Карягин Ю.В.

К вопросу о неядерном «отрезвлении» или кое-что малоизвестное о ракетах средней дальности

/Фрагмент. См. источник/

© «Зеркало недели. Украина»
Москва, декабрь 2006

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

★ Карягин, Юрий Васильевич, в 1969-1991г.г. – в Аппарате Военно-промышленной комиссии Совета Министров СССР.

Вот фрагмент из книги, посвященной 60-летию МИТ. Этот фрагмент многое поясняет.

«В министерских кабинетах развернулась острая борьба с противниками ПГРК. В деле становления и создания подвижных боевых ракетных комплексов с твердотопливными управляемыми баллистическими ракетами большую роль сыграли, а порой оказывали и неоценимую реальную помощь, сотрудники оборонного отдела ЦК КПСС В.В. Гужков и главный специалист Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР Ю.В. Карягин — оба выходцы из Московского института теплотехники. Вопрос был окончательно решен в пользу ПГРК.»

<...>

Разработка комплекса средней дальности с твёрдотопливной ракетой РТ-1 вначале была поручена ОКБ-1, а в 1961-м году была передана ленинградскому ЦКБ-7 (впоследствии КБ «Арсенал» имени М.В.Фрунзе), начальником и главным конструктором которого в течение многих лет являлся Тюрин Пётр Александрович. Работы по созданию ПГРК 8К96 с ракетой РТ-15 велись до1970 года, после чего были прекращены в связи с неудовлетворительным ходом отработки, а, главное, по причине ставшего очевидным несовершенства комплекса в целом. Таким образом, у РССД Р-12 и Р-14 появилась вторая возможность остаться единственными отечественными представителями в своём классе. И, возможно, это и случилось бы, если бы в «историю» не вмешался Московский институт теплотехники (МИТ), которым с 1961-го по 1987 год руководил (был его директором и главным конструктором) талантливый организатор и конструктор Надирадзе Александр Давидович.

В исходной позиции МИТу досталась «малость» – оперативно-тактический комплекс для Сухопутных войск, получивший название «Темп» (Надирадзе буквенно-цифровых индексов не любил, хотя формально его комплексам они также присваивались). Неказистое сооружение, напоминавшее издали убогую часовенку (только креста на кончике головной части не хватало), было сработано на основе упомянутого выше баллиститного пороха, упакованного в связку из четырёх двигателей (пошли по пути ОКБ-1, начавшего разработку ракеты РТ-1 с использованием подобных «связок»). Диаметр каждого двигателя – те самые «профессорские» 600мм (чем богаты…). В связи с явной экзотикой и невыполнением ряда требований комплекс в дело не пошёл (работы были прекращены по постановлению Правительства от 15июля 1963г. №800-273), но в процессе его разработки был накоплен бесценный стартовый опыт.

Однако решение одной проблемы, на тот момент самой принципиальной, по праву можно считать событием автономным, свершившимся вне зависимости от хода отработки комплекса «Темп». В 1961-м году в НИИ-125 (впоследствии НИХТИ – Научно-исследовательский химико-технологический институт, а затем – Люберецкое НПО «Союз», директором которого в течение более чем двадцати лет являлся Жуков Борис Петрович) была создана рецептура смесевого твёрдого топлива с характеристиками, позволившими быстро перейти к разработке качественно нового ракетного комплекса. Проектные оценки были выполнены МИТом в 1961-м году, полномасштабные работы были заданы постановлением Правительства от 5 сентября 1962г. №934-405, а 29 декабря 1965г. постановлением за №1139-382 фронтовой ракетный комплекс «Темп-С» (он же – SS-12) был принят на вооружение Советской Армии. Ему-то и суждено было стать первым отечественным комплексом с твёрдотопливной управляемой баллистической ракетой большой дальности (900км).

С этого момента ЛНПО «Союз» становится одним из главных соисполнителей МИТа при создании всех последующих образцов ракетного оружия. Разработку зарядов твёрдого топлива для всех двигателей (от маршевых до тормозных), газогенераторов и исполнительных устройств А.Д.Надирадзе доверял только Б.П.Жукову. И не ошибся!

Здесь самое время напомнить об одном важном организационном моменте. До 1965 года все упомянутые выше предприятия входили в состав единого общесоюзного ведомства – Государственного комитета по оборонной технике. В указанном году Комитет был преобразован в два министерства – общего машиностроения (туда передали весь «космос» и стратегические ракетные комплексы наземного и морского базирования) и оборонной промышленности (с многоплановой тематикой, но, в основном, по линии Сухопутных войск). Не берусь судить, случайно или нет, но МИТ оказался в Минборонпроме. И как знать, не случись этого, так бы, возможно, наши «стратеги» и насыщали бы до сих пор окружающую среду гептиловой отравой.

Д.Ф.Устинов не был бы самим собой, если бы не извлёк из новой ведомственной диспозиции максимум технико-технологического эффекта в боевом ракетостроении. Надо полагать, он ясно видел, что «жидкостные мамонты» не горели энтузиазмом в отношении нового технического направления. А оказавшись в Минобщемаше, и вовсе не скрывали своего отвращения к этому делу. Да что там «мамонты»! Руководители комплексных научно-исследовательских институтов, которые, казалось бы, должны были занимать взвешенную позицию при обосновании перспектив развития боевой ракетной техники, длительное время смотрели на твёрдотопливное направление как на «чиновничью» блажь, а то и просто пакостили в меру возможностей. В ЦНИИ машиностроения, головной ведомственной исследовательской организации, по инициативе зам. директора Авдуевского попытались, было, «прихлопнуть» единственную и немногочисленную лабораторию по вопросам теории РДТТ (возглавлявшуюся высококвалифицированным специалистом). Лихушин, директор НИИ тепловых процессов (головной отраслевой организации по вопросам ракетных двигателей), налево и направо сеял «разумное» о «низких» энергетических возможностях РДТТ.

Единственного ведомственного поборника твёрдотопливной техники, упомянутого выше начальника КБ «Арсенал» П.А.Тюрина, «придушили» в «товарищеских» объятиях руководства министерства, главного созидателя жидкостных ракет для Флота Макеева В.П. и заказывающего адмирала «дяди Феди». А ведь КБ «Арсенал» в 1970-х годах создало для ВМФ, на основе опыта работ по комплексу 8К96, вполне приличный комплекс Д-11 с твёрдотопливной ракетой Р-31. Этот комплекс с успехом мог заменить комплекс Д-5 ( тот самый, что явился первопричиной утопления в 1986-м году подводного ракетоносца в районе Бермудских островов). По боевым характеристикам комплекс Д-11 был близок к американскому «морскому» комплексу «Поларис-А3», значительно превосходил в этом плане комплекс Д-5 (эксплуатационные преимущества вообще не идут ни в какое сравнение) и мог бы стать добротной основой для дальнейшего совершенствования отечественной ракетной системы морского базирования. Однако на Флот поступила лишь одна переоборудованная подводная лодка проекта 667А, да и ту вскоре деловито порезали. И то правда – так ведь, глядишь, член ЦК КПСС тов. Макеев В.П. мог и без работы остаться.

Впрочем, непоследовательность в этом вопросе проявил, прежде всего, Д.Ф.Устинов: как-никак, а Виктор Петрович был одним из его любимцев, и «папа Дима» буквально за узду тянул его в твёрдотопливное направление. «Мамонты» задвигали «копытами» лишь тогда, когда почувствовали, что «случилось страшное». Перефразируя революционного поэта Маяковского по поводу дальнейшего развития ситуации, можно было бы сказать: - О если б знал тогда Афанасьев, что МИТ в его империю – бомба! (Афанасьев С.А. в течение 20-и лет, начиная с 1965 года, был Министром общего машиностроения СССР). Разумеется, «страшное» случилось не вдруг. Первые неофициальные (и потаённые) поручения на проектную проработку возможного облика межконтинентальной ракеты на твёрдом топливе (ещё не комплекса!) были даны МИТу в 1962-м году. Выйти в «свет» с техническим предложением разрешили в 1965-м, и по итогам его рассмотрения постановлением Правительства от 4 марта 1966г. №185-60 МИТу поручается (на конкурсных началах) разработка эскизного проекта ПГРК «Темп- 2С» (он же – SS-16).

А что же «великие»? ОКБ-1 в это время мучилось (с 1960 года) над созданием шахтного комплекса 8К98 (он же – SS-13) с твёрдотопливной ракетой РТ-2. Организация явно тяготилась этим заданием, что было видно хотя бы из того факта, что конструктивно-компоновочная схема ракеты в итоге была принята точно такой же, как у первой модификации американского «Минитмэна». Сергей Павлович Королёв сразу же выделил на нетрадиционное направление специального заместителя, помог с формированием соответствующих подразделений и далее, как сказывали «аксакалы», новой работой практически не интересовался. Соответственно старанию, ракета окажется более чем на 20т тяжелее своего зарубежного прототипа. На вооружение её примут в декабре 1968г., но в войска она начнёт поступать только в 1972-м году (уже под индексом РТ-2П) – после доработок и доведения максимальной дальности до требуемой. Всего на боевое дежурство будет поставлено четыре боевых ракетных комплекса (БРК), или полка, каждый из которых включал 10 ракет.

Как бы там ни было, но именно ракета РТ-2П станет первой отечественной межконтинентальной ракетой на твёрдом топливе. В ходе её разработки впервые у нас в стране будет решена одна из важнейших технологических задач в твёрдотопливном ракетостроении: в 1965-м году НИИ-9 (впоследствии Алтайский НИИ химической технологии) создаёт рецептуру смесевого топлива с характеристиками, позволившими начать промышленное производство зарядов методом литья топливной массы непосредственно в корпус двигателя. Или иначе, твёрдотопливных зарядов, прочноскреплённых с корпусом двигателя (некоторые «профессионалы» называют такие заряды «заливными»).

Основной же эффект, безусловно, состоял в том, что, несмотря на незначительное количество в войсках, ракета РТ-2П сыграла значительную роль в подвижке мозгов командного состава РВСН в необходимом направлении. От одного из «отцов-командиров» довелось услышать примерно следующую эмоциональную оценку комплекса 8К98 (к этому моменту комплекс уже несколько лет находился в эксплуатации): - «Послушайте, это какая-то фантастика! Это единственный позиционный район, где люди по ночам спят нормально. Никаких действительных или ложных авралов! Во время плановых регламентных работ, с поднятием крыши шахты, никаких спецмер по противохимической защите. И поджилки не дрожат от неизвестности – рванёт или не рванёт?! Работаем просто как с очень большими, но обычными артиллерийскими снарядами.» – Толково было сказано.

А «об энти же поры», как произнесла бы народная артистка СССР Зуева, Михаил Кузьмич Янгель, что на Днепропетровщине, бился (со товарищи) над другим проектом - ОКБ-586 была поручена разработка межконтинентального ПГРК 8К99 с ракетой РТ-20. Однако дело не заладилось. В погоне за малой стартовой массой Кузьмич вместо 3-х-ступенчатой твёрдотопливной ракеты «залудил» двухступенчатый гибрид: двигатель первой ступени – РДТТ, а на второй – жидкостной (естественно, с уже запавшим в душу гептилом). И, таким образом, как посмеивались «наблюдатели», объединил в своём детище недостатки обоих направлений. Ракета летать не захотела (из всех 9 пусков, проведенных в 1967-1968г.г., 6 оказались аварийными), её максимальная дальность обещала быть на 2 – 3тыс.км менее требуемой, а ракетный комплекс в целом вообще всерьёз не разрабатывался. Правительство, правильно оценив перспективу непосильного труда, работу закрыло. Но, тем не менее, чуть ранее поручило КБ «Южное» (так к этому времени стало называться ОКБ-586) участвовать на конкурсных началах с МИТом в разработке нового проекта ПГРК.

Что касается ЦКБ машиностроения (такое наименование получило ОКБ-52), и, прежде всего, его руководителя Челомея В.Н., то там к твёрдотопливному направлению последовательно относились с подчёркнутой брезгливостью. А потому вопрос об участии этой организации в соответствующих работах никогда не ставился.

В такой вот обстановке и выпустил Д.Ф.Устинов МИТ на конкурс в 1966-м году. Всего институтом было предложено 5 основных вариантов ракеты. Однако прежде придётся сказать несколько слов о варианте, который я условно назову факультативным. Речь идёт о ракете с так называемым твёрдотопливным ракетно-прямоточным двигателем (РПД). Упомянуть об этом необходимо потому, что даже сейчас ещё можно услышать (прочитать) байку о том, что если бы не козни А.Надирадзе и не братское отношение к нему Д.Ф.Устинова, то вместо комплекса «Темп-2С» был бы создан комплекс «Гном». Чтобы не обижать авторов, утверждения эти, скажем помягче, проистекают, в основном, из-за недостатка информированности («ктой-то гдей-то чтой-то сказал, а я услышал»).

Суть же дела состоит в следующем. В начале 1960-х годов, под влиянием зарубежной информации и успехов в создании отечественной зенитной ракеты, умами некоторых наших «ракетно-баллистических» проектантов овладела (к счастью, не надолго) старая, как мир, идея – на участке полёта первой ступени ракеты использовать в качестве одного из компонентов топлива (окислителя) кислород воздуха. Роль второго компонента (горючего) должен был выполнять твёрдотопливный заряд с минимальным содержанием кислорода (чтобы только устойчиво «коптил» в двигателе). «Голая» теория обещала сумасшедший качественный скачок в развитии ракетостроения: эффективная тяга РПД предполагалась вдвое большей, а пассивный вес конструкции не хуже, чем у РДТТ, сопоставимого по выходным параметрам. Стартовый вес (масса) межконтинентальной баллистической ракеты вырисовывался соответствующим – вдвое меньшим, чем у ракеты с РДТТ на всех ступенях (для ПГРК один из определяющих факторов). Дело оставалось за «малым» – создать сверхзвуковой прямоточный воздушно-реактивный двигатель на твёрдом «горючем».

В те времена «бюрократы-оборонщики» на новые технические веяния реагировали чутко и быстро. Д.Ф.Устинову, даже без знания нынешнего словечка «тендер», понимание сути конкурентоспособности было особо ведомо. И потому сразу в двух организациях – Московском институте теплотехники и КБ машиностроения (г. Коломна) - были открыты научно-исследовательские темы по обоснованию возможностей создания баллистических ракет с РПД. КБ машиностроения, где начальником был Шавырин Б.И., было известно в тот период как разработчик миномётов различного назначения. Проект ракеты, прорабатывавшийся в этом КБ, получил условное наименование «Гном». В МИТе процесс пошёл с размахом – изучались сразу три проекта: «Луч» (межконтинентальная ракета), «Сыч» (армейская ракета с дальностью 300 – 400 км) и «Грач» (дивизионная ракета с дальностью 70 – 100 км). В залихватских, ничем реально не подкреплённых оценках стартовый вес ракеты «Луч» варьировался в диапазоне 22 – 30 тонн. Между тем, специальные стенды для полномасштабных испытаний РПД большой тяги отсутствовали, а их создание было сопряжено с расходованием огромных средств и, соответственно, с длительным временем проведения необходимых работ. Поэтому, ракете «Грач» (точнее – её полномасштабному действующему макету) предстояло сыграть роль летающей лаборатории. Что один раз и было сделано.

Далее, чтобы не утомлять читателя техническими деталями, отмечу лишь самое главное. Результаты обработки траекторных измерений проведенного пуска, а также выполненные к этому моменту достаточно детальные проектные проработки и лабораторные испытания ряда элементов РПД со всей очевидностью показали, что «чудо» не состоится. Реальные энерго-массовые характеристики двигательной установки оценивались уже на уровне более чем в два раза худшем, чем ожидалось. Кроме того, для практических целей РПД оказался совершенно неприемлемым по условиям компоновки баллистической ракеты в целом. В частности, РПД не обладал необходимыми адаптивными свойствами даже при незначительных изменениях внешних параметров располагавшейся впереди него конструкции ракеты (последующих ступеней и полезной нагрузки). Говорю обо всём этом с уверенностью потому, что по молодости лет самому довелось поучаствовать в поиске «чуда» и даже получить (вместе с товарищем по работе) авторское свидетельство на изобретение одного из вариантов конструктивно-компоновочной схемы РПД.

Д.Ф.Устинов, ознакомившись в 1964-м году с результатами исследований по проекту «Луч», приказал дальнейшее занятие «дурью» прекратить и сосредоточиться на настоящем деле. Соответственно, была закрыта и тема «Гном». Как известно, и за рубежом ничего реального, кроме статей в научно-технических журналах, на данном направлении не прорисовалось.

Из упомянутых выше основных вариантов ракеты «Темп-2С» первые четыре, конечно же, были рекламными («С волками жить…»). Последний, пятый, где стартовая масса ракеты составляла 40.7 т, оказался победным. О его обобщённом уровне энерго-массового совершенства можно судить по следующим данным: при одинаковых максимальной дальности и забрасываемом весе полезной нагрузки ракета была на 11 тонн легче ракеты РТ-2П и на 5 тонн тяжелее третьей модификации американского «Минитмэна». Стоит также напомнить, что стартовый вес жидкостной ракеты УР-100 составлял 42т (при той же дальности и мощности головной части, незначительно превышавшей мощность головной части ракеты «Темп-2С»). Предложенные МИТом состав и характеристики агрегатов наземного оборудования комплекса, структура боевых воинских формирований (подразделений) и порядок их эксплуатации также были оценены как наиболее прогрессивные. В итоге, по совокупности технических решений и заявленных тактико-технических характеристик экспертная комиссия рекомендовала для дальнейшей полномасштабной разработки проект Московского института теплотехники.

В «ракетных» публикациях комплекс «Темп-2С» упоминается редко и мельком, при том, как правило, с извращёнными суждениями. Я же, наверное, ничего не преувеличу, если скажу, что создание этого комплекса явилось рубежным этапом не только в работе МИТа и его сподвижников, но и вообще в отечественном боевом ракетостроении. И не только потому, что комплекс «Темп-2С» стал первым в мире межконтинентальным ПГРК, а и в связи с тем, что в ходе его разработки был продуман и реализован целый ряд нетрадиционных и эффективных технико-технологических идей. А поскольку извращения «знатоков» плавно перетекают на комплекс «Тополь», являющийся плоть от плоти качественным развитием комплекса «Темп-2С», то о некоторых этих идеях необходимо вкратце сказать.

Во-первых, по комплексу в целом. Идеология построения ПГРК, ранее принятая в комплексах 8К96 и 8К99 и устойчиво доминировавшая в последующих работах конкурентов МИТа, основывалась на «стадном» подходе к делу. То есть, считалось, что хождение по маршрутам патрулирования и несение дежурства на полевых позициях должно осуществляться полком в полном составе. А это означало, что на полевой позиции должны были одновременно располагаться несколько десятков машин (агрегатов) различного назначения, включая 6 – 9 самоходных пусковых установок. На скрытность (следовательно, и живучесть в ответном ударе) таких «стад» рассчитывать не приходилось. Более того, в позиционных районах невозможно было подобрать для них необходимое количество полевых позиций, просто подходящих для «стойбища». Тем не менее, это не мешало энтузиастам утверждать, что «стадное» решение вопроса радикально удешевляет создание стратегической группировки ПГРК. Рассуждения подобного толка были обусловлены, очевидно, ни чем иным, как ведомственно-политиканскими соображениями. МИТ решительно (не без воздействия достойных умов из Минобороны) порвал с «крупностадным образом жизни» и положил в основу своего проекта «дивизионную» структуру, для чего, прежде всего, потребовалось осуществить значительную доработку системы боевого управления. Система оружия в целом, действительно, становилась дорогой, но зато реально обеспечивала нанесение гарантированного ответного удара. Идея автономности в завершённом виде была реализована через несколько лет в комплексе «Тополь», где боевая задача (при дежурстве в «поле») решается уже не только дивизионом, но и стартовой батареей. Причём пуск может быть произведен (по получении соответствующего сигнала-команды) с любой точки маршрута патрулирования.

К одному из важнейших качеств комплекса «Темп-2С» следует отнести и осуществлённую мечту ракетчиков об автоматизированном прицеливании «мобильной ракеты» при её горизонтальном положении на пусковой установке. Достижение этого принципиально нового качества стало возможным благодаря решению многотрудной инженерной задачи в рамках сложной технической системы «пусковая установка – система прицеливания – бортовая система управления». Если напомнить, что надёжное и высокоточное определение базового (основного) направления должно было осуществляться не в тепличных (как это имеет место в стационарных комплексах), а в жёстких условиях окружающей среды (ураганный ветер, мороз – жара, снег – дождь, весенне-осенние хляби, различная плотность грунта и другие «прелести»), то, ей-богу, творцы подобной техники достойны восхищения. Ну а как успешное преодоление этих проблем сказалось на эффективности маскировки боевых подразделений, объяснять, думаю, не требуется.

Я был бы не прав со всех точек зрения, если бы не упомянул о составном элементе комплекса «Темп-2С», без рождения которого комплекс не обрёл бы своё главное качество – подвижность. Я имею в виду колёсный шестиосный транспортёр (все 12 колёс – ведущие), созданный талантливыми проектантами Минского автомобильного завода (МАЗа). Конкуренты МИТа привычно делали ставку на гусеничное шасси (на базе тяжёлого танка), исходя, прежде всего, из ложных представлений о его «абсолютной» проходимости. Путь оказался тупиковым: недостаточная грузоподъёмность и отсутствие «объёмов» для размещения всех необходимых систем и устройств (что, в совокупности, означало также отсутствие перспектив в обеспечении максимально возможной автономности пусковой установки), малый пробеговый ресурс, ограничения на прохождение по мостам (высокая «точечная» нагрузка) и по местности с препятствиями в виде глубоких ям – канав («кивок» ракеты в землю), губительное воздействие вибраций на аппаратуру, - это лишь основные недостатки, исключавшие возможность создания самоходной пусковой установки с удовлетворительными характеристиками.

У комплексников МИТа «гусеничная» болезнь прошла быстро. Тем более, что убедительный опыт сотрудничества с МАЗом уже имелся: в рамках работ по комплексу «Темп-С» Конструкторским бюро этого завода был разработан замечательный четырёхосный транспортёр, известный под индексом МАЗ-543А. Впоследствии его улучшенные модификации будут использованы в качестве единой транспортной базы для машин обеспечения комплексов «Темп-2С», «Пионер», «Тополь» и «Тополь-М», а также в ряде образцов вооружения других родов войск (к примеру, как убедительно смотрятся боевые машины знаменитой зенитной системы С-300!). Транспортёр МАЗ-547А должен был, согласно ограничению на общий вес пусковой установки и другим предъявленным требованиям, нести полезный груз с суммарным весом, более чем вдвое превышавшим его собственный «чистый» вес. Общий гарантийный пробег транспортёра должен был в несколько раз превышать соответствующий пробег гусеничного шасси. Эти требования не могли быть выполнены на основе простого механического прибавления к четырём осям ещё двух. Необходимы были решения, не имевшие аналогов в общей компоновке, нагрузочно-силовой схеме, системах трансмиссии и независимой подвески, в применении новых конструкционных материалов. Бывали моменты, когда разработчики испытывали подлинное отчаяние, и казалось, что ничего не получится. Но, слава белорусским братьям! В итоге они блестяще справились с поставленной задачей! А на базе транспортёра МАЗ-547А появятся потом прекрасные многоосные транспортёры для пусковых установок комплексов «Тополь» и «Тополь-М». Ну а о том, что было создано (в 2-х экземплярах) под проект «Целина», не получивший развития, можно (и нужно) говорить только в одной превосходной степени.

Теперь несколько слов о ракете. Невозможно без сильного удивления слышать нет-нет да и встречающуюся мыслишку о том, что, дескать, ракета «Тополь» полностью выполнена по схеме ракеты РТ-2П. Трудно сказать, чего здесь больше – невежества или бессовестности. Это примерно то же самое, как если бы сказать, что истребитель Су-27 полностью выполнен по схеме истребителя МиГ-25. Если авторы подобных заявлений под «схемой» понимают трёхступенчатое исполнение обеих ракет, то тут, как говорится, всё от Бога: в силу объективных закономерностей физики и механики иное решение для твёрдотопливных ракет межконтинентальной дальности выглядело бы либо вынужденным, либо непрофессиональным. Что касается конструкции ракеты и схемы её функционирования на траектории, то в этом плане ракеты РТ-2П и «Темп-2С» (следовательно, и «Тополь») отличаются радикально. Как я уже отметил ранее, ракета РТ-2П представляла собой увеличенную копию американской ракеты «Минитмэн-1А». В первую очередь это относится к маршевым двигательным установкам, где (по причине тогдашнего уровня знаний) были применены 4-х-сопловые блоки с разрезными (в сверхзвуковой части) качающимися раструбами. От таких конструкций американцы последовательно откажутся на второй (вторая ступень) и третьей (третья ступень) модификациях «Минитмэна», а на первой ступени почему-то решат ничего не менять.

Двигательные установки всех ступеней ракеты «Темп-2С» с самого начала имели односопловые блоки с неподвижными соплами (центральное поворотное сопло появится значительно позже), что, в свою очередь, потребовало эффективных и не проверенных мировой практикой решений в части органов управления ракеты (на второй и третьей ступенях). РДТТ с односопловым блоком имеет, при прочих равных условиях, существенно более высокую энергетику в сравнении с 4-х-сопловой конструкцией. Потому-то, прежде всего, ракета «Темп-2С» оказалась на 11 тонн (20 процентов!) легче ракеты РТ-2П (и, разумеется, благодаря смелому применению новых неметаллических конструкционных материалов, создававщихся предприятиями-соисполнителями по техническим заданиям МИТа). Но это если к делу подходить с умом.

Между тем, многие, наверное, помнят «электроламповый голодомор», случившийся в стране в 1970-х годах. Одной из причин «голодомора» явилась новаторская деятельность «хлопцiв з кыевщины», а конкретнее – тамошнего Института проблем материаловедения. В то время как «отсталые» американцы широко применяли в РДТТ углепластики и материалы типа «углерод-углерод» (двигателисты из МИТа не стеснялись следовать тем же путём), «хлопцi» в начале 1970-х годов сумели влындить разработчикам двигателей из Минобщемаша своё «ноу-хау» – вольфрамопластик. Как известно, тепло- и эрозионностойкий пластик представляет собой матрицу (каркас) из соответствующего материала, которая под большим давлением и при высокой температуре пропитывается специальным наполнителем. По такой технологии для РДТТ изготавливаются, в частности, элементы сопловых блоков из упомянутых выше углепластиков (матрица – из углеродных нитей, жгутов или тканей). «Хлопцi» же предложили плести матрицу из вольфрамовых нитей, подобных тем, что используются в электрических лампочках. И как раз в это время В.П.Макеев был принужден заняться разработкой твёрдотопливной ракеты морского базирования (Р-39). На её первой ступени было решено (с оглядкой на опыт МИТа) применить РДТТ с односопловым блоком (с неподвижным соплом). Туда-то и пристроили вольфрамовое «ноу-хау» – с плотностью примерно в 6 – 7 раз большей, чем у «углеродных» материалов.

Учитывая значительные габариты сопла и наличие здоровенных узлов органов управления (из монолитно-спечённого вольфрамового порошка) сопловой блок в целом получился чудовищного веса. А если к тому добавить несуразные технические решения на верхних ступенях, то неудивительно, что вся ракета оказалась, как любят восхищённо выражаться в ГосДуме бывшие учителя и генерал-полковники, самой тяжёлой «морской» ракетой в мире. Но, увы, далеко не самой мощной. Под стать «грузу», понятное дело, потребовался и самый большой в мире подводный «корапь», который к традиционным местам швартовки стал пролезать лишь после выполнения работ по углублению морского дна.

На этом, к несчастью, технический маразм не закончился. Двигатель первой ступени ракеты Р-39 пристроили (за ради так называемой экономии средств) в «наземную» ракету РТ-23, разработка которой в эти же годы началась в КБ «Южное». Ракета имела стартовый вес порядка 100 тонн и объективно для нужд обороны не требовалась. Тем не менее, обе работы (по Р-39 и РТ-23) считались делом особой государственной важности. И потому вольфрамовой нити выделялось на них по потребности и в первоочередном порядке. Так вот и случился временный «электроламповый голодомор», когда на полках магазинов лампочки стали редкостью. Слава Богу, «новизной» маялись не долго. В связи с изложенным, не могу согласиться с суждениями того толка, что МИТ в своих конструкциях использовал те же материалы, что и разработчики РДТТ из Минобщемаша.

Следующее отличие ракеты «Темп-2С» не просто радикальное, оно - принципиальное. Ракета «Темп-2С» является первой испытанной советской ракетой, в которой математически, схемно-функционально и конструктивно была реализована возможность индивидуального наведения (инерциального) отделяющихся в конце активного участка объектов. Такими объектами на ракете являлись ядерный боевой блок и несколько ложных целей. Иными словами, ракета, фактически, была подготовлена под установку РГЧ индивидуального наведения (что, кстати, в своё время можно было бы сделать, если бы не неандертальское отношение генералов к «гороху»). Функционирование боевой ступени, или ступени разведения, осуществлялось по классической схеме, принятой в американской ракете «Минитмэн-3А». То есть, полёт в конце активного участка траектории происходил с использованием специальной двигательной установки малой тяги, с «кувырком» и реверсом тяги, в результате чего осуществлялся переход с «толкающей» схемы на «тянущую», так, что двигательная установка оказывалась впереди всей конструкции, а боеголовка – сзади. В процессе дальнейшего полёта вырабатывались команды на последовательное отделение («развоз») ложных целей и боевого блока. Такая схема обеспечивала, помимо значительного упрощения конструкции ступени разведения, минимальные возмущения при отстреле боеголовки.

Стоит отметить, что на твёрдотопливном «Минитмэне» двигательная установка малой тяги была жидкостной (с гептилом!), а на «Темпе-2С» – твёрдотопливная (А.Надирадзе извращения чистоты «идеи» не допускал!). Созданный в МИТе механизм реверса тяги РДТТ и сейчас восхищает оригинальностью и одновременно простотой и надёжностью своей конструкции. Небезынтересно, что в исходном варианте ракеты Р-36М для отделения боевых блоков РГЧ проектировалась чудовищная механическая конструкция в виде огромных лап – пантографов (схема была «толкающая», и потому необходимо было выдвигать боевые блоки вбок от ракеты). И, как знать, если бы не конкурентная борьба с Челомеем, то не исключено, что этот «паровоз» летал бы в небе. И кстати, на упомянутых твёрдотопливных ракетах Р-39 и РТ-23 двигательные установки ступеней разведения были, как и на «Минитмэне», выполнены жидкостными.

Большую роль в судьбе отечественных ПГРК сыграла позиция руководства Генерального штаба: Захаров Матвей Васильевич и Куликов Виктор Георгиевич людьми оказались мудрыми и последовательно поддерживали это направление, несмотря на откровенно сквалыжную (в течение ряда лет) позицию командования РВСН и случавшиеся порой неумные указания тогдашнего министра обороны. Опытно-конструкторские работы по созданию комплекса «Темп-2С» были заданы постановлением Правительства от 24 мая 1968г. №374-142, первый пуск ракеты состоялся 14 марта 1972г., победный залп в акваторию Тихого океана – в декабре 1974г.

Принятие на вооружение отодвинули на год и присовокупили ко всеобщему «торжеству». В декабре 1975 г. Л.И.Брежнев, чтобы никого не обижать, решил осчастливить «войско» (а заодно и всех трудящихся СССР) принятием на вооружение сразу трёх межконтинентальных шахтных комплексов с «гептиловыми» ракетами: Р-36М и МР-УР100 (SS-17) - по линии КБ «Южное» и УР-100Н (SS-19) разработки ЦКБ машиностроения. Если учесть, что накануне на вооружение были приняты шахтные комплексы 8К98 и УР-100У, то читатель по достоинству оценит одно из крылатых суждений Ильича (Второго): - У Партии и Правительства нет более важных задач, чем Хлеб и Оборона!

Заодно оприходовали и первый в мире межконтинентальный ПГРК «Темп-2С» – постановлением Правительства от 30 декабря 1975г. №1006-357. В период с 1974-го по 1977 год всего будет изготовлено 49 ракет и 43 самоходных пусковых установки (в комплекте с другим необходимым наземным оборудованием). Но развёртывание комплекса в штатном позиционном районе запретили, а всю изготавливаемую технику было велено направлять на «северный» полигон и ставить там на так называемое длительное хранение. В 1985-м году, с наступлением «эры нового мышления», все ракеты и агрегаты наземного оборудования уничтожили (по постановлению Правительства от 26 марта 1985г. №250-87). Причудливость сей ситуации проистекла из конкретной внешнеполитической предыстории, и из неё же родился побудительный мотив для создания РССД «Пионер».

«Ильич Второй», вкусив хвалебного перезвону по поводу заключённого в 1972-м году Договора по ПРО, и, предположительно, побуждаемый прохиндеями из международного отдела ЦК КПСС и «мидаками», занятие глобальной «миросозидательной» деятельностью продолжил с очевидным удовольствием. Подписание в 1973-м году в США Соглашения о предотвращении ядерной войны, Хельсинская «аллилуйя» 1975 года (одно из капитальных мероприятий на пути трансформации «одной шестой» в «одну восьмую», встреча с президентом США во Владивостоке в 1976-м году, упоминавшийся в начале статьи Договор ОСВ-2 1979 года, - вот только наиболее крупные вехи в череде неустанных забот Леонида Ильича во имя дела Мира!

Попутно замечу, что на дела внутрихозяйственные (те, что для Человека и во имя Человека!) сил и времени, очевидно, уже не оставалось. Потому как дела эти шли всё хуже и хуже – то есть «процесс» шёл в направлении, обратном достижениям «Ильича Второго» во внешнеполитическом строительстве. Не повторить бы…

В число оборонных объектов, на ближайшей судьбе которых миротворческая суета сказалась непосредственным образом, попал и советский ПГРК. Ещё продолжались испытания комплекса «Темп-2С», а в стенах организации, где я работал, поползли слухи: по категорическому требованию американцев, в будущем соглашении об ограничении стратегических наступательных вооружений подвижные комплексы наземного базирования будут запрещены. И точно, в 1979-м году к Договору ОСВ-2 прицепили «вагон» в виде Протокола – неотъемлемой части самого Договора. В первой статье Протокола записали складно: - «Каждая из Сторон обязуется не развёртывать мобильные пусковые установки МБР и не проводить лётные испытания МБР с таких пусковых установок» (МБР – межконтинентальная баллистическая ракета). Самим Договором, в числе прочего, запретили разработку и развёртывание средств скоростного перезаряжания пусковых установок (для комплекса «Темп-2С» такие средства были созданы). В это же самое время в США разрабатывались два суперсовременных комплекса морского базирования «Трайдент-1» и «Трайдент-2») и один комплекс наземного базирования - «М-Х» (с изучением нескольких видов старта и, в том числе, подвижного грунтового).

Таким образом, не могу согласиться с утверждениями о том, что, во-первых, комплекс «Темп-2С» был создан во второй половине 1970-х годов и, во-вторых, что он был (для своего времени) технически несовершенен и обладал низкой живучестью. Стоило ли тогда американцам хлопотать о запрещении ПГРК при подготовке Договора ОСВ-2?! И ведь не зря хлопотали, если вспомнить их первую войну с Ираком (начало 1990-х годов): проданный Саддаму советский подвижный оперативно-тактический комплекс 9К72 (он же «Scud»), морально к тому времени устаревший, исправно выполнял свои функции вплоть до окончания боевых действий!

То, что комплекс «Темп-2С» придётся, пусть и не сразу, принести в жертву большой политике, Д.Ф.Устинов знал, наверное, задолго до заключения Договора ОСВ-2. И он сделал всё от него зависящее, чтобы работы по новому виду ракетного оружия не прерывались. Первым шагом в этом направлении как раз и явилась разработка комплекса средней дальности, получившего название «Пионер» (он же – SS-20). Второй, и существенно более значимый шаг, связан с решением (1977-й год!) о создании качественно усовершенствованного межконтинентального ПГРК, широко ныне известного под названием «Тополь» (он же – SS-25).

Технико-политические хитросплетения, сопровождавшие разработку этого комплекса, могли бы стать предметом отдельного повествования, и потому здесь я этой темы касаться не буду. Отмечу лишь самое главное. Ракета «Тополь» выполнена по схеме ракеты «Темп-2С», но более мощная, и изначально она была рассчитана под установку РГЧ в составе 3-х боевых блоков (приличной мощности) и тяжёлой моноблочной головной части (малого «поросёнка»). С такими возможностями (как носитель) она, в итоге, и была создана. При необходимости, ракету можно было быстро укомплектовать разделяющейся головной частью (кстати, и с бОльшим количеством боевых блоков, но меньшей мощности), так что любителям «моноблочных» истерик пора бы успокоиться.

<...>

Комплекс «Пионер» был сработан по-ударному. Разработка была задана постановлением Правительства от 28 апреля 1973г. №280-96, а уже в первом квартале 1976г. комплекс был принят на вооружение (постановление от 11 марта 1976г. №177-67). Основных причин тому несколько.

Во-первых, технико-технологически «Пионер» практически не отличался от комплекса «Темп-2С». Из ракеты были взяты двигатели первой и второй ступени и бортовая аппаратура системы управления, а на «развозной» ступени (с необходимой её доработкой) вместо моноблочной боевой части и ложных целей была установлена РГЧ в составе 3-х боевых блоков индивидуального наведения. Естественно, менялись программы предстартовой подготовки и полёта. Незначительным доработкам подверглась самоходная пусковая установка. Остальные агрегаты наземного оборудования, структура боевых подразделений, схема и средства боевого управления, порядок несения боевого дежурства и повседневной эксплуатации, - всё это было от комплекса «Темп-2С». Правда, «отцы-командиры» попросят ввести в состав дивизиона ещё одну пусковую установку, что потребует некоторой доработки системы боевого управления.

Во-вторых, во исполнение специальных правительственных решений одновременно с проведением опытно-конструкторских работ энергично создавалась промышленная база для серийного производства составных частей ПГРК, комплектующих элементов, полуфабрикатов и специальных исходных материалов. В результате многое, что требовалось для проведения испытаний и ранее изготавливалось на «коленке», достаточно быстро стало поступать непосредственно с заводов. И, в-третьих, что очень важно, Московский институт теплотехники, как головной разработчик, на глазах овладевал искусством эффективной координации работ многочисленной рати соисполнителей, завоевав, в итоге, авторитет и творческий, и организационный. В отличие от «великих», Институт реально выполнял функции головного исполнителя работ не только по ракете, но и по комплексу в целом. Значение этого фактора при создании ПГРК было определяющим. В свою очередь, успешное осуществление указанной роли стало возможным вследствие рационально продуманной производственной структуры предприятия и, конечно же, благодаря высокому профессионализму инженерно-управленческих кадров.

Не умаляя вклада кого-либо, я всё же выделил бы творцов РДТТ (конструкции всех двигателей – тогда и впоследствии - собственной разработки МИТа!), комплексников-системщиков и технологов-материаловедов. Прочитав однажды, что первопричиной успехов МИТа явился переход от вкладных твёрдотопливных зарядов к заливным, я не удивился, поскольку не исключаю, что автор данного суждения не равнодушен к заливному судачку с хреном.

.