РАЗДЕЛ I.
Полковник в отставке БАБАЯНЦ Леонид Борисович

Полковник в отставке Бабаянц Леонид Борисович родился 10 сентября 1923 года в г. Харькове, окончил 14-ю Харьковскую артиллерийскую специальную школу и Ленинградское артиллерийское училище.

Воевал на Калининском, Западном, Белорусском, 1-ом и 2-ом Белорусских фронтах. Войну закончил 3 мая 1945 г. встречей с союзниками. Три раза ранен, один раз контужен. Награжден тремя орденами «Красной Звезды», орденом «Отечественной войны» I степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и еще 16 медалями.

Инвалид Великой Отечественной войны второй группы.

НАЧАЛО НАЧАЛ

По настоятельной просьбе своих однополчан, испытателей -тружеников космодрома Байконур, по зову сердца, воспользовавшись своим правом участника событий, я взялся за освещение малоизвестных событий о деятельности 43 ОИИЧ, которая впервые в СССР, начиная с 1961 года, проводила испытания ракетного комплекса с шахтными пусковыми установками (комплекс «Шексна»).

Дневниковых записей я не вел, так как это запрещалось, поэтому пишу, полагаясь на свою память и воспоминания своих однополчан, которым приношу свою благодарность.

Начавшийся 1960 год изменил ход моей уже укоренившейся и привычной службы в артиллерии, которую я выбрал в ранней юности, будучи семнадцатилетним юнцом, и, в конечном итоге, изменил коренным образом всю мою дальнейшую жизнь.

Проходя службу в 28-й Пушечной артиллерийской бригаде 7-й гвардейской Пушечной артиллерийской дивизии РВГК в должности заместителя командира 2-го дивизиона, я находился в апреле 1960 г. в Москве. Бригада готовилась к военному параду. На совещании офицерского состава командир бригады полковник Распопов Яков Владимирович объявил нам, что необходимо сфотографироваться, написать подробную автобиографию с указанием всех предков до третьего колена и ближайших родственников (где они жили, чем занимались, где живут сейчас и чем занимаются), заполнить анкету, которую выдаст начальник штаба бригады. Это, мол, нужно для переоформления наших допусков. Все это не вызывало в нашей среде никаких разговоров, предположений и догадок, ибо все это нам казалось в порядке вещей: не каждому дано участвовать в параде на Красной площади. Это распоряжение комбрига всеми в течение трех дней было выполнено.

3 мая, после парада, мы были срочно отправлены из Москвы на зимние квартиры в г. Владимир - место постоянной дислокации дивизии. Было проведено совещание офицерского состава дивизии, на котором была доведена Директива Генерального штаба ВС СССР о расформировании дивизии и передачи всего личного состава и техники в Ракетные войска стратегического назначения (РВСН), командовал которыми маршал артиллерии Неделин Митрофан Иванович.

Была проведена большая работа по подготовке к передаче техники, особенно орудий неприкосновенного запаса, которых за каждым дивизионом числилось на хранении и обслуживании по три комплекта, так как по мобилизационным планам в случае войны на базе нашей бригады должны были формироваться три бригады. Необходимо было оформить все акты приема- передачи, погрузить технику в эшелоны с закреплением на платформах, организовать отправку со станции Владимир. В дивизионе эту работу возглавил я.

Все работали старательно и добросовестно, все выполняли обязанности и одновременно несли караульную службу, как в расположении бригады, так и на погрузочных площадках. К середине июня работы были закончены, за отличное руководство работами комбриг наградил меня именными часами и секундомером.

В конце мая в дивизию приехала комиссия, которую возглавлял генерал (фамилию не помню), с целью провести собеседование с офицерами перед назначением на должности в ракетные части. Вызывали по одному, беседовали, знакомились подробно с личным делом. Меня вызвали после командира дивизиона. Доложил, и сразу же вопрос: «Как дела с электротехникой?» Я ответил, что в пределах средней школы. И в течение пятнадцати минут продолжались вопросы и мои ответы. В конце беседы вопрос: «Справитесь с большой командой офицеров, сержантов и солдат, незнакомой техникой?» Я заявил, что если старшие командиры помогут, то справлюсь. Тогда генерал-председатель комиссии сказал, что я назначаюсь командиром 1-го стартового дивизиона в ракетный полк. Меня предупредили, чтобы о характере и смысле беседы, обо всем здесь сказанном я не говорил никому.

Получив разрешение, я вышел. В голове сразу пронеслось, что, очевидно, уже пришли на нас допуска, коль составляют штатные списки. В коридоре меня окружили офицеры - сослуживцы по бригаде, посыпались вопросы. Я в шутку сказал, что на меня нет допуска, и мне предложили должность в Кантемировской парадной дивизии. Меня тут же оставили в покое. Никто из офицеров бригады, даже хорошие друзья, не хотели контактировать со мной, все сторонились и пытались со мной поменьше общаться или совсем обходили меня стороной. Конечно, мне тяжело было это переносить, но я стойко перенес такое отчуждение и собственную самоизоляцию, которую я придумал сам себе.

В 20-х числах июня 1960 года Распопов Я.Д. собрал совещание офицеров в бригадном клубе, куда пропускали только по спискам. Пропускной режим осуществляли непосредственно офицеры штаба бригады. Чувствуя отчужденность офицеров, я сел на один из последних рядов, сидел в полном одиночестве. Совещание открыл комбриг после доклада начальника штаба о присутствии офицеров согласно списку. Он начал с предупреждения: содержание рассматриваемых вопросов составляет государственную тайну и не подлежит разглашению. После этих слов кое-кто из офицеров посмотрел в мою сторону. Комбриг предоставил слово незнакомому нам полковнику, назвав его представителем Генерального штаба.

Полковник зачитал Директиву ГШ о том, что на базе 28-й Пушечной артиллерийской бригады РВГК формируется 28-я Ракетная бригада с сохранением Боевого Знамени бригады. Командиром бригады назначался полковник Распопов Я.В., место дислокации бригады г. Козельск Калужской области. На базе 4-х дивизионов бригады формировались четыре ракетных полка. Одному из полков был присвоен номер: войсковая часть 44150. Командиром полка был назначен подполковник Фридман Наум Александрович - бывший начальник штаба бригады. Затем зачитали штатные должности и фамилии офицеров, назначенных на них. Когда была зачитана моя фамилия (я назначался Приказом Главкома от 24 июня 1960 г. командиром 1-го стартового дивизиона), по залу прокатился ропот, и комбриг, прервав чтение директивы, поднял меня с места и сказал, что самое правильное решение принял я, хотя эти два месяца находился в изоляции. С этой минуты обет молчания с моей стороны и отчужденность со стороны моих сослуживцев были устранены, я снова стал равноправным членом коллектива.

Этой директивой в наш полк (в/ч 44150) были назначены Полищук В.И., Артюшок И.И., Шишкин В.Н., Глебов П.И., Опарин П.И., Сыромятников Б.И., Рыжов Н.С., Снегирев П.И., Дмитриев В.М., Гасилов И.М. Фамилии остальных офицеров не помню - прошло более тридцати лет. Много штатных должностей в полку остались незаполненными.

Таким образом, в июне 1960 г. я сменил артиллерийскую военно-учетную специальность на специальность офицера-ракетчика РВСН.

28 офицеров 28-ой гвардейской Пушечной артиллерийской бригады, которые стали костяком и первопроходцами в/ч 44150, считают началом формирования в/ч 44150 день 24 июня 1960 г., когда был подписан приказ Главкома РВСН о создании 28 Ракетной бригады.

Безусловно, работа по созданию бригады в высших инстанциях велась значительно раньше.

После объявления приказа о назначении на должности командир бригады поставил четкие задачи по выполнению директивных указаний о передислокации в г.Козельск. В соответствии с директивой личный состав бригады, закрепленное за ним стрелковое оружие, боеприпасы, противогазы, несколько бортовых автомашин и тяжелых артиллерийских тягачей, обмундирование и снаряжение были распределены между сформированными ракетными полками. Были представлены заявки на воинские эшелоны. Времени на подготовку оставалось в обрез, наш полк должен был первым отбыть в г. Козельск в первых числах июля, а еще нужно было рассчитаться с Владимирской КЭЧ за столы, стулья, тумбочки, сдать жилые и нежилые помещения, артиллерийские парки, парки тягачей, складские помещения и другое.

В первых числах июля 1960 г. наш эшелон, в котором находились и наши семьи, и домашний небогатый скарб, отправился в г. Козельск. Стоя у отодвинутых дверей теплушки, я прощался с пролетавшими полями, перелесками, оврагами, мимо которых приходилось ездить в течение десяти лет моей службы и жизни во Владимире. А голову сверлила и не отпускала ни на минуту мысль: как сложится дальнейшая жизнь и служба, что ожидает меня в будущем? Без приключений прибыли в г. Козельск, на станции встречали приехавшие раньше квартирьеры из штаба бригады и полка, которые указали нам казармы для размещения личного состава и квартиры для офицерских семей. Бригада заняла военный городок 83-й стрелковой дивизии, которая была расформирована в 1958- 1959 г.г. Городок имел все положенные по штату объекты, часть офицерского жилого фонда занимали офицеры запаса этой дивизии.

Начиналась новая жизнь со своей спецификой, мы даже приблизительно еще не знали, что мы будем делать и чем заниматься. А пока все пошло своим чередом, как в обычной войсковой части: размещение, организация быта солдат и сержантов, приведение в порядок запущенных помещений и объектов, организация их охраны, обслуживание автотракторной техники, уборка закрепленных территорий. Начались занятия по общевойсковой подготовке: строевая, физическая и огневая подготовки, уставы.

Прошло не более двух недель, и к нам большими партиями стали прибывать офицеры - выпускники 1960 года средних и высших военных училищ всех родов войск: Серпуховского, Камышинского, Тамбовского, Рязанского, Бакинского, Казанского, Ростовского. Харьковского, академии имени Дзержинского. Работы нам, руководителям, прибавилось: надо было размещать вновь прибывших офицеров, с каждым побеседовать, представить его подчиненным, если таковые имелись, организовать занятия.

Это было самое трудное время за весь период формирования в/ч 44150. Солдат и сержантов срочной службы было 150-170 человек, и их едва хватало на три смены суточного наряда: караул, дежурные, дневальные в казарме и автопарке, кухонный наряд; а офицеров уже в то время было около 200 человек. Часть офицеров была задействована в работе по обучению и воспитанию солдат и сержантов, часть выполняла специальные задания и разного рода хозяйственные работы. Однако значительная часть офицеров, которая ежедневно увеличивалась в связи с прибытием новых и новых групп на укомплектование, доставляла много забот командованию полка и дивизиона, так как в условиях отсутствия штатной ракетной техники занималась бездельем. Ее нужно было чем-то занять, поэтому по решению командира полка подполковника Фридмана Н.А. эти офицеры были сведены в одну группу, и с ними ежедневно проводились занятия по общевойсковым дисциплинам. Командовать этой группой приказано было мне.

К этому времени в полк прибыли офицеры, имеющие 8-10-летний опыт службы в армии: замполит Колосов Александр Тихонович, начальник штаба полка Железняков Виктор Кириллович, выпускники академий Кутепов А.В., Карелин Е.П., Захлебин А.А., Галиакберов, и ряд других офицеров из частей. Они оказали мне большую помощь в организации и проведении занятий с молодыми офицерами.

В это время к нам прибыл подполковник Евдокимов Анатолий Федорович, уже побывавший на южном полигоне Байконур.

Командование полка по согласованию с командованием бригады сделало его командиром 1-го стартового дивизиона, переместив меня сначала на должность командира Технического дивизиона, так как на должность командира 2-го дивизиона был назначен подполковник Пархоменко В.Г., который в это время защищал дипломную работу на заочном отделении ВПА и отсутствовал в полку.

Меня полностью освободили от работы с рядовым и сержантским составом и поручили вплотную заниматься молодыми офицерами 2-го и технического дивизионов: проводить с ними занятия и воспитательную работу, решать их ежедневные проблемы. В этот период большой опорой для нас, командиров, были опытные офицеры: Бондаренко В.К., Бескоровайный, Калинин В.В., Дейнеко А.Б. и другие. Они-то и привлекались мною для проведения занятий с молодыми офицерами по общевойсковым дисциплинам. Почему основной упор делался на общевойсковую подготовку? Дело в том, что в военных технических училищах только на первом курсе уделялось достаточное внимание общевойсковой подготовке, а на втором и третьем предпочтение отдавалось техническим дисциплинам. Первые занятия и особенно зачеты показали этот пробел в знаниях и действиях молодых офицеров.

В этот период к нам в полк прибыла группа офицеров - моряков с Северного флота и Каспийской флотилии: Дурнев, Дробышевский, Степанов, Дворянинов и другие. Когда проводились занятия по физической подготовке и раздевались до маек, то строй получался пестрый, особенно выделялись своими тельняшками моряки. Поэтому наш дивизион в разговорах между собой стали называть в шутку морским. Многие моей фамилии не знали и, услышав ее, спрашивали: «Кто это?» Им отвечали: «Командир морского дивизиона». В очередном отпуске, будучи в Ленинграде на Балтийской толкучке, купил себе пару тельняшек. После возвращения из отпуска пришел на занятия, разделся, и мои тельняшки удивили всех подчиненных, особенно моряков. Были и казусы, которые приводили к жалобам на меня и на офицеров из войск, причина их -строгость и неудовлетворительные оценки, выставленные нами на зачетах.

Офицерам - выпускникам не было никаких послаблений, их знания оценивались строго. Некоторые молодые лейтенанты имели только удовлетворительное физическое состояние, не могли выполнить нормативных упражнений на гимнастических снарядах. На занятиях офицеры из войск показывали им, как надо выполнять упражнения. Я контролировал занятия и принимал зачеты. Часто слышал реплики: «Сам бы показал, как нужно делать!» Но я молчал. Никто из моих подчиненных не знал, что я гимнаст со школьной скамьи и имею второй спортивный разряд. После одного зачета, где я наставил много двоек, на меня была подана жалоба командиру полка: жестоко и строго оцениваю, а показать, как нужно выполнять упражнения, не могу. Наум Александрович Фридман знал меня хорошо и пообещал жалобщикам (фамилии их он не раскрывал), что сам в ближайшие дни придет на занятия и оценит выполнение упражнений. Через два дня вместе со всем штабом он пришел на занятия и объявил о том, что будет принимать зачеты у всех офицеров дивизиона, начиная с командира. Мы сняли верхние рубашки, построились, я доложил. Он скомандовал мне: «К снаряду». Я подошел, выполнил безукоризненно упражнение, получил отличную оценку. Мои подчиненные рты пооткрывали от удивления: я же первый раз в их присутствии выполнял упражнение. Командир полка сказал, что на этом проверка закончена, результаты прошлой проверки он утверждает. Больше вопросов со стороны лейтенантов не последовало. Все поняли, что надо работать, учиться со всей старательностью. Недоразумения между мной и молодыми офицерами исчезли.

Командование полка проводило большую работу по организации досуга офицеров, которых к сентябрю было 420 человек. Сложность заключалась в том, что Козельск - старинный уездный городок - имел один кинотеатр, один перекресток двух улиц, в основном одноэтажные домики. В районе нашего военного городка были дома из пяти этажей и Дом офицеров. Я не помню, сколько было питейных заведений, но молодых офицеров не раз предупреждали о вредности употребления алкоголя. Одна из достопримечательностей Козельска - воскресный базар: со всей округи на лошадях возами и машинами селяне везли всякую-всячину, в том числе и живность: кур, уток, поросят. Мы имели возможность закупить на неделю и больше все необходимое. Продолжался базар с раннего утра до захода солнца.

Супруга замполита полка (к сожалению, не помню ее имени и отчества) прочитала лекцию на тему: «К выдвижению на соискание Ленинской премии поэмы Твардовского «За далью даль». Слушали полтора часа, затаив дыхание, в зале стояла абсолютная тишина. Лекция проводилась в клубе полка, который представлял собой переоборудованное под руководством начальника клуба Володи Черняева и течение двух месяцев помещение для хранения танков. Получился уютный уголок культурного досуга. В Доме офицеров бригады демонстрировались кинокартины, два-три раза в неделю устраивались вечера отдыха с танцами. Но больше всего в теплое время мы проводили спортивные соревнования, инициатором которых был командир полка. Он сам играл в футбол, баскетбол, ручной мяч.

В сентябре 1960 г. полк приступил к созданию силами офицеров, сержантов, солдат 2-го и технического дивизионов специального корпуса с учетом требований режима секретности. Были разработаны учебные плакаты, действующие разрезные макеты. За зимний период мы создали то, на чем можно было учиться. В это же время силами бригады в лесу под городом началось создание специальной площадки, где было сосредоточено стартовое оборудование, проверочно-пусковая аппаратура, подъемно-транспортное оборудование и ракета 8Ж38. Территория площадки была огорожена, был установлен строгий режим секретности, охранялась площадка и подступы к ней, ракету охранял офицерский караул. Стало возможным практически отрабатывать вопросы транспортировки, перегрузки, установки ракеты на пусковой ствол, проводить автономные и комплексные испытания ракеты, имитировать пуск, приводить оборудование в исходное положение. Мы начали осваивать новую боевую технику. Большую помощь в ее освоении офицерами - артиллеристами и офицерами, прибывшими из войск, оказывали лейтенанты, окончившие ракетные училища. Они привлекались к проведению специальных занятий на ракетной технике. В то время мы не знали, для чего предназначался наш полк, каким оружием он будет владеть. Стояла задача - освоить ракетный комплекс с 8Ж38. Конечно, подполковник Евдокимов А.Ф. наверняка знал, чем будет вооружен наш полк, но об этом помалкивал.

Осенью 1960 г. (точную дату не помню) по распоряжению ГШ на базе ракетной бригады начала формироваться наша дивизия. Командир бригады полковник Распопов Я.В. был отозван в Москву, а командиром дивизии назначен полковник Бурмак Михаил Савельевич - бывший заместитель командира 28 ПАБр. К 30 мая 1961 г. было создано управление Гвардейской ракетной Краснознаменной дивизии.

В октябре 1960 т. я убыл на курсы в г. Ростов. Там нам показали все оборудование ракетного комплекса с 8К63, подготовку ракеты к пуску, установку в вертикальное положение. Когда ракета заняла вертикальное положение, я был потрясен и подумал: «Как же должна работать конструкторская мысль, чтобы такая огромная махина стояла вертикально без креплений и не падала?» Ракету 8К64, которой мы должны были вооружаться, изучали по чертежам. Из-за крайне сжатых сроков и отсутствия достаточного количества документации занятия проводились в две смены - днем и ночью. Я исписал шесть тетрадей. Занятия проводили преподаватели Ростовского училища, которые перед нашим обучением побывали в КБ и на заводах, где изучали новую технику. Занимались мы по десять часов в день и, конечно, всю технику освоить не могли, так как все для нас было абсолютно новым, с чем мы никогда до этого в жизни не сталкивались. И многое из того, что я записал в рабочие тетради, усваивал уже в г. Козельске. Должен отметить, что материал в тетрадях был толковый, так как я все записи делал добросовестно и старательно. Приехав с курсов, я стал проводить занятия по ракете 8К64 с офицерами, которые имели на это допуск.

В начале мая 1961 г. поступило распоряжение (не знаю откуда) создать в в/ч 44150 боевой расчет по подготовке и проведению пуска ракеты 8Ж38, обучить его практическому выполнению обязанностей и быть в готовности к убытию на полигон для выполнения учебно-боевого пуска. Такой расчет был создан, и меня назначили его командиром, хотя я и был против, так как в мозгах уже сидела ракета 8К64, а не 8Ж38. Но мое мнение не было учтено, и я стал вместе с личным составом боевого расчета снова переучиваться на ракету 8Ж38. Начались занятия в лесу, на специальной площадке, круглые сутки, без выходных (по очереди один раз в неделю отлучались на помывку в бане). После месяца упорного труда мы были готовы к проведению учебного пуска. Из специалистов полка и дивизии была создана специальная комиссия, которая проверила готовность боевого расчета к пуску ракеты 8Ж38. После этой проверки прибыла комиссия Главкома ракетных войск, которую возглавлял генерал-майор Тонких Ф.П. Она в течение десяти дней проверяла готовность к пуску боевого расчета, знания офицеров дивизии по ракетам 8Ж38, 8К64. Один из вопросов, доставшихся мне, был по пневмогидравлической схеме -запуск основного двигателя первой ступени. Этот вопрос я знал хорошо, так как во время переподготовки в г. Ростове на миллиметровке большого размера я перерисовал схему и несколько раз по ней проводил занятия с офицерами полка и штаба дивизии. Конечно, я ответил хорошо на этот вопрос, были еще вопросы, и мне поставили оценку «хорошо». В общем, знания и боевые навыки расчета были оценены комиссией удовлетворительно и сделан вывод: допустить боевой расчет в/ч 44150 к учебно-боевому пуску ракеты 8Ж38 на полигоне Капустин Яр. Мы были на высоте блаженства! Для нас это был большой успех, а удовлетворительную оценку мы считали отличной. Ну, в какое сравнение может идти устройство артиллерийского орудия и сложнейшего электромеханического устройства ракеты! Даже если это простейшая ракета, одна из первых отечественных ракет данного класса.

Поступило распоряжение готовиться к выезду на полигон. Подготовкой к выезду были заняты не только боевой расчет, но и весь личный состав полка и все службы дивизии. Срок готовности был установлен жесткий, но мы в него уложились. Командование дивизии назначило смотр убывающего боевого расчета. Проверяли нас дотошно в течение трех часов. Все, что мы должны были брать с собой на полигон, в том числе и документацию, которая находились в надлежащем порядке, за исключением мелочей, которые явились причиной разноса, устроенного командованием дивизии. Назначили новый день и час смотра. Все недостатки мы устранили в тот же день. Утром в назначенный день я построил полк, жду прибытия командира полка Фридмана Н.А. Прошел час с момента построения -его нет: даю команду «перекурить». Прошло еще два часа - прибыл офицер штаба дивизии и объявил, что через 20 минут прибудет командир дивизии. Прибыл полковник Бурмак М.С., поздоровался с личным составом и сказал, что выезд на полигон нашего полка отменяется: полковник Фридман Н.А. по вызову руководства ночью убыл в г. Москву, вместо нас на полигон поедет боевой расчет ракетного полка полковника Романюка, которому мы должны передать все изготовленное нами нестандартное оборудование. Это не обрадовало личный состав полка, который затратил столько сил на разработку и изготовление передаваемого оборудования.

А, вообще, мое личное субъективное мнение: полковник Бурмак М.С. относился к нашему полку с каким-то пристрастием, основа которого состояла в том. что он служил в 28ПАБр вместе с полковником Фридманом Н.А. в одной связке: один начальник штаба, другой - заместитель командира бригады. У Фридмана Н.А. были большие связи в Московском военном округе, у Командующего Артиллерии Советской Армии и даже в ГШ. Подробностей нам не дано было знать. Но все мы на себе ощущали их взаимоотношения.

Мы передали все оборудование под контролем работников штаба дивизии. Для нас наступили дни раздумий и предположений, нам приказали проводить занятия. Мы не предполагали, что это наши последние дни пребывания в г. Козельске. Прошло дней десять, приехал Наум Александрович и сразу собрал в полковой клуб всех офицеров полка на совещание. Он заслушал всех командиров подразделений. Я начал докладывать о том, что отменили поездку нашего расчета на полигон Капустин Яр. Он прервал меня и сказал без всяких предисловий, что наш полк выходит из состава дивизии и должен убыть к месту новой службы, где предстоит очень интересная работа с новейшей техникой. Затем поставил задачи по подготовке к убытию. В конце совещания, которое длилось не больше часа, он ответил на вопросы офицеров. Из ответов мы так и не поняли, ни куда едем, ни зачем. Поняли одно: едем без семей, будет очень трудно, рыбакам и охотникам - раздолье. Закипела работа по подготовке к отъезду: передача дивизии и полкам объектов нашего полка. Жаль было расставаться с отличными специальными классами, разрезанными и действующими макетами ракеты, ленинскими комнатами, офицерским общежитием, «черняевским» клубом. Все создавалось руками солдат, сержантов и офицеров.

Кстати, наши молодые лейтенанты не только «хорошо» и «отлично» работали на пультах проверочно-пусковой аппаратуры, подъемно-транспортного и стартового оборудования и заслужили право проведения учебно-боевого пуска на полигоне, но и своими руками создавали учебно-тренировочные макеты и пульты, оборудовали ленинские комнаты, клуб, общежитие.

Штаб и тыл дивизии ободрали нас, как липку: забрали всю мебель, солдатские и офицерские кровати, пирамиды для хранения оружия, сейфы и железные ящики для документации. Нам оставили автомашины и два АТТ, которые никто не хотел у нас брать.

В первых числах августа 1961 г. подали эшелоны и началась погрузка полка. Когда погрузка была закончена, расставлены посты в эшелоне, прибыло командование дивизии. Полк был построен в двадцати шагах от вагонов. Командир дивизии и начальник политотдела Михайлов произнесли положенные прощальные речи и стали прощаться за руку с каждым офицером. В это время начальник тыла дивизии подполковник Тихомиров проверял все теплушки и даже штабную, где размещался командир полка и стояли солдатская кровать, стул, две табуретки. Он приказал выгрузить их. Я подошел к Тихомирову и крепко с ним поругался. После этого не было желания лично прощаться с командованием. Мое отсутствие заметил Бурмак М.С. (он меня хорошо знал, так как в г. Владимире мы жили на одной лестничной площадке) и потребовал от Фридмана Н.А., чтобы меня нашли. Пришлось подойти, он пожал мне руку, пожелал удачи и успехов, а я не выдержал и вместо благодарности за пожелания, высказал неудовольствие по поводу того, как нас выпихивают из дивизии. Вмешался командир полка и отправил меня контролировать посадку людей в вагоны. Потом, уже в пути, Фридман Н.А. вызвал меня в штабной вагон и долго внушал, что я не прав, не надо было так грубо разговаривать с командиром дивизии. Получив от него разрешение, я на многих фактах доказал что полковник Бурмак М.С. относился к нашему полку недоброжелательно. Наум Александрович тактично перевел разговор на другую тему. Забегая несколько вперед, скажу, что эта тема обсуждалась с самим Бурманом М.С. в 1962 г.. когда он привез боевой расчет одного из полков его дивизии для проведения учебно-боевого пуска с 71 площадки. Он пытался изменить мое мнение, но сделать это ему не удалось. Прошло уже более трех десятков лет, но мое мнение не изменилось.

Эшелон нашего полка отправили со станции г. Козельска. Ехали мы и все время гадали, куда едем. До г.Тулы мы говорили, что, если после г.Тулы поедем на г. Москву, значит дальше на Север, но эшелон пошел на г.Саратов. Тогда решили, что едем куда-то в Среднюю Азию. Втихомолку некоторые между собой называли южный полигон. Наконец прибыли на станцию Тюра-Там, где нас встретили полковники Степаненко И.А. и Пинчук П.М. (фамилии их я узнал значительно позже). По полигонной железной дороге мы проехали на площадку 62, где начали разгрузку. Это было 6 или 7 августа 1961 г. Мы думали, что это конец нашего пути, так как это был железнодорожный тупик, но оказалось, что наше место дислокации еще дальше на 26 км, туда вела асфальтированная дорога. А на площадке 62 был только фундамент какого-то здания, рампа для разгрузки автомашин с железнодорожных платформ, три пути. Все это было обнесено забором из колючей проволоки. Мы погрузили имущество на машины и поехали на площадку 61.

Там, где кончался асфальт, и было новое место дислокации нашего полка - знаменитая 61 площадка с двумя сборно-щитовыми бараками и несколькими фундаментами под здания и котельную. Правда, функционировала электрическая подстанция. Электроэнергия подавалась по ЛЭП от ТЭЦ, которая находилась за 90 км. После перевозки имущества с площадки 62 на площадку 61 начали устраиваться: построили палаточный городок для личного состава срочной службы, привели в порядок бараки, в которых разместили штаб полка, санитарную часть, офицерское общежитие с двухъярусными солдатскими койками и плотностью - двенадцать офицеров в комнате площадью около 20 кв.м.; выбрали место для пищеблока и установили походные кухни, для приема пищи соорудили из длинных досок несколько столов. На котловом довольствии стоял весь состав полка, начиная с командира полка. Работали все дружно и старательно, не считались с тем, солдат ты или офицер. Все делали для себя. Кругом, сколько мог охватить глаз, была голая без единого кустика, степь, а над головой с раннего утра и до позднего вечера нестерпимо палящее солнце, на небе ни единого облачка, даже самого маленького. К такому зною всем нам, жившим в средней полосе страны с умеренным климатом, пришлось привыкать не одну неделю. Положение усугублялось тем, что на площадке 61 не было в тот период питьевой воды. Воду возили автоводовозами за 30 км. Бывали такие ситуации: привезут пятикубовую цистерну с водой, а через 30-40 минут воды уже нет -ее разобрали для нужд, хотя мы и экономили. Иногда утром не было возможности умыться, не было воды, протирали лицо одеколоном. На пятый или шестой день командование полка и дивизионов провело большую агитационную работу со всеми категориями военнослужащих по соблюдению питьевого режима. Каждому была выдана фляга в чехле, утром после завтрака она заполнялась чаем или водой, и это был весь запас до обеда. Кроме воды из фляги, никто не имел права выпить, откуда где бы то ни было, глоток волы. С начала было трудно, но потом все привыкли, и питьевой режим соблюдался неукоснительно. Мы помаленьку втягивались в эту для всех нас трудную жизнь, постепенно все становилось на свои места. Труднее всего приходилось солдатам и сержантам, которые размещались в палатках. Бывало всякое: заползали в палатки и змеи, и фаланги, и скорпионы.

На площадке 6 I все строительные работы вела рота строителей, которой командовал капитан Арбузов, всегда заросший и небритый. Размещались строители в одной из коробок будущего здания - одни стены без окон, дверей, крыши. Работы велись медленно и инертно. С прибытием нашего полка работы значительно активизировались: На каждый строящийся объект для оказания помощи строителям были выделены солдаты, сержанты, офицеры. Они выполняли самую тяжелую неквалифицированную работу, значительно убыстряя строительство. Большая часть личного состава 1-го дивизиона во главе с командиром подполковником Евдокимовым А.Ф. была выделена на строительство «дырок» на стартовой площадке 60 для будущего шахтного ракетного комплекса. Часть моих офицеров, сержантов, солдат была выделена для помощи строителям на площадку 62. Около ста человек были направлены помогать строить 64-квартирный дом для семейных офицеров на площадке 10. Возглавлял эту команду заместитель командира полка подполковник Корыткин (к сожалению, не помню ни его имени и отчества, ни времени прибытия в полк). Примерно через месяц я его заменил на этом посту, и руководство окончанием строительства и сдачей дома осуществлял я.

Когда мы разобрались со всеми особенностями новой жизни и работы, то командование части провело расширенное совещание руководящего состава, на котором была выработана генеральная линия наших действий - строить. Во главе угла стояло строительство старта, которое контролировалось и ЦК, и министерствами, и Главкомом РВСН Маршалом Советского Союза Москаленко, который несколько раз посещал площадку 60. Ежедневно на стартовую площадку приезжал представитель ЦК КПСС т. Ударов. Очень часто строительство контролировалось министрами т. Афанасьевым и т. Устиновым. В декабре 1961 г. на площадке 61 побывал с проверкой Министр обороны Маршал Советского Союза Малиновский Р.Я. Со второй стартовой площадкой 80 мы не торопились: там еще работали шахтеры, рыли «дыры», и наша помощь была пока не нужна. На площадке 62 стояла задача построить периметр с охранной сигнализацией и освещением, создать требуемый контрольно-пропускной режим. Для решения этой задачи было задействовано небольшое количество людей.

Злободневная задача в связи с приближением зимы -строительство жилой зоны на площадке 61. Нам надо было где-то зимовать, иметь тепло и создать хоть какой-нибудь уют. Лагерные летние палатки для этого не приспособлены. Строительство котельной затягивалось, да и казарменные помещения были далеки от завершения. Было решено все силы бросить на строительство одной казармы и части котельной, чтобы по временной схеме дать тепло в жилую зону. Несмотря на огромные трудности и перенапряжение, поставленная задача была выполнена. Хотя и в тесноте, но личный состав зимовал в теплой казарме, в тепле зимовали и офицеры -холостяки, жившие пока в бараках. Они в последующем так и жили на площадке 61, но в построенном кирпичном офицерском общежитии.

Главная задача полка состояла в испытании и вводе в эксплуатацию шахтных ракетных комплексов с ракетами 8К64У и 8К67. Впервые в мире мы должны были осуществить пуск ракеты из шахтной пусковой установки. Для выполнения этой государственной задачи наш полк был переименован в 43 ОИИЧ, и вводилось новое штатное расписание. Дивизионы стали именоваться группами, батареи - командами, взвода - отделениями. Появились расчеты, во главе которых стояли офицеры. Мы становились испытателями. Но до стопроцентных испытателей нам было еще далеко, хотя многие наши офицеры получили опыт испытательной работы при монтаже и отладке агрегатов и аппаратуры и начальный период строительства старта и технической позиции.

На укомплектование нашей ОИИЧ стало поступать транспортировочное, подъемно-транспортное и заправочное оборудование. Ускоренными темпами шли пуско-наладочные работы, автономные испытания систем и агрегатов на стартовой площадке, особенно первой ПУ. Во всех работах принимали активное участие личный состав 1-ой стартовой группы, одновременно работали, изучали и принимали оборудование во временную эксплуатацию. Представители конструкторских бюро и промышленности, не считаясь со временем, на рабочих местах обучали солдат, сержантов и офицеров части. Но особый кропотливый труд в передаче знаний и практического опыта продемонстрировали инженеры-испытатели 2-го испытательного управления, в которое вошла наша испытательная часть. Их служебная обязанность -сделать из нас, «неучей», высококвалифицированных испытателей, специалистов.

Жизнь и обстановка в мире постоянно подстегивали нас и заставляли работать без раскачки, без срывов, без нарушения графиков и планов строительства, проведения автономных и комплексных испытаний агрегатов, систем. Особенно напряженно велись работы на старте, так как ракета 8К64 уже прошла летно-конструкторские испытания (ЛКИ) на открытом старте.

Для технической группы вопрос так остро не стоял, ибо автономные и комплексные испытания ракеты можно было провести в монтажно-испытательном корпусе (МИК) на площадке 42, где проводились испытания ракеты при ЛКИ с открытого старта. Но работы по монтажу, отладке и испытаниям наземных агрегатов и систем МИКа для ракеты 8К64У велись на площадке 62. Здесь личный состав технической группы познавал азы предстоящей работы, постепенно и целенаправленно приобретал навыки самостоятельной работы. Будущие специалисты по подвижным автозаправщикам учились у наших соседей на площадке 43, которые обслуживали открытый старт ракеты 8К64. Нашу работу постоянно контролировали представители 2-го управления и служб полигона.

Нас беспокоила приближающаяся зима со своими морозами, пронзительными ветрами, недостаточная готовность к зиме жилья для солдат, сержантов, офицеров. В конце октября был сдан 64-квартирный дом на площадке 10, в котором 45 квартир заняли семьи наших офицеров. Часть вопроса по устройству офицеров была снята. Уже наступили холода, когда удалось вселить солдат и сержантов всей части в одну-единственную казарму, превысив в несколько раз все уставные нормы по размещению людей, но зато по временной схеме к этой казарме и двум сборно-щитовым баракам была подведена теплотрасса и подавалось «тепло». Все мы были довольны тем, что перезимуем более-менее нормально.

В декабре 1961 года нашу часть потрясло известие о трагической гибели в авиационной катастрофе при следовании в отпуск командира части полковника ФРИДМАНА Наума Александровича.

Лично для меня это было большим потрясением, так как я вместе с Наумом Александровичем служил пять лет и был с ним в хороших отношениях. В течение зимы в части чувствовалось отсутствие командира. Временно обязанности командира выполняли то начальник штаба, то заместитель командира (больше вели между собой «тайную войну» за право занять вакантную должность). Я не знаю всех подробностей их деятельности в то «безотцовское» время. И только в мае 1962 года командиром нашей части был назначен подполковник Железняков Виктор Кириллович - победил начальник штаба.

Жизнь в нашей испытательной части продолжалась: занятия и приобретение практических навыков. По согласованию с командованием управления некоторые занятия проводились прямо в отделах 2-го управления и в ОИИЧ, которой командовал полковник Кабанов и которая имела достаточно большой опыт проведения пусков ракеты 8К64 с открытого старта. Боевой расчет 1-ой стартовой группы, готовившийся к первому запуску, уже приступил к приобретению практических навыков на штатных рабочих местах и глубокому изучению своих функциональных обязанностей при проведении пуска ракеты.

Офицеры технической группы продолжали занятия в МИК на площадке 42, после сдачи зачетов специалистам 2-го управления их стали допускать к тренировкам на боевой проверочно-пусковой аппаратуре, проведению автономных и комплексных испытаний ракеты 8К64 на технической позиции. Командование полигона требовало не только хорошо знать и умело выполнять свои функциональные обязанности, но и иметь смежную специальность. От командования группы также требовалось усвоить одну из специальностей. В конце зимы, в феврале-марте 1962 г. начальником полигона генералом Захаровым Александром Григорьевичем в МИК на площадке 62 было проведено зачетное комплексное занятие технической группы с выставлением оценок каждому специалисту и выдачей разрешения на право самостоятельной работы. Проверялась и взаимозаменяемость специалистов в группе, и умение командиров всех степеней подменять в работе одного-двух подчиненных. На подведении итогов этого занятия генерал Захаров А.Г. указал на допущенные ошибки в работе боевого расчета технической группы и дал в целом удовлетворительную оценку работе, которую мы провели. После этого комплексного учения продолжились интенсивные тренировки всех категорий специалистов при проведении испытаний. Мы не упускали возможности с разрешения командира 2-го испытательного управления полковника инженера Курушина Александра Александровича или его заместителя подполковника-инженера Матренина Александра Сергеевича поработать дублерами у наших соседей, когда они проводили пуски ракеты.

По пульсу жизни 2-го управления и полигона мы почувствовали, что настает наше время. Этому предшествовали интенсивные тренировки офицеров части в отделах управления и наконец, приказ начальника управления об официальной сдаче зачетов боевыми расчетами на допуск к самостоятельной работе. Перед зачетами весь личный состав боевых расчетов прошел строгую медицинскую комиссию, которая давала заключение о соответствии состояния здоровья штатной должности. Была создана профильная комиссия, которая в течение примерно недели досконально проверяла теоретические знания, вопросы техники безопасности, практические навыки выполнения своих обязанностей при подготовке и пуске ракеты каждым номером боевого расчета.

Итогом этой работы был приказ начальника полигона о допуске испытательной в/ч 44150 к самостоятельной работе по проведению пуска ракеты 8К64У из шахтно-пусковой установки под контролем инженеров-испытателей 2-го управления. Хотя это и было для всего личного состава большим торжеством, но в то же время вызывало озабоченность и поднимало ответственность каждого. Это же первый самостоятельный пуск, и проводить его будем своими руками. Сужу по себе: много разных мыслей посещало мою голову, иногда проснешься ночью с думами и мыслями о возможных вариантах работы и до утра не можешь уснуть. Так в напряжении прошла неделя или немного больше.

В конце мая нам приказали принять прибывшие на площадку № 42 железнодорожные вагоны со ступенями ракеты. Если я не ошибаюсь, вагоны в пути находились под охраной караула нашей части и начальником его был лейтенант Садовой Б. Началась кропотливая и ответственная работа. Все было ново, все было в первый раз! Работали все, как одержимые. Не хочу выделять особо никого, но одного человека не могу не назвать, - это капитан-инженер Александр Васильевич Кутепов, мой заместитель по ракетному вооружению. Он много и настойчиво готовился к этому событию, неделями находился в отделах второго управления, участвовал в автономных и комплексных испытаниях ракеты 8К64, был «докой» среди всех нас на тот период нашей деятельности.

Мы начали выполнять многосуточный технологический график подготовки ракеты на технической позиции, проводить автономные и комплексные испытания. Везде, на всех участках и постах, работали мои подчиненные - душа радовалась, и сердце пело! Усталости никто не чувствовал, работа спорилась. Инженеры-испытатели 2-го управления, чувствовалось, тоже были довольны, ибо это был и их труд: они обучили и привили практические навыки каждому номеру боевого расчета. На каждом рабочем месте присутствовали и следили за правильностью наших действий представители ОКБ М.К. Янгеля и КБ по отдельным системам и агрегатам. Их работой руководил заместитель генерального конструктора Виктор Васильевич Грачев. Шло вес нормально, в соответствии с графиком, нормативы выполнялись. Мы вышли на комплексные испытания. Вел испытания заместитель начальника 2-го управления подполковник инженер Матренин Александр Сергеевич. Не могу не сказать несколько слов в адрес этого высоко эрудированного, культурного и выдержанного руководителя испытаний. Хороших, грамотных, культурных испытателей во втором управлении было много, но Александр Сергеевич был самым-самым. После катастрофы при пуске ракеты 8К64 с открытого старта, которая произошла до нашего прибытия на полигоне и в которой погибло много испытателей управления и части, Александр Сергеевич становится начальником отдела комплексных испытаний - постоянным ведущим испытания, он же технический руководитель подготовки ракеты к пуску и пуска ее. В дальнейшем он станет заместителем начальника управления, начальником 2-го Управления, начальником одного из главных управлений Министерства общего машиностроения, заместителем министра МОМ, ему будет присвоено воинское звание генерал-полковник. Но в то время, о котором идет речь, он был техническим руководителем. Он знал все ракеты, которые испытывал, до мельчайших подробностей. Авторитет у него был самый высокий. Он отлично взаимодействовал с инженерами и конструкторами ОКБ и не уступал им в знании устройства электрической, пневмогидравлической систем ракеты и всех агрегатов ракетного комплекса. При подготовке всех «янгелевских» ракет на технической и стартовых позициях, на наземном (открытом) и шахтном стартах, при ЛКИ и партионных отстрелах А.С.Матренин - неизменный и постоянный технический руководитель. Он пользовался большим авторитетом у М.К.Янгеля и его заместителей, а также у всех конструкторов систем. При возникновении неисправности или других нештатных ситуаций, если их не могли устранить сами инженеры-испытатели, всегда обращались к А.С. Матренину. Можно вспомнить много случаев нештатных положений, выход из которых находил Александр Сергеевич, давая рекомендации инженерам-испытателям по их устранению. Очень хорошо запомнился такой случай. На одном из этапов испытаний не прошла команда, на борту появилась «земля», надо было искать причину ее появления. По схемам инженеры-испытатели и инженеры ОКБ начали поиск. Время уходило, мы срывали график подготовки, перепробовали все возможные варианты, но найти причину никак не могли. Было предложение повторить комплексные генеральные испытания с начальной точки. Но это было неприемлемо, так как расходовался ресурс систем, а он был строго ограничен. Виктор Васильевич Грачев, заместитель Янгеля, куда-то отлучился. Пришлось вызывать А.С. Матренина. Он пришел, спокойно всех выслушал, задумался над предполагаемыми вариантами и предположениями, «поколдовал» над схемами (все это делалось молча, очень внимательно и спокойно), потом сказал инженерам-испытателям, которые его окружали, чтобы они проверили 196 технологический кабель, который соединял ступени ракеты при испытаниях. Кабель отсоединили, начали прозванивать и в течение 10 минут нашли обрыв какой-то пары проводов. Устранили неисправность, генеральные испытания пошли дальше и успешно закончились. Провели заключительные операции, подготовили обе ступени к доставке на стартовую позицию.

Решение о транспортировке ракеты на стартовую 60 площадку принималось Государственной комиссией, которую возглавлял генерал Соколов. Я, как начальник технической группы, вместе со своим заместителем по ракетному вооружению капитаном-инженером Кутеповым А.В. присутствовал на этом заседании комиссии. Председатель Государственной комиссии генерал Соколов заслушал конструкторов всех систем, и комиссия приняла решение о транспортировке ракеты на стартовую позицию на расстояние 26 км. Комиссией был установлен состав колонны, выделена техника прикрытия - мощные КРАЗы, - определены способ маскировки и меры по охране ступеней ракеты на маршруте, назначен начальник колонны и технический руководитель. Начальником колонны был назначен я, техническим руководителем - инженер-испытатель 2-го управления майор-инженер Перевозников Павел Иванович. В конце заседания, посоветовавшись с Павлом Ивановичем, я задал вопрос комиссии о скорости транспортировки, так как решение по этому вопросу не было принято. Вопрос оказался неожиданным. Комиссия посовещалась, и нам установили скорость 10 - 12 км/час, о чем было записано в акт. Поднялся сидевший в зале заседания представитель конструктора по заправочному оборудованию (фамилию его не помню) и выразил протест, предъявив инструкцию (по моему, ИН-3). Согласно этой инструкции после проверки баков ракеты на герметичность (с применением гелия), скорость транспортировки ступени не должна превышать 1 км/час. Для нас, военных, с точки зрения боевого применения ракетного комплекса это было явно неприемлемо, и председатель комиссии подтвердил установленную скорость 10 - 12 км/час. Представитель конструктора по заправке отказался подписывать акт о транспортировке. Генерал Соколов спокойно выслушал его и подписал за него акт, взяв ответственность на себя. Когда все было решено и заседание закрыто, меня и П.И. Перевозникова отвел в сторону А.С. Матренин и приказал, чтобы скорость транспортировки была 25-30 км/час, что нами и было принято к исполнению.

На рассвете мы доставили ступени ракеты на старт и передали их по акту 1-ой стартовой группе для проведения дальнейших операций по подготовке ракеты к пуску. Скорость 25-30 км/час не вызвала каких-либо неисправностей в ракете. Таким образом, благодаря дальновидности и грамотному техническому решению Александра Сергеевича Матренина, была узаконена скорость транспортировки ступеней ракеты 8К64У по дорогам с твердым покрытием (бетон, асфальт) в пределах 25-30 км/час. Год спустя по заданию ОКБ М.К. Янгеля и министерства обороны, нам пришлось проводить испытания по транспортировке ступеней ракеты на дальность 500 км со скоростью 25-30 км/час по дороге с твердым покрытием и на дальность 100 км со скоростью 10-12 км/час по улучшенной грунтовой дороге. Эти испытания начинались с проверки ракеты на технической позиции и составления акта проверки, затем в течение нескольких дней ступени возили, отмечая ежедневно их состояние в формуляре. В конце испытаний был составлен акт и ракета направлена на завод для разборки и последующего анализа. В испытаниях принимали участие представители ОКБ, отдела майора-инженера Перевозникова П.И. 2-го управления, 1-ой и технической групп нашей части.

Это вынужденное отступление немного задержало описание подготовки к первому пуску ракеты войсковой частью 44150 из шахтной пусковой установки. Читающий эти строки поймет, что стартовое сооружение на площадке 60 к этому времени было полностью готово и принято Государственной комиссией, которая в акте записала о полной готовности всех трех пусковых установок А, Б, В к практическому пуску ракеты.

Ступени ракеты, доставленные на старт, были перегружены на установщик и на нем состыкованы. Началась интенсивная работа боевого расчета 1-ой стартовой группы по установке ракеты в шахту на пусковой стол и выполнению всех дальнейших технологических операций в соответствии с графиком подготовки и пуска. Работу каждого номера боевого расчета строго контролировали инженеры-испытатели 2-го управления, инженеры ОКБ М.К. Янгеля и представители главного конструктора шахтной пусковой установки Рудяка Евгения Георгиевича - доктора технических наук, профессора. Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и четырех Государственных премий. Каждая операция технологического графика выполнялась с инструкцией в руках, которую зачитывал начальник расчета, и только после этого операция выполнялась практически. Я опускаю в своем повествовании, как проводились все операции на старте вплоть до пуска. Думаю, что офицеры -сослуживцы, непосредственные исполнители и участники этой огромной, имеющей государственное значение работы смогут полнее и точнее описать суть того, что они выполняли и переживали в тот период. Наконец, генеральные испытания ракеты в ШПУ были завершены.

Правительством СССР был назначен ДЕНЬ ПУСКА -13 июля 1962 г.

Это был понедельник. В голову лезли дурные мысли: день пуска - тринадцатое число, понедельник, регистрационный номер ракеты - тринадцать. К этому еще добавлялось информационное сообщение в газете «Правда» от 11 июля о том, что в США на мысе Канаверал 10 июля ракета Титан, по своим характеристикам близкая к ракете 8К64У, при пуске взорвалась прямо в шахте. На душе скребли кошки, в голову лезли дурные мысли, хотя мы уже и видели несколько успешных пусков ракеты с открытого старта, но это был первый пуск этой ракеты из шахты, а для нашей части это был вообще первый самостоятельный пуск.

По боевому расчету я - начальник аварийно-спасательной команды, которая назначалась на каждый пуск и в обязанности которой входила ликвидация, если потребуется, последствий аварийного пуска. Команда была оснащена автомобильным транспортом, бульдозерами, отбойными пневмомолотками, кранами, нейтрализационными и пожарными машинами, кирками и ломами, медицинским оборудованием, изолирующими и фильтрующими противогазами. Расчет спасателей, сформированный из личного состава части, прошел подготовку, в процессе которой отрабатывал действия в случае возникновения различных нештатных операций.

Пуск был осуществлен в первой половине дня 13 июля -нажимал одну из кнопок «ПУСК» лейтенант Плотников Володя. Ракета успешно покинула шахту, легла на курс, в соответствии с программой полета, произошло разделение ступеней, а затем упала в 150 км от старта. В бескрайних и безлюдных степях Казахстана этот взрыв не причинил никому никакого вреда. Для поиска остатков ракеты была сформирована поисковая группа. Командиром группы был назначен заместитель командира части подполковник Корыткин П.П. В состав группы были включены представители нашей части, 2 управления, служб полигона, ОКБ и КБ всех систем ракеты, органов КГБ. Вылетела группа на поиск места падения ракеты на двух вертолетах МИ-8 по коридору трассы полета ракеты. По рассказам членов группы, в воздухе они находились часа два, летали по концентрическим окружностям. Долго не могли найти остатки ракеты. Потом вдали увидели отару овец и совершили посадку около нее. Пас отару старый чабан. Подошли к аксакалу и, соблюдая режим секретности, спросили у него, не видел ли аксакал самолет, который потерпел аварию и упал где-то здесь. Аксакал хитро посмотрел на всех, кто его окружил, и сказал, что самолета, потерпевшего аварию, он не видел, а взорвавшуюся ракету видел, и указал направление на места падения первой и второй ступеней. Вот так! Нас строго наказывали за малейшие нарушения режима секретности, а старый чабан знал не только то, что мы пускаем ракеты, но и то, что ракета имеет две ступени. Поисковая группа обследовала обе воронки от взрыва ступеней, обнаружила отдельные обгоревшие элементы ракеты, собрала все и, прилетев на площадку, складировала все найденное, чтобы потом представить членам государственной комиссии для анализа.

На следующий день, 14 июля, состоялось заседание государственной комиссии, на котором обсуждались итоги первого пуска ракеты из шахты. В интересах соблюдения режима секретности развернутое решение комиссии и вопросы, которые на ней обсуждались, до широкого круга испытателей не доводились. Нам только сообщили, что основные задачи пуска выполнены, все новые принципиальные вопросы решены, необходимо готовиться к пуску сразу двух ракет из пусковых установок А и В , а ствол Б должен быть в резерве. Мы поняли, что комиссия не имеет претензий к действиям боевого расчета, который принимал участие в пуске.

По технологии шахта после пуска должна была некоторое время остывать при открытой крыше защитного устройства и работающей вытяжной системе вентиляции всех помещений. Первым в шахту после ее остывания опустился главный конструктор Рудяк Е.Г. В это время весь боевой расчет, командование, инженеры-испытатели 2-го управления, представители ОКБ и КБ отдыхали. Я был оставлен командиром части старшим на стартовой площадке, и при мне Рудяк Е.Г. поднимался из шахты по аварийной лестнице весь измазанный сажей, но с довольной улыбкой на лице. Мы подошли поближе к шахте, а со мной были представители промышленности. Кто-то из них спросил Рудяка Е.Г.: «Евгений Георгиевич, ну, как дела?» Ответ был: «Отлично!» Затем попросил меня позвонить командованию полигона и передать, чтобы оно сообщило в Москву о том, что все в норме, испытания можно продолжать. О чем мною было доложено в штаб полигона генералу Захарову А.П., которого одолевали телефонные звонки из московских высоких инстанций. В общем, газодинамика шахты выдержала нагрузки, действующие при старте ракеты. Где-то на первом этаже шахты сгорел какой-то кабель, который решением Рудяка Е.Г. был восстановлен и защищен стальным кожухом.

Титанический труд ученых, конструкторов, рабочих, личного состава служб и отделов полигона, 2-го испытательного управления, нашей части увенчался успехом, несмотря на то, что ракета взорвалась. Главное - стартовый комплекс выдержал испытание. Радости не было предела. Мой долг, как командира и старшего товарища, назвать имена тех офицеров, лейтенантов 60-х годов, которые являлись основной тягловой силой в этом героическом деле.

Вот фамилии некоторых из них, кого сохранила память после тридцати лет:

Волков Б.М., Кацер Д.М., Костенко Д.М., Лустов В.Н., Плотников В.И., Пьявкин Н.И., Сидельников М.А., Бакланов В.И., Белов И.А., Воробьев В.В., Гвоздинский П.П., Денисенко В.И., Дребот К.А., Казорин А.Г., Кубышкин В.С., Лотов А.Н., Меньшиков Ю.М., Моисейнов М.М., Новиков А., Петренко Ж.В., Полоус А.И., Рыжов Н.С., Смирнов В.И., Сычев И.М., Фонов В.И., Черняев В.М., Ширяев Г.И., Аникеев И.В., Баркалов А.А., Букреев Н.И., Гаврилов В.Ф., Дворянинов С.В., Дмитриев В.М., Зильберг В.А., Копытов А., Кузнецов Е.Д., Макаренков Н.П., Михайловский В., Мороз В.Г., Орлов В.И., Подлетнов Б.В., Поповской В., Садовой Б.Ф., Стригин О.В., Тимченко Ю.М., Хохлов А.В., Чмиль Г.И., Шишкин В.Н., Александров Е., Безштанных П.М., Вовк В.С., Гаджиев М.М., Дейно В.В., Драпкин В.А., Ищенко Ю.А., Королев Г.В., Липа А.Я., Макулов С., Молебнов А.В., Мусиенко М.В., Островский В.Ф., Позняк В.Т., Пчелинцев Л.А., Сапожник В.Ю., Сыромятников Б.И., Ткач В., Хачатуров И.С., Широнин Т.Г., Францев Е.К.

Прежде чем продолжать описание следующих пусков, нельзя не сказать о том, что строительство в жилом городке продолжалось: в первую очередь была построена по временной схеме котельная и солдатская столовая, в которой принимали пищу и офицеры. Строители продолжали строительство казарм, офицерского общежития, помещения для штаба части, емкостей для воды, пожарного депо, складских помещений. Развернулось широким фронтом строительство второго группового старта на площадке 80 для второй стартовой группы и пункта радиоуправления. В строительстве второго старта активное участие принимал личный состав 2-ой группы во главе с начальником этой группы подполковником Пархоменко Владимиром Григорьевичем. С площадки 62 днем и ночью перевозили строительные и монтажные блоки, узлы систем и агрегатов на новый старт. Одновременно со строительством проходили автономные испытания и отладка систем - времени, как всегда, не хватало. Команда телеметристов, которой командовал капитан Перепелкин Е.В., пропадала на строительстве и монтаже оборудования телеметрического корпуса.

Мне сейчас трудно отыскать в памяти и все наши действия, и работу того далекого, ушедшего в историю времени. Я уже стар и пишу все это, а потом начинаю ощущать, что многое забыл, особенно некоторые даты и фамилии офицеров - сослуживцев по ОИИЧ. Я прошу прошения за все это у тех, о ком ничего не написал. Думаю, что другие мои сослуживцы, более молодые, являющиеся участниками тех событий, напишут свои воспоминания и устранят мои пробелы.

Приказом Главкома от 22 июля 1962 г. я был назначен начальником штаба войсковой части 44150 вместо подполковника Железнякова Виктора Кирилловича, который стал командиром нашей части. Прием должности начальника штаба происходил в тот период, когда шла подготовка к пуску двух ракет с площадки 60, залп двумя ракетами. Время на прием дел приходилось изыскивать в окнах между выполнением работ по подготовке к залпу. В основном прием происходил после окончания рабочего дня и ночью. Домой, к семьям, ездили редко, раз в неделю, о выходных днях мы просто забыли -работы было невпроворот. Кроме основной задачи по подготовке к пуску, необходимо было начать подготовку к очередной зиме. Контроль за выполнением этой задачи и материальным обеспечением всем необходимым к зиме возлагался на заместителя командира части по тылу подполковника Полищука Владимира Илларионовича. Вместе с ним работали офицеры службы тыла, а также заместитель командира части по технической части капитан Полюшко Николай Александрович и многие другие, выделенные для решения этой задачи. Их усилия принесли положительные результаты: были построены солдатская и офицерская столовые, помещения для размещения штаба части и санитарной части, все казармы, офицерское общежитие с комнатами на четырех человек, бытовой комнатой, комнатами отдыха и бильярдной, пожарное депо, склады для всех служб части, переоборудована котельная для работы по шахтной схеме, заложены на длительное хранение овощи и другое продовольствие, подведен по полной схеме ко всем площадкам водовод, наши подъемные емкости по 500 куб.м были заполнены качественной питьевой водой, которая подавалась по подземному водоводу за сто км, даже приступили к строительству клуба части. Большую помощь нам в тот период оказывал заместитель начальника полигона по СЭС полковник Иванов Сергей Дмитриевич, отличавшийся кипучей энергией и активной деятельностью. Мы обрели все для нормальной жизни и функционирования воинского коллектива.

Конец июля и начало августа 1962 г. были очень напряженными: восстанавливалась после первого пуска пусковая установка А, на площадку подвижными заправщиками доставлялись компоненты топлива и сливались в стационарные емкости, из которых они были израсходованы во время первого пуска, готовились к первому пуску стволы Б и В. Нагрузка на личный состав боевого расчета и штаб части была предельной. Мне было очень трудно в этот период и не только потому, что готовились к пуску две ракеты, а и потому, что должность для меня была новая, и я поначалу не все мог охватить. Кроме боевой задачи, штабу необходимо было выполнять повседневные обязанности, без которых не может существовать ни один воинский коллектив. Я с благодарностью вспоминаю сейчас всех своих помощников, работников штаба, которые трудились в поте лица, не замечая, когда ночь, а когда день: Шабанова В.М., Лихомирцева Л.В., Хачатурова И.С., Леонтьева Г., Кураченко М.В. и многих других. Сотрудники штаба почти целый месяц не покидали 60 и 61 площадки, никто не уезжал к семьям на площадку 10. Составлялась необходимая документация для организации пуска. Особенно много хлопот было со списками, в которых определялось, кто из личного состава и до какой степени готовности к пуску должен находиться на стартовой площадке. Определялись места эвакуации людей, в том числе и с жилой зоны площадки 61. Все места эвакуации оборудовались связью с командным пунктом. Офицеры штаба не имели четких функциональных обязанностей, все было новым и непознанным, на ходу определяли обязанности, потом их корректировали. Все "шишки" получали при практическом выполнении обязанностей. Только через год мучений офицеры штаба стали мастерами своего дела, - появилась уверенность в себе, спокойствие.

В этот период становления испытательной части большую практическую работу выполняла служба ракетного вооружения, которой руководил заместитель командира части по РВ майор-инженер Хафизов Изыль Хатыбович со своими помощниками: Пчелинцевым Л.А., Хохловым А.В., Райко, Шеховцовым Е.И., Севастьяновым А.М.

Не прекращались работы на площадке 62, на втором старте (плошадка 80), на ИП и РУП. Все надо было охватить, держать под контролем. Ракеты для залпа готовились личным составом нашей технической группы на технической позиции испытательной части полковника Кабанова на площадке 42, так как не все оборудование на технической позиции нашей части прошло требуемые по техническим условиям испытания. Эти ракеты готовить к пуску было уже намного легче, потому что время адаптации прошло и каждый, хотя и под контролем, выполнял свои штатные обязанности хорошо. Время не оставило в памяти точную дату первого залпа ракет. Это было в конце июля или в начале августа 1962 года. Комплексные и генеральные испытания ракет на старте прошли нормально. Пуск двух ракет прошел успешно, головные части достигли заданный расчетный район с отклонением в пределах нормы.

Я не останавливаюсь на эмоциях и том восхищении, которые мы испытывали в момент, когда увидели, как головная часть ракеты медленно в огне выходит из шахты и дальше ракета с ускорением, набирая скорость, вонзается в небо. Это прекрасное зрелище, и каждый из нас ощущал гордость за то, что в этом стремительном подъеме ракеты и в ее полете есть и его труд. Настроение у всех было приподнятое, и часто можно было наблюдать, что отдельные солдаты, сержанты, да и офицеры, участвовавшие в пуске, радовались, как дети. Но это все эмоции. А надо было делать дело. На нас давил груз требований ЦК, Правительства, Минобороны, Главкома РВСН и полигонного командования - ускорить опытную отработку всего ракетного комплекса с целью быстрейшего принятия его на вооружение. Для этого необходимо было осуществить залп тремя ракетами. Послепусковые работы на шахтах А и В были завершены, израсходованные компоненты топлива завезены и слиты в стационарные емкости, воздух и азот требуемого давления закачаны в баллоны ресиверной, проведена комплексная проверка всех трех пусковых установок и пункта управления пуском.

В конце августа или и начале сентября 1962 г. (точную дату не помню) поступил приказ получить ракеты, подготовить их на технической позиции и произвести залп ракетным комплексом, т.е. провести пуск трех ракет, затем подготовить комплекс к повторному залпу. Мы немедленно приступили к выполнению этого приказа. Был составлен подробнейший технологический график подготовки трех ракет и пусковых установок к пуску, определены очередность доставки ракет на стартовую площадку, загрузки ракет в стволы шахт, заправки ракет компонентами топлива, пуска ракет и время между пусками. На заседании Государственной комиссии подробнейшим образом обсуждены все плюсы и минусы предстоящего пуска со всеми присутствовавшими на нем конструкторами ОКБ, КБ и испытателями 2-го управления. Было принято решение: залповый пуск произвести при полной готовности всех трех ПУ в следующем порядке: пуск из ПУ А, интервал 5 минут, пуск из ПУ Б. интервал 5 минут, пуск из ПУ В. Интервал 5 минут определялся необходимостью перенастройки телеметрических станций. В это же время готовилась планирующая документация на проведение залпа, составлялись списки боевых расчетов с учетом режима допуска на старт. Для штаба части снова наступили горячие денечки, мы безвыездно находились или на старте, или на технической позиции, или в штабе.

К этому времени на площадке 60 был оборудован подземный защищенный командный пункт, на котором при пуске должны находиться лица в соответствии с режимом допуска на пуск, удаленный от второго сооружения старта, где размещалась пультовая на 946 метров. Я сам лично вместе с начальником связи майором Жучковым и тремя связистами измерил это расстояние телефонным кабелем, который имел метровую разметку.

В течение первой половины сентября эта трудоемкая работа, выпавшая на долю нашей ОИИЧ, по подготовке к проведению залпа была завершена. Я не останавливаюсь на отдельных деталях и частностях. Вся эта работа была под жестким контролем всех уровней: ЦК - Ударов, представители МОМ, Главкома РВСН, командования полигона. Сам Главком РВСН Маршал Советского Союза Крылов Николай Иванович часто в этот период посещал нашу часть, а впоследствии присутствовал на залпе ракетного комплекса.

Был назначен день пуска. Весь личный состав части, а также представители промышленности, ОКБ, КВ были заранее эвакуированы в свои оборудованные и обеспеченные связью районы. Боевой расчет, отданный приказом на пуск, занял свои боевые места и ждал. Я не описываю подробно выполнение технологического графика. Он был рассчитан не на одни сутки. Особенно ответственной операцией в технологическом графике, если не самой ответственной, была последовательная заправка трех ракет компонентами топлива. Наша заправочная команда 1-й стартовой группы (ее начальником был капитан Гасилов И.М.) под жесточайшим контролем инженеров-испытателей заправщиков 2-го управления капитанов Мешковского В.Л. и Фунтикова А.Г. с честью справилась с этой сложнейшей задачей и без нарушения технологического графика. Общее руководство заправкой ракет осуществлял капитан Фунтиков А.Г.

Техническим руководителем пуска был подполковник-инженер Матренин А.С. Каждый номер боевого расчета после выполнения своих заключительных операций обязан был покинуть стартовую площадку. За этим установили строжайший, если не сказать деспотический, контроль, который осуществлял я, находясь на КПП площадки 60 у щита с разноцветными жетонами. Я имел прямую связь с техническим руководителем, который находился в подземном командном пункте (бункере), и докладывал о выходе со старта каждою номера расчета. После моего доклада техническому руководителю о том, что в бункере остался только расчет, отданный приказом на пуск, я получил приказ покинуть старт. Проверив, что в соответствии с инструкцией ворота на старт открыты, я вместе с начальником химической службы капитаном Гладилиным, контролером КПП. сел в автомашину, в которой лежали изолирующие и фильтрующие противогазы, и мы поехали к месту дислокации аварийно-спасательной команды, которое находилось у развилки дорог. Не успели мы проехать метров триста, как увидели, что начался пуск первой ракеты из ПУ А. Мы остановились, понаблюдали - ракета пошла нормально, без отклонений. Продолжили движение на машине. Только доехали до места расположения аварийно-спасательной команды и установили связь, как из ПУ Б пошла вторая ракета. Вышла из шахты нормально, поднялась строго вертикально на высоту около 1,5 км и справа, по отношению к нам, в месте соединения первой и второй ступеней образовалось бурое облако, диаметр которого был около одного метра. Ракета начала ложиться на тангаж и разломилась на две части. Видно было, что вторая ступень с неработающими двигателями падает в район площадки 80 (около 4-х км от площадки 60) и особой опасности не представляет. Впечатление от падения первой ступени с работающим двигателями было другое. Казалось, она падает прямо на нас - ощущение было не из приятных. Но, видно, это был не наш смертный час. Первая ступень пожалела нас и упала слева в двух км от стартовой площадки. Прогрохотал взрыв, и нас только обдало газом, который образовался при взрыве. Настроение сразу упало. Я с тревогой подумал, какие сюрпризы принесет пуск третьей ракеты через несколько минут. В голове роились разные мысли, которые в настоящее время восстановить не могу. Но долго это продолжаться не могло. Начался пуск третьей ракеты. Она вертикально вышла из шахты, потом спокойно легла на тангаж и улетела далеко в небо. Мы облегченно вздохнули.

По приказу руководителя пусков в район падения ступеней отправились поисковые группы. Перед ними стояла задача: соблюдая меры безопасности, оцепить районы и никого туда не допускать без разрешения технического руководителя. Поисковики были хорошо подготовлены, и возглавляли их грамотные и требовательные офицеры нашей части (фамилии их сейчас уже не помню). Комиссия, которая работала на местах аварии, установила причину отказа, происшедшего в процессе полета первой ступени, и довела эту информацию до узкого круга специалистов. Нам, испытателям части, только сообщили, что отказ произошел не по вине личного состава боевого расчета. А вообще мы придерживались принципа: знай только то, что тебе положено. Чем меньше знаешь, тем меньше возможности разболтать то, что не подлежит оглашению.

Пуски этих трех ракет дали возможность Государственной комиссии положительно оценить первый шахтный ракетный комплекс с групповым стартом ракет и рекомендовать Правительству СССР принять его на вооружение Ракетных Войск Стратегического Назначения.

Мы после залпа, в соответствии с технологическим графиком, занимались подготовкой к следующему залпу, отрабатывали вопросы, которые позволили бы штатному ракетному полку произвести двойной залп. Работа была изнуряющей. Офицеры, принимавшие участие в практической отработке этих технологических операций, не спали несколько дней. Затем мало было еще провести регламентные работы и привести старт в исходное положение.

Я описываю это подробно потому, что сейчас, когда наша страна развалена, вся наша патриотическая работа, трудная, тяжелая и очень нужная, все ее плюсы и минусы уйдут вместе с нами, если мы об этом не напишем.

Нашу испытательную часть поставили на опытно-боевое дежурство.

Мы обучали прибывающие к нам полки, производили пуски отдельных ракет от партий, принимаемых у промышленности Министерством обороны. Однажды нам приказали подготовить к пуску две ракеты. О цели их подготовки и задачах пусков нам ничего не сообщили. Да мы особенно и не интересовались этими вопросами. Приказано - надо выполнять. Проверили на технической позиции уже нашей части две прибывшие ракеты, доставили их на стартовую площадку, установили в шахтах А и В. И только после этого нам сообщили, что полигон посетит Н.С. Хрущев и с ним Президент Франции генерал Де Голль*. И началась подготовка, я бы сказал «марафетная» подготовка всего и вся: от подметания дорог и очистки их от камушков до побелки и покраски всего, что можно было белить и красить. Даже то, что было недавно покрашено, но цвет был выбран неудачно, тусклый и темный. Красили и белили не только на стартовой площадке, но и в жилой зоне на площадке 61 и на еще строящейся площадке 80. Особенный марафет наводили на командном пункте. Мы дали ему название маршальский, так как оттуда наблюдал наши пуски Главнокомандующий РВСН Маршал Советского Союза Крылов Н. И. За подготовку маршальского командного пункта к приезду И.С. Хрущева отвечал заместитель командира части по тылу подполковник Полищук В.И. От штаба части для решения всех организационных вопросов режима секретности я назначил моего помощника по режиму капитана Хачатурова И.С. Он с этой задачей превосходно справился.

____________________

* - Здесь неточность. Президент Франции генерал де Голль с официальным визитом в СССР приезжал в 1966 году. В это время Хрущев уже был "в отставке". Сопровождал де Голля Л.И. Брежнев. Более подробно:

25 июня 1966 состоялся показ некоторых образцов ракетной и космической техники Президенту Франции Шарлю де Голю и сопровождающим его лицам (операция «Пальма-1»). Гостям были продемонстрированы ракеты-носители на базе ракеты Р-7, космические объекты «Восток-1», «Молния-1», «Зенит-2», «Луна-9», «Венера-3», искусственные спутники Земли научного назначения и др. В ходе смотра был проведен учебно-боевой пуск ракеты Р-16У с шахтной пусковой установки и запуск космического объекта «Метеор». Руководил показом Главнокомандующий Ракетными войсками Маршал Советского Союза Крылов Н.И.

Но... Хрущев также успел увидеть пуск Р-16У из ШПУ. Было это 25 сентября 1964 года. Вероятно два этих события со временем сложились в памяти Бабаянца вместе...

[Прим. автора сайта]

Пуски ракет со стартовых площадок части полковника Кабанова А.А. и нашей 60-ой планировали на второй дань после прибытия Н.С. С утра, в день пуска, личный состав, который не принимал непосредственного участия в завершающей стадии пуска, был эвакуирован из жилой зоны площадки 61 в районы безопасности, которые заранее были оборудованы и оснащены громкой связью с командным пунктом.

Первыми производила пуск ракеты 8К64 с открытого наземного старта отдельная испытательная часть полковника Кабанова А.А. Пуск они осуществили успешно, ракета оторвалась от стола и полетела по расчетной траектории. Посмотрев пуск этой ракеты, Н.С. Хрущев и все его многочисленное окружение сели в правительственные машины и двинулись в сторону нашей стартовой площадки.

Я, как начальник штаба, отвечал за режим секретности и обеспечение эвакуации всех номеров боевого расчета со старта. Когда колонна правительственных машин появилась в зоне видимости, я снял солдата - контролера с КПП, открыл ворота на старт, сел в машину и вместе с капитаном Гладилиным выехал в район расположения аварийно-спасательной команды, перекрыв дорогу к старту, доложил техническому руководителю о готовности режима к пуску и о том, что «гости» приближаются. После их прибытия на командный пункт прошло несколько минут и начался репортаж о пуске, который вел подполковник Матренин А.С. и который транслировался по громкой связи в районы безопасности. Он назвал тип ракетного комплекса, тип и полное боевое наименование ракеты 8К64У, тип старта ракеты, компоненты топлива. Затем доложил о том, что ракетный комплекс создан ОКБ, генеральным конструктором которого является Михаил Кузьмич Янгель, что летные испытания комплекса и подготовку к пуску осуществляла 43 ОИИЧ (в/ч 44150) под техническим руководством 2-го отдельного инженерно-испытательного управления. Далее были перечислены воинские звания и фамилии начальника управления, заместителей начальника управления, командира испытательной части и его заместителей. Среди этих должностных лиц, по-моему, не было только фамилий начальников штабов управления и части. Начальники штабов на полигоне являлись козлами отпущений: если все хорошо, то фамилия начальника штаба никогда не называлась, а если что-то упущено или «не дай бог, ЧП», то на начальника штаба вешают всех черных и белых кошек. Но это я так, для отвода души написал.

И вдруг, уже не помню после каких слов Матренина А.С., кто-то из больших чинов задал вопрос, который транслировался по громкой связи, «А какое расстояние от командного пункта до пусковой установки?» Командир части подполковник Железняков В.К., застигнутый неожиданностью вопроса, очевидно, не смог ответить. Тогда Матренин А.С., отключив громкую связь со всеми другими районами, задал этот вопрос мне. Я назвал расстояние - 946 метров и пояснил, каким способом производилось измерение. После этого он доложил присутствующим на КП интересующее их расстояние до ПУ и продолжил репортаж. Закончив доклад, подполковник Матренин А.С. попросил у Н.С. Хрущева разрешение провести пуск ракеты 8К64У из шахтной пусковой установки. Было получено «добро» на пуск. Пуск прошел успешно, отклонение головной части от цели, расположенной на Камчатке, было в пределах нормы. Высокие гости остались довольны, быстро закусили, расселись по машинам и уехали на десятую площадку. Кстати, произошел забавный случай. Для гостей в бункере был накрыт стол, на котором были напитки, фрукты, овощи, различные салаты и прочая закуска.

После пуска по старой русской традиции гости откушали. Кто-то взял на память нож и вилку, которыми пользовался Н.С. Хрущев. Когда после отъезда гостей подполковник Полищук В.Г. стал сдавать на склад полигона приборы, то это обнаружилось. Конечно, нож и вилку этот товарищ сразу вернул, у него не было плохих намерений: хотел человек оставить сувенир на память о великом руководителе государства.

Гости уехали, а нам предстояло провести сразу еще один пуск. Дело в том, что у нас к приезду гостей для повышения надежности показа пуска стояли две заправленные, полностью прошедшие заключительные испытания ракеты. В случае отказа при пуске одной из ракет, другая пускалась через несколько минут. Заправленная ракета - это страшное дело. Поэтому на следующий день мы самостоятельно в присутствии инженеров второго управления и Матренина А.С. успешно провели пуск второй ракеты. После пуска несколько дней занимались приведением старта в исходное состояние.

Прошло несколько месяцев, и вышел приказ начальника полигона о создании комиссии для тщательной проверки теоретических знаний и практических навыков у личного состава части с целью допуска боевого расчета к несению боевого дежурства. Эта комиссия работала несколько дней. На основании выводов этой комиссии начальник полигона подписал приказ о допуске нашей части к боевому дежурству. Нами были получены из арсенала три ракеты 8К64У. проверены на технической и стартовой позициях, установлены в шахты, но не заправлены. На полигон и выше пошло сообщение о готовности нашей части к боевому дежурству.

Несколько дней спустя приказом Главнокомандующего РВСН ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ 44150 БЫЛА ПОСТАВЛЕНА НА БОЕВОЕ ДЕЖУРСТВО.