 |
|
 |
|
|
|
|
Сообщения ТАСС
При перепечатке ссылка на источник обязательна.
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
||||||||||||||||||||||||||
|
ИЗ СЕКРЕТНЫХ АРХИВОВ Опубликовано в журнале
ТОГЭ-4 — такой незамысловатой аббревиатурой шифровалось уникальное соединение Военно-морского флота — Плавучий измерительный комплекс, отслеживающий падение головных частей при испытаниях баллистических ракет. Оно было создано в 1959 году и состояло в то время из четырех кораблей: «Сибирь», «Сучан», «Сахалин» и «Чукотка». В 1963 году к ним прибавилось еще два корабля «Чажма» и «Чумикан», а в 80-х — «Маршал Неделин» и «Маршал Крылов». Соединение стало называться 35 бригадой кораблей измерительного комплекса. Смотрите также: 4-я Тихоокеанская гидрографическая экспедиция;
«Черная эскадра»
1959 год. Позади длительный переход Северным морским путем, корабли измерительного комплекса «Сибирь», «Сучан», «Сахалин», «Чукотка» подошли к Петропавловску-Камчатскому. Справа по борту остаются знакомые всем, кто бывал в Петропавловске, Три брата — три скалы, торчащие из воды. Они провожают уходящих в океан и встречают возвращающихся из плавания моряков. Это, если хотите, визитная карточка Авачинской бухты. Прибывшие корабли отшвартовались в бухте Крашенинникова, у пос. Рыбачий вместе с подводниками. Потихоньку стали обживаться. У «Сибири» поменяли погнутый во льдах винт. В городе в первое время ходило много кривотолков о прибывшей «черной эскадре» (называли нас так, видимо, потому, что корпуса кораблей были выкрашены в черный цвет) и об ее предназначении. В частности, высказывалась версия, что корабли, выйдя в океан, разойдутся на значительные расстояния и будут улавливать запущенные с материка ракеты и перенаправлять их в заданный район. Никто не верил в их «гидрографические» функции. За прошедший переход Севморпутем экипаж сплотился. На «Сибири» от нас, матросов, не скрывали предназначения экспедиции, а наоборот знакомили с подробностями выполнения боевых работ. И от сознания причастности к этой важной миссии хотелось выкладываться полностью и даже сверх своих возможностей. Мне очень понравился офицерский состав. Были здесь и бывшие фронтовики, и молодые офицеры, начинающие службу, в основном технари, еще «не испорченные строевой службой». Их допустили к настоящему, очень нужному стране делу, и они отдавались работе всецело. Может быть, поэтому работа экспедиции была успешной с самого начала и получила преемственность на долгие последующие годы уже у других экипажей, на других кораблях. Прошло более полувека, а я до сих пор помню этих замечательных людей. Командир соединения, в то время капитан первого ранга Максюта Юрий Иванович — фронтовик, этакий красавец-моряк под два метра ростом, голубоглазый, статный, с добродушным выражением лица, всегда подтянутый, не позволявший себе никогда грубостей ни с офицерами, ни, тем более, с матросами, был любим, по-моему, всеми экипажами кораблей экспедиции. О командире «Сибири», капитане второго ранга Седове Валерии Александровиче написано много. Этот на первый взгляд неулыбчивый, излишне серьезный человек был грамотным командиром, отличным моряком (чего стоили его ювелирные швартовки!), рачительным хозяином корабельного снаряжения. Он был наделен природным, тонким чувством юмора, не зря многие его высказывания стали афоризмами среди экипажа. Однажды я был вызван в ходовую рубку для ремонта выносного поста связи ВПС, а проще говоря, телефона. Разобрал, заменил деталь, собрал, проверил, доложил. И надо же было мне не поставить на место маленькую шайбу, я ее просто не заметил! Командир выслушал доклад и вдруг наклонился и увидел эту злосчастную шайбу. «Вы мне весь корабль разберете на запчасти, извольте поставить шайбу на ее штатное место!» Это «вы мне весь корабль разберете на запчасти» звучало в БЧ-4 до конца моей службы, когда чего-нибудь недоставало. Поскольку «Сибирь» была флагманским кораблем, все флагманские специалисты находились у нас, и о большинстве из них у меня остались самые теплые воспоминания. Все они были профессионалами своего дела, и это благодаря их знаниям и стремлению как можно успешнее выполнить поставленную перед соединением задачу первый плавучий измерительный комплекс оправдал свое предназначение тогда и на многие последующие годы.
Первая боевая
В течение сентября корабли совершили несколько скоротечных выходов в океан для отработки штурманских задач, отработки системы связи и настройки СЕВ. Для отработки задач по испытанию баллистических ракет для кораблей был спланирован участок открытого океана под условным наименованием «Акватория». Именно в этот участок отстреливались все ракеты Советского Союза. Наконец, в первых числах октября вышли на первую боевую работу, но это еще не в «Акваторию», а в «ревущие сороковые», а точнее, где-то 39 гр. северной широты и 180 гр. восточной долготы. На второй день похода несколько раз появлялся самолет морской авиации США «Нептун». Надо отдать им должное, летали они почти в любую погоду, на бреющем полете и, естественно, отснимали наши корабли со всех ракурсов. Так продолжалось во все дни похода по два-три раза в день. По прибытию в район начались тренировки с объявляемой 8-часовой готовностью, непосредственно с полигоном Тюра-Там. Необходимо оговориться о технической вооруженности БЧ-связи. В то время на корабле было два однокиловаттных передатчика, три, классных по тем временам, КВ приемника «Русалка», два СВ-КВ приемника «Хмель», один ДВ-приемник «Мельник» и несколько комплектов аппаратуры закрытой связи (ЗАС), а также станция УКВ «Акация». Объявление 8-часовой готовности обычно сообщалось радиопередатчиком «Голиаф» (трофейный немецкий 1000-киловаттный передатчик) на аварийной частоте 500 кГц после минут радиомолчания. Передача сообщения велась бесквитанционным способом, т.е. передавалась два раза без подтверждения получения, т.е. квитанции. В приемном радиоцентре корабля ставились раскладные столы, накрывались зеленым (бильярдным) сукном, выкладывалась стопа чистой бумаги, острозаточенные карандаши. Госкомиссия, как мы ее называли, в составе Ю.И. Максюты, В.А. Авраменко, А.П. Бачурина, С.И. Крошко, И.Т. Шевченко, Г.С. Кочнева, а также обычно прибывавших представителей НИИ-4 занимала места за столом и начиналась «прелюдия к работе». Нелишне будет сказать, что предписанные «Чукотке» функции ретранслятора связи нами не использовались, работали напрямую с узлом связи Тихоокеанского флота. Как сейчас помню «УНУ 3 де РМЦС». Так было на первой работе, так было и на всех последующих. Связь велась на радио-КВ и по линии ЗАС. Получаемые сигналы мы тут же выкладывали на стол членам комиссии, а они уже по таблицам «колдовали» о происходящем и выдавали соответствующие команды всем службам специзмерений. Так продолжалось несколько дней. Оказывалось, это все были тренировки, да и погода была далеко не идеальной.
Наконец, 22 октября 1959 года состоялась первая боевая работа. Все было, как описано выше, но после сигнала «протяжка» комиссия оживилась, а после получения команды «Старт» мы уже знали, что минут через 40 «она» должна быть здесь. Но будет ли? Свободные от вахты высыпали на перекур на полубак. Уже выкурили не по одной, но никто не уходил. И вот она появилась в виде светящейся точки, как пролетающий спутник. Затем эта светящаяся точка разделилась, первая ее часть стала траекторно опускаться и… погасла, а вторая продолжала движение, приближаясь к нам, становясь более яркой. Но вот и она по траектории вошла в воду. Многие в своих воспоминаниях пишут о взрыве. Я наблюдал почти все приводнения головных частей и со всей ответственностью могу констатировать, что в первых двух работах падали «болванки» без тротиловых зарядов и в итоге без взрывов. Первый взрыв был в «Акватории», я хорошо помню этот момент. Мы, любопытствующие, отсмотрев все описанное выше, увидели яркую вспышку при падении и стали уже расходиться, и вот тут нас настиг резкий грохот разрыва. Возвратились в базу. Подвели итоги. Оказалось, что сработали мы неплохо. Свидетельством тому стало награждение многих офицеров, старшин и даже отличившихся матросов денежными премиями, по распоряжению из Москвы. Это было еще одним подтверждением того, что руководством страны соединению уделялось особое внимание. Начиная с 1960 года, экипажи кораблей соединения проводили измерения при испытаниях ракеты Р-7 и обеспечивали полет Ю.А. Гагарина и других советских космонавтов.
В один из дней в конце декабря поступило сообщение из штаба Камчатской военной флотилии о получении из Москвы в наш адрес радиограммы. Шифровка предписывала кораблям выйти в поход, причем, на этот раз в район, который потом стали называть «Акватория». Это было 27 декабря 1959 года. Бухта к тому времени уже подмерзла, и выбираться на чистую воду пришлось с помощью местного ледокола. Поравнявшись с пассажирским морским причалом, по громкоговорящей врубили «Прощание славянки» и, как водится, дали шапку дыма. Простились с Петропавловском. А потом начались приятные метаморфозы, я имею ввиду климатические: на пятые сутки похода мы уже разделись, а на восьмые нам стало жарко. Сигнальщики рассказывали, что иногда нам встречались иностранные суда, запрашивали семафором, что за корабли? Мы, как глухонемые, проходили мимо, не вступая в контакт. Ну, «Нептуны», как водится, ежедневно по два-три раза навещали нас, а на широте Гавайских островов присоединился «пятый лишний» — сторожевой корабль радиолокационного дозора американских ВМС. Он, а также сменявшие его другие аналогичные корабли, сопровождали нас все время нашего пребывания в районе испытаний. Новости из Союза проходили уже редко и с помехами. Я приспособился по ночам ловить последние известия из Хабаровска, записывал их на МАГ-8 и затем по трансляции крутил во время приборок. Было записано и сообщение ТАСС от 08 января 1960 года:
Сообщение ТАСС«На основе достигнутых в Советском Союзе успехов по исследовании космического пространства с помощью баллистических ракет, в соответствии с планами научно-исследовательских работ советскими учеными и конструкторами ведутся работы по созданию более мощной ракеты для запусков тяжелых спутников Земли и осуществления космических полетов к планетам солнечной системы. В целях отработки такой ракеты с высокой точностью полета, в течение ближайших месяцев 1960 года будут проведены пуски этой ракеты без последней ступени в центральную часть Тихого океана, удаленную от путей интенсивного судоходства, воздушных трасс и мест рыбного промысла. Падение предпоследней ступени ракеты ожидается в районе, ограниченном координатами:
Для проведения необходимых измерений в указанный район будут направлены специальные суда советского флота. Первые пуски ракет состоятся ориентировочно в период с 15 января по 15 февраля 1960 года. В целях обеспечения безопасности мореплавания и полетов самолетов при проведении пусков ракет в центральную часть Тихого океана ТАСС уполномочен сообщить, что Правительство Советского Союза обращается к правительствам стран, суда и самолеты которых могут оказаться в течение этого периода времени вблизи предполагаемого района падения предпоследних ступеней ракет, с просьбой о том, чтобы соответствующие власти дали указания капитанам судов и командирам самолетов не заходить в район акватории и воздушного пространства Тихого океана, ограниченный координатами, указанными в настоящем сообщении».
Тропические будни
На двенадцатые сутки мы прибыли в заданный район и легли в дрейф. Было очень жарко, командование стало решать вопрос о форме одежды. Но так как выбирать было не из чего, решили разрешить матросам ходить в трусах, в качестве головного убора использовать белые чехлы с бескозырок, а в качестве обуви изготовить «сабо» — этакие деревянные подошвы, вырезанные из тарных дощечек, с поперечным ремешком. Потом, стараниями нашего портняжки, мы приоделись в белые плавки с завязочками на боку, скроенные из белых форменок. Плавки были оторочены красной тесьмой, благо, красной ткани на корабле хватало. Конечно, было много впечатлений: и акулы, и летающие рыбы, и тунцы, и альбатросы, а самое главное — сорокаградусная жара, в январе-то. Начались 8-часовые тренировки. Связь, особенно по ночам, была неустойчивой, порой было много помех. Радисты, в нарушение регламента разрешенных для работы частот, предлагали узлу связи ТОФ переходить на опробированные чистые частоты, на что тот безоговорочно соглашался, и работа шла бесперебойно.
Будни скрашивали ловлей акул и тунцов. У сигнальщиков брали фал, привязывали к нему крюк, на котором подвешиваются мясные туши в морозильнике, а в качестве наживки обычно насаживали тушку наваги. Злодейка не заставляла себя долго ждать — брала тут же, ну а дальше дело техники. Количество акул, следовавших постоянно за кораблем, несмотря на регулярное их истребление, не уменьшалось. Причиной тому послужило и то обстоятельство, что в этот поход интенданты загрузили сухой картофель в фанерных бочонках, из-за отсутствия на базе свежего. При варке этот картофель превращался в настоящий клейстер, и матросы, категорически отказываясь его есть, выбрасывали в иллюминаторы, что в итоге способствовало привлечению акул. Кстати говоря, этот факт не остался без внимания Ю.И. Максюты. После похода он нанес визит Первому Секретарю обкома партии и настоял, чтобы впредь корабли экспедиции на период походов обеспечивались свежим картофелем. Рассказывали, что картофель собирали по всей Камчатке, но больше таких казусов с питанием на кораблях не было. Мы были пионерами в практике длительных походов, поэтому в бытовых вопросах случались своего рода проколы. Так, в первом же походе в корабельном ларьке закончились папиросы. Благо у интендантов оказался запас махорочных, как мы их окрестили, «термоядерных» сигарет. На полубаке, где было отведенное место для курения, постоянно стоял ящик с этими «термоядерными». Их курили все, включая офицеров. Только справились с этой проблемой — закончились спички. Зажигалок газовых в то время еще не было. Вот ситуация! Выручили находчивые и любознательные офицеры. Так как на корабле в розетках постоянный ток, брали эл.вилку с обрезанным на 10—15 см проводом, зачищали концы и между ними вставляли карандашный грифель. При включении вилки в розетку грифель моментально становился красным, прикуривалась сигарета, «зажигалка» выключалась. Такие «зажигалки» лежали у розеток на всех постах, да и в офицерских каютах. Пережили…
Между тем прошло несколько тренировок по 8-часовой готовности. И вот наступил день 20 января 1960 года. По окончанию готовности многие высыпали на верхнюю палубу, в воздухе барражировали американские летающие лаборатории, а это уже указывало на то, что на этот раз состоялся пуск, т.е. работа боевая (во время тренировок американцы не летали). Знакомая с первого выхода картина — появление в небе яркой светящейся точки, затем разделение ее на две части, одна из которых, падая, гаснет, а вторая продолжает какое-то время движение и тоже по траектории падает, но уже в воду. Налюбовавшись, мы уже стали расходиться, и вот тут по ушам ударил звук взрыва. С этих пор пуски сопровождались взрывами при приводнении. На этом работа не закончилась, мы продолжали болтаться в дрейфе, время от времени корректируя свое местонахождение, т.к. океанская зыбь потихоньку уносила корабль. Уже потом, вернувшись в базу, прочитали сообщение ТАСС, опубликованное в газете «Правда» от 22 января, в котором сообщалось о запуске в район Тихого океана мощной баллистической многоступенчатой ракеты, которая 20 января 1960 года в 20 час.05 мин. московского времени достигла расчетной точки падения с отклонением менее двух километров, преодолев расстояние в 12,5 тыс. км. Сообщалось, что специальные суда советского флота, находившиеся в районе ожидаемого падения ракеты, произвели ценные телеметрические измерения на нисходящей ветви траектории полета. Макет последней ступени был засечен при падении в воду радиолокационными, оптическими и акустическими станциями, установленными на судах. Это о нас, кораблях ТОГЭ-4.
Мы потеряли вертолет
Прошел уже месяц, как мы покинули Петропавловск. И вот, после нескольких тренировок, 31 января 1960 года, состоялась вторая боевая работа. Все службы работали слаженно, вертолетчики внесли свою лепту в специзмерения. Видимо, поступила команда об окончании этой серии испытаний, потому что на корабле был объявлен аврал по проведению покрасочных работ. В.А.Седов любил порядок на корабле и требовал этого от экипажа. Вся команда была задействована в работах по приведению корабля в достойный вид. Все следы ржавчины (а на белых надстройках они были особенно заметны) зачищались специальными скребками, затем металлическими щетками, после чего грунтовались оранжевым суриком, и только потом производилась покраска. После этого корабль был как новенький. Хочу сказать, что эту процедуру командир практиковал после завершения каждого похода в тропики. 50 суток длился этот первый поход в «Акваторию». Во второй половине февраля корабли вернулись в родную Авачинскую бухту. Видимо предполагался перерыв в работе, т.к. командование завело разговор об отпусках. В то время служившим срочную службу 4 года полагался отпуск, в частности, с Камчатки сроком 65 суток (имелся в виду проезд до Москвы и обратно — 35 суток и месячный отпуск). В конце февраля сформировали группу отпускников из числа служивших третий год, в число которых попал и я. Командир В.А. Седов по-отечески наставлял нас о поведении во время пребывания в пути. Нашему командиру соединения Ю.И.Максюте в мае 1960 года было присвоено звание контр-адмирал. А в начале июня снова «Прощание славянки»: до свидания, Петропавловск, здравствуй, океан! По проторенному маршруту в «Акваторию». 12 суток «парадным» ходом, и мы уже в тропиках. Теперь мы уже основательно запаслись куревом и огнивом, но в этом походе просчитались с пресной водой, вернее с ее расходом, так что в конце пребывания в районе пришлось пить и пользоваться опресненной водой. Конечно, каждый день по нескольку раз прилетают «Нептуны», фотографируют, приветственно машут, мы в ответ дружелюбно помахиваем чепчиками. Самолеты летали дерзко, на бреющем, вдоль корабля, но не над кораблем — тут они соблюдали международную конвенцию. Часто объявляется 8-часовая готовность. Штаб занимает свои места в приемном радиоцентре, все происходит, как и при боевой работе и … отбой. В сообщении ТАСС от 29 июня 1960 года сообщалось, что пуски будут произведены в период с 5 по 31 июля. Действительно, первая работа состоялась 5 июля, а вторая 7 июля. Изделия прилетели ранним утром по камчатскому времени. В один из дней случилось непредвиденное — мы потеряли вертолет, наш КА-15. Помню, был понедельник, и на верхней палубе проводились политзанятия по боевым частям. Была великолепная солнечная погода, ничто не предвещало беды. Вертолет куда-то летал, сел на палубу. А при повторном взлете на глазах практически у всего экипажа, зависнув, вдруг резко пошел с правого борта вниз. Пролетев какое-то расстояние, ударился лопастями о воду, в результате чего одна из лопастей взлетела на довольно приличную высоту. Сыграли тревогу «Человек за бортом», группа из боцманской команды подбежала к вельботу на рострах по правому борту. По-хорошему стоит дернуть рукоятку, шлюпбалки должны вывернуться и группа, заняв места в вельботе, при помощи системы блоков должна опуститься на воду. Но это по-хорошему! А получилось плохо. Механизмы спуска от длительного пребывания во влажном климате, да и, видимо, от недостаточного присмотра, отказали. Сколько ни пытались, ничего не вышло. А океанская зыбь уже далеко отнесла еще державшийся на плаву вертолет. Бросив затею с вельботом, спустили шлюпку с мотором с правого борта полубака. А вертолет уже скрылся под водой, и на поверхности две фигуры в «паникерках» — пилот Б.Г. Федоровский и штурман А. Земляков. Трудно представить себе ситуацию, когда под тобой 5 километров бездны, а вокруг разгул океанских хищниц — акул, к тому же Федоровскому пришлось еще ногой выбивать фонарь, т.к. дверь кабины с его стороны заклинило при ударе о воду. Их благополучно выловили и доставили на борт. Особист не преминул тут же заняться допросами авиамехаников. В конце концов созданная комиссия пришла к выводу, что причиной явились климатические условия и конструктивные особенности вертолета. Впоследствии пилот Федоровский Б.Ф. был награжден орденом Красной Звезды за проявленное мужество.
И снова в океан
Не успели познакомиться со славным городом Владивостоком, как снова в океан, это было в начале сентября, и это был уже четвертый выход на боевую работу. Опять идем в «знакомые края». Этот поход запомнился тем, что после нескольких тренировок должна была состояться боевая работа, но… Была уже объявлена 30-минутная готовность, а протяжек и старта не последовало. Это было 24 октября 1960 года. И уж совсем непонятно было, почему корабли легли курсом на север, т.е. пошли в базу? Разгадка наступила через несколько дней, когда мы узнали о страшной трагедии, произошедшей на Байконуре. Уже после объявления 30-минутной готовности, на старте взорвалась вторая ступень нового изделия — ракеты Р-16, повлекшая за собой гибель Главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения маршала М.И. Неделина и многочисленного персонала, занятого подготовкой ракеты к пуску. В ноябре возвратились в Петропавловск. В начале января 1961 года опять «Прощание славянки», шапка черного дыма, Три брата и проторенным маршрутом в «Акваторию». Это был уже пятый поход. В этот раз работали по космическому аппарату и возвратились в конце февраля.
Голоса Гагарина мы не слышали
Потом, в начале марта, был шестой поход. В этот раз, после нескольких тренировок, ожидалась серьезная работа с полетом в космическом аппарате человека. Корабли, в отличие от штатного построения при проведении боевых работ, расположились в линию с юга на север, причем помимо нас были задействованы и другие корабли ТОФа. 12 апреля 1961 года адмирал Ю.И. Максюта в приемном радиоцентре «Сибири» в ходе работы по объявленной 8-часовой готовности рассказал, что готовится к запуску космический корабль с человеком на борту, что работать следует предельно четко и внимательно. Нам, радистам, была выдана радиочастота в КВ-диапазоне для работы в радиотелефонном режиме. Были задействованы два радиоприемника «Русалка» с подключенным магнитофоном МАГ-8, на вахту были подсажены лучшие радисты — Вадим Папилин и Барканов, эфир был выведен на громкоговорящий режим. Шли минуты, но эфир молчал. И вот уже по закрытой связи сообщили, что первый космонавт Земли благополучно приземлился в окрестностях Саратова. В приемном радиоцентре возникло праздничное ликование. Впоследствии выяснилось, что переданная нам частота связи являлась резервной и предназначалась для использования только при возникновении на космическом корабле «Восток» аварийной ситуации. К счастью, все прошло штатно. Некоторые очевидцы из числа участников того события утверждают, что они слышали из космоса голос Юрия Гагарина, но это неправда, с космонавтом радиообмена не было. Кстати, об этом говорит в своих воспоминаниях и Ю.И. Максюта. Служба измерений сработала отлично, были приняты и переданы в Центр управления полетами параметры пульса и частоты дыхания космонавта. Мы, как и весь Советский народ, были в восторге от случившегося, но еще больший восторг переполнял нас от сознания того, что в этом историческом событии есть доля и нашего труда. Ведь корабль вывела на орбиту одна из тех ракет, испытаниями которых мы полтора года занимались в «Акватории». Корабли взяли курс к родным камчатским берегам и в канун Первомая встали «на бочку» у пос. Советский. Была весна, сопки покрывались зеленью. В качестве поощрения нас иногда на баркасе свозили на берег, и мы забирались на крутой откос бухты, бродили по камчатским дебрям, собирали черемшу. Кстати, черемши набирали мешками, а на следующий день вкушали вкуснейшие котлеты с ней. Служба на корабле ТОГЭ-4 была интересной и незабываемой. Прошло много лет, а эти события не уходят из памяти, видимо, это навсегда.
Борис Зеленов,
|
