начались его государственные испытания. Больших трудностей в работе я не ощутил: благодаря хорошей подготовке, полученной в ВРТУ, работать мне было достаточно легко. Но начальник отдела подполковник Беляев А.Е. дал мне в нагрузку обязанности внештатного командира взвода. А это был период перехода на двухгодичную срочную службу (раньше было 3 года). Поэтому одновременно должно было быть уволено около трех четвертей личного состава. Мне, двадцатилетнему лейтенанту, было достаточно сложно общаться с более старшими рядовыми и сержантами. Здесь я приобрел бесценный опыт, помогший мне стать в последующем командиром ракетного полка, в котором было около тысячи человек. Но это было потом.
На 6-й площадке я прослужил 3 года. За эти годы много чему научился. Мудрая память со временем всё нивелирует – забывается плохое, а оно, безусловно, было. Бытовые условия – отвратительные. Вода по графику, жара и пыль летом, мороз и холод в общежитии зимой. В период формирования Средне-азиатского военного округа (САВО), когда была неразбериха со снабжением, «голодный» бунт женщин в Приозерске (офицеры бунтовать не имели права, они «стойко переносили тяготы и лишения воинской службы»). Трехдневное отсутствие в лютые морозы электроэнергии на полигоне и в городе, а следовательно и света, и тепла, и воды (прошедший смерч повалил несколько опор высоковольтной ЛЭП, провода были оборваны во многих местах) – пищу готовили в столовой на очажных полевых кухнях. Хорошего, конечно же, было больше. В первую очередь это товарищеские отношения между всеми (без исключения) офицерами отдела. Звания и должности в отношениях между нами никакой роли практически не играли - ценились знания, умение и опыт. Начальник отдела А.Е.Беляев, «ставя меня на взвод», обещал, что отпустит в академию и очередные отпуска будут предоставляться мне только летом. Слово своё он сдержал. Начальник лаборатории Е.А.Апсит своим личным примером давал понять и почувствовать, что важнее ДЕЛА нет ничего. Подчеркиваю, не на словах, а личным примером. Его принципом было – делай, как я. Я не сразу, но всё-таки понял, что в этих, мягко говоря, ненормальных бытовых условиях только такие служебные отношения могли дать требуемый результат – выполнение поставленных задач. Я помню всех, с кем служил, всех, с кем жил в общежитии. Это выпускники АРТА: Юрий Кологоров, Володя Комиссаров, Слава Меньшиков, Петр Мельник, Феликс Сорочкин, Володя Касьянов, Юрий Трубников, Слава Кузьменко. Это выпускники Красноярского училища: Алексей Грачев, Борис Арбузов, Николай Илюшников. С некоторыми из них я встречался позже в Москве, когда учился в Академии им Ф.Э.Дзержинского, куда поступил в 1970 году. А поступал я в эту академию потому, что познакомился с программисткой ОКБ "Вымпел". Она была для меня в те годы стимулом и ориентиром, в том числе и в образовании. К слову, к концу 60-х годов, оставаясь на должности техника ВВУ, я де-факто был и машинистом, и программистом на Т40У1, а в составе дежурной смены РКЦ – начальником боевого расчета видеотракта. Вот такие были, на первый взгляд, парадоксы.
Что было потом, после академии? В 1974 году с дипломом инженера и в звании капитана я убыл в Белорусский ВО, где узнал, что в 28 лет стал «бесперспективным» («нарвался» на кампанию «омоложения» в РВСН). В 1975 году был назначен командиром стартовой батареи комплекса 8к65, в 1976 году – учеба на командном факультете академии им. Ф.Э.Дзержинского. С 1978 по 1980 годы - командир ракетного дивизиона 15П645 (РСД-10), с 1980 по 1983 годы – начальник штаба ракетного полка РСД-10. В 1983 принял полк РСД-10, с которым в 1985 году совершил (кстати, впервые в истории РВСН!) передислокацию полка без снятия его с боевого дежурства на 1008 километров на восток, в Красноярский край. Что это такое, поймет далеко не каждый – подобное надо испытать самому.
В 1987 году, решив, что с меня достаточно «подвигов», ушел на должность заместителя начальника штаба ракетной дивизии "Тополь", а в 1991 году – на пенсию. И, оказалось, что вовремя! Отвечая на вопрос «Была ли у меня своя целина?», отвечу – «целина» у меня была всегда и везде. В Забайкалье все начиналось с нуля, в Новосибирске – практически с нуля, в Канске – с абсолютного нуля, как, впрочем, и в Иркутске. Так было с 1978 по 1991 годы. А на вопрос «Зачем я пахал целину» отвечу так: я это делал потому, что так было надо! Кому и зачем надо, мы тогда особо не задумывались – для нас это была аксиома. «Зачем я пошел в офицеры?» Я считал и продолжаю считать, что служба в армии – дело избранных. Не каждому дано это право и эта возможность. Во время службы в армии я получил вовремя только одно звание, кроме юбилейных медалей не получил других наград, но я на нее не в обиде: уже в 1993 году 9 моих офицеров получили полковничьи погоны, сейчас есть среди них и генерал. За время службы на командирских должностях я не похоронил ни одного своего подчиненного. По сложившейся традиции офицеры моего полка на майские праздники встречаются в Подмосковье. В основном это те, кто прошел со мной упомянутую выше передислокацию полка. Чувствую, что они рады видеть меня – это ли не высшая награда! Значит, моя служба сложилась нормально, а ее старт, напоминаю, я получил на незабываемой «шестерке»! Всегда ли я действовал, как говорится, по Уставу? Не всегда. В начале августа 1978 года в числе шести выпускников командного факультета академии имени Ф.Э.Дзержинского я прибыл в формирующийся 551 ракетный полк РСД-10 в Забайкалье. В позиционном районе 4 ракетной дивизии в это время шло массовое обустройство боевых стартовых позиций трех ракетных полков РСД-10 (два полка уже несли боевое дежурство). Строительство велось силами военно-строительных частей. Что это был за контингент, знающему человеку пояснять не надо (редкий солдат был без судимости) – в тайге по ночам десятки самовольщиков и дезертиров промышляли разбоем. В середине августа, после того, как был избит офицер полка, наше терпение лопнуло. Три ночи подряд, вооружившись пистолетами и обрезками силового кабеля, мы патрулировали жилой городок. И пусть меня простят правозащитники - паспортов мы не спрашивали, интервью не брали – били в кровь всех, а потом определяли их «в изоляцию». На вторую ночь были порезаны два офицера нашего полка, но нам удалось задержать негодяя с ножом – он получил 12 лет строгого режима. Так мы показали, что в городке есть власть и эта власть надолго и всерьез. Еще один пример: когда я был назначен начальником штаба 551 ракетного полка, то стал практиковать «наказание рублём». Виновный (естественно, «по собственному желанию») отправлял незаработанные деньги (пропорциональные продолжительности пьянства, невыхода на службу, украденному, испорченному и т.д.) в Забайкальский Фонд Мира. Это наказание было по существу справедливым, но не было предусмотрено дисциплинарным Уставом. Надо сказать, что вышестоящее командование об этом знало, но не вмешивалось, т.к. эта практика давала нужный результат: наш полк стал одним из самых боеспособных в дивизии. «Наказание рублём» не отменяло дисциплинарных воздействий, оно было их частью. Этот справедливый принцип развитого социализма («кто не работает, тот не ест») был реализован сначала в 551, а потом и в 434 ракетных полках. Совершал ли я в своей жизни поступки, за которые потом было стыдно? Да, совершал! В ноябре 1987 года комиссия Главкома РВ СН провела внезапную проверку боевой готовности дивизии и моего полка. Через несколько дней я должен был сдать полк новому командиру и убыть в другую дивизию. Убыть по семейным обстоятельствам на должность с фактическим понижением. В ходе проверки полк должен был выйти на полевые позиции и на следующие сутки их сменить. Всё шло вполне нормально, но при смене позиции проверяющий в третьем ракетном дивизионе запретил развертывание до устранения «ненормовой» (не соответствующей нормативным документам для принятия решения о готовности к развертыванию) индикации на одном из пультов. Не буду вдаваться в детали, но требование было безграмотным, а в итоге привело к превышению временного норматива на развертывание комплекса. Дивизион получил по тактико-специальной подготовке "неуд" и я при подведении итогов… промолчал! Решил не пререкаться и не доказывать абсурдность оценки возглавлявшему комиссию начальнику Главного штаба РВСН. Мне неуютно до сих пор при этих воспоминаниях, хоть я потом и извинился перед командиром дивизиона. Были ли у меня возможности роста по службе? Да, были. Перед передислокацией полка в 1985 году мне предложили должность заместителя командира дивизии. От этого предложения я отказался, т.к. полку предстояло проделать трудную и важную работу по смене дислокации и уйти в это время из него было бы, на мой взгляд, предательством. Было ли легко служить? Всегда, пока был командиром, было не просто трудно – было невыносимо трудно! Предполагаю, что это от личного отношения к работе и службе. Как я всегда говорил – служба возможна, если научиться терпеть нетерпимое и выносить невыносимое. Жалею ли я о годах, отданных службе в Вооруженных Силах СССР? Нет, не жалею! Это были интереснейшие годы, полные понятного мне смысла. Я служил великой стране. И ушел, надо сказать, очень вовремя – в 1991 году, когда рушилось всё, что было для меня четким, понятным и казалось незыблемым на века. Двадцать лет назад, после увольнения в запас, я приехал в Минск. Советский Союз уже практически распался. Государства, которому я присягал, не было. Тогда это казалось катастрофой. Но шло время и постепенно всё пришло в норму. Вильнюсское РТУ стало Военной Академией Республики Литва. Приозерск появился на картах Республики Казахстан, но площадки, на которых еще недавно кипела жизнь, уничтожены. Лидской и Поставской ракетных дивизий уже нет, их инфраструктура частично используется, частично уничтожена. Военная академия им. Ф.Э.Дзержинского, став Академией РВСН им. Петра Великого, резко, на порядок, сократила выпуск офицеров. Четвертая Харбинская ракетная дивизия расформирована. Канская дивизия расформирована, боевые стартовые позиции разграблены, а жилой городок представляет собой жалкое зрелище. Пока еще держатся две ракетные дивизии, в которых я служил. Ракетные войска, бывшие основным видом вооруженных сил СССР, стали родом войск в вооруженных силах РФ! Может быть, исчезла или уменьшилась внешняя угроза? Отнюдь! Она осталась. Более того, она приблизилась к границам России. Добавилась угроза внутренняя – техника выработала свои ресурсы, обновляется крайне недостаточными темпами, и главное – во имя чего и кому сейчас служат ракетчики? Березовскому и Абрамовичу? Раньше была ИДЕЯ и не важно – плохая или хорошая, реальная или утопия. В безыдейном обществе служба превращается в отработку контракта и деньгами, даже большими, ничего не решить. 22 ноября 2011 года Верховный Главнокомандующий Д.А.Медведев загибал пальцы, перечисляя меры в ответ на развертывание американцами элементов ПРО в Европе. У Штатов есть программа, которую они методично выполняют по решению своего Конгресса, не обращая внимания на «распальцовки», уговоры и угрозы из Кремля. Они не "партнеры" и не "коллеги". Они были, есть и будут потенциальными противниками, со всеми вытекающими...
Мне уже 65 лет. Евгению Александровичу Апсит, моему первому наставнику на полигоне, уже 77 лет. Не все из моих однокурсников и сослуживцев дожили до этих пор. Но все, увольняясь с военной службы, испытали, как сейчас принято говорить, стресс. Это был колоссальный стресс, связанный с радикальной ломкой всего, чем жил десятилетия. И, надо сказать, государство никакой помощи, ни тогда, ни сейчас не оказывает. А это, по крайней мере, не разумно. Я, без ложной скромности, считаю, что умею всё! Не могу, правда, вязать спицами, но если возникнет такая необходимость, смогу научиться. В 1992 году я зарегистрировал собственную фирму, но пришлось ее закрыть в 1995 году. Почему? Не могу спекулировать и воровать! Не научился так называемой коммерции. В 1994 и 1998 годах нанимался на работу в частные фирмы, но быстро уходил. Причина та же – не могу воровать и спекулировать, даже будучи наемным работником. Сейчас у меня есть всё – квартира, дача, машина, много друзей. С 1992 года я участвовал в работе «Союза офицеров запаса г.Минска», который добивался от властей реализации ВСЕХ прав офицеров запаса. Так, до середины 90-х нашими отставными офицерами были получены сотни квартир. Я получил квартиру в 1994 году. На земельном участке в 7 соток своими руками построил всё, необходимое для комфортной (в моем понимании) жизни. О пенсии – в декабре 1994 года она была эквивалентна 25 долларам, в декабре 2010 года – 504, в ноябре 2011 – 245 долларов. Валютный кризис крепко ударил по нам, но, я уверен, что и это выдержим. Жизнь продолжается!". Таким необычным образом изложена биография ветерана полигона и Ракетных Войск стратегического назначения, испытателя первого противоракетного комплекса "Алдан" первой противоракетной системы "А-35" и командира полка РСД подполковника Вячеслава Григорьевича Тедеева, проживающего ныне в столице Республики Беларусь. 2012 год. * * * Григорий Васильевич Кисунько, являющийся автором песни, первые строки из которой взяты в качестве названия этой статьи был разносторонне одаренным человеком. По словам Ирины Кисунько, супруги сина Григория Васильевича – Василия, весь фольклор города Приозерска, рядом с которым в казахстанской пустыне испытывались противоракеты, состоит из песен и стихов Кисунько (см. здесь). Текст песни представил В.Г. Тедеев. Впоследствии эта, и другие песни разошлись во множестве вариантов.
Зачем я пахал целину, Кругом бурелом и тайга – Где мельницы крутят – радар, Вверху и внизу СВЧ, Зачем я пахал целину,
|
