|
Третье поколение. «Малая гражданская война»
В 1969 г. военная доктрина СССР была четко выражена в политическом заявлении о неприменении ядерного оружия первыми. М. К. Янгель, мы, его коллеги, по-прежнему стояли на позициях необходимости гарантируемого ответного удара, обеспечивающего неприемлемый ущерб для атакующей стороны.
| |
Ю. А. Мозжорин |
|
С целью создания ракетных комплексов, решающих эту важнейшую проблему, КБ «Южное» вместе с ЦНИИмаш выступило с предложениями:
• увеличить прочность шахт и ввести в состав Ракетных войск подвижные ракетные комплексы;
• оснастить часть ракет разделяющимися головными частями индивидуального наведения;
• применить бортовую цифровую вычислительную машину (БЦВМ);
• улучшить точность попадания;
• повысить эксплуатационные характеристики.
| |
Д. Ф. Устинов |
|
Л. В. Смирнов |
|
| |
С. А. Афанасьев |
|
А. А. Гречко |
|
Главное разногласие, вокруг которого разгорелись страсти, – это предложение В. Н. Челомея, заключающееся в том, что не надо во много раз упрочнять шахты, а надо только обеспечить ответно-встречный удар, то есть пустить наши ракеты до прихода ракет противника. Предложение М. К. Янгеля, Ю. А. Мозжорина, Н. А. Пилюгина, В. П. Глушко, Е. Г. Рудяка, Б. Г. Бочкова поддержали Военно-промышленная комиссия Президиума Совета Министров СССР и Д. Ф. Устинов (он был в то время секретарем ЦК КПСС), Л. В. Смирнов, первый заместитель министра общего машиностроения Г. А. Тюлин. Предложения В. Н. Челомея, В. Г. Сергеева, В. П. Бармина, В. И. Кузнецова, В. М. Барышева поддерживал член Политбюро ЦК КПСС министр обороны А. А. Гречко, Министерство общего машиностроения (С. А. Афанасьев). Такая борьба мнений получила среди специалистов название «малая гражданская война». Была назначена Государственная экспертная комиссия во главе с президентом Академии наук Мстиславом Всеволодовичем Келдышем. Полытка этой комиссии принять согласованное решение не увенчалась успехом. Страсти накалились, но дело требовало ясности. Было принято решение вынести этот вопрос на заседание Совета Обороны СССР, который возглавлял Л. И. Брежнев. Заседание Совета проходило в Крыму. М. К. Янгель рассказывал по возвращении, что был очень дружный нажим со стороны выступающих из Министерства обороны, поддерживающих вариант В. Н. Челомея, которые обосновывали свою точку зрения тем, что Министерство обороны сможет обеспечить ответно-встречный удар и что такой мощной защиты шахт, которую предлагают другие главные конструкторы во главе с М. К. Янгелем, делать не надо. М. К. Янгеля горячо поддерживал тогдашний директор ЦНИИмаш Ю. А. Мозжорин, а также академики АН СССР М. В. Келдыш и А. П. Александров. Выявившиеся на Совете Обороны разногласия вызвали неудовлетворение со стороны Л. И. Брежнева, и было дано поручение все эти вопросы доработать, согласовать и еще раз рассмотреть.
Вскоре после этого Совета М. К. Янгель тяжело заболел, у него случился еще один инфаркт, после которого ему удалось подняться, но ненадолго. 25 октября 1971 г., в день своего шестидесятилетия, М. К. Янгель скоропостижно скончался. В тот день в кабинете министра общего машиностроения проходило чествование М. К. Янгеля по случаю его юбилея. В 10 часов утра я встретил его с женой Ириной Викторовной, он как-то устало улыбнулся, его болезненный вид внушал большую тревогу. У меня возникло серьезное опасение, одолеет ли он сегодняшнюю нагрузку. Я дал указание проверить, есть ли на месте реанимационная машина, о чем мы заранее договорились. Из Днепропетровска прилетели заместители и ведущие конструкторы. Все шло благополучно. Было решено завершить чествование к 14 часам, и вдруг М. К. Янгель, как подкошенный, стал опускаться на пол. Немедленно была оказана медицинская помощь, вызвали вторую реанимационную машину, но спасти его не удалось. Это был последний, пятый по счету, инфаркт.
| |
Памятник на могиле М. К. Янгеля |
|
Для нашего коллектива роль Михаила Кузьмича была огромна, для отечественного ракетостроения – велика чрезвычайно. Его порядочность, доброжелательность, целеустремленность, умение с достоинством отстаивать свои идеи снискали у всех, кто с ним работал, глубокое уважение. М. К. Янгель создал уникальный коллектив в основном из молодежи, коллектив, обладающий высочайшей деловитостью и трудоспособностью, коллектив, который доводил до конца взятые на себя обязательства. Я проработал с М. К. Янгелем 17 лет, с 1961 г. был его заместителем по конструкции, а с марта 1968 г. – его первым заместителем. Мне больно было смотреть, как угасало его здоровье, и особенно с 1969 г., когда началась «малая гражданская война». Он часто и подолгу не приезжал в КБ, находясь на лечении в Москве. Я бывал у него в больнице, на даче, насколько позволяло состояние его здоровья, рассказывал о наших делах, он постоянно всем интересовался. Тяжело выходил он из третьего инфаркта, который настиг его в декабре 1964 г. Даже в это трудное для Михаила Кузьмича время, он, как только становилось возможным, находил с нами контакт, писал письма, живо интересовался нашей жизнью.
| |
Д. Ф. Устинов |
|
Л. И. Брежнев |
|
Михаил Кузьмич обладал великим даром видеть главное в любом деле, организовывать выполнение поставленной задачи, брал на себя ответственность. Он оставил глубокий след в развитии ракетнокосмической техники, в создании КБ «Южное» и нового направления в разработке ракет на высококипящих компонентах топлива. Годы совместной работы с Михаилом Кузьмичом были для меня хорошей школой, и я с большой теплотой вспоминаю о них.
В это время продолжалась «малая гражданская война», и хотя я уже длительное время исполнял обязанности главного конструктора, Д. Ф. Устинов и Л. В. Смирнов были озабочены тем, выдержу ли я в этой борьбе, сумею ли отстоять наши принципиальные позиции. В разрабатываемые комплексы нами было внесено много принципиально новых технических решений:
• минометный старт из шахты жидкостной ракеты;
• влервые в мире залуск двигателя тяжелой ракеты в невесомости, над шахтой на высоте около 20 м;
• применение химического наддува баков перед запуском двигателя;
• система управления с бортовой цифровой вычислительной машиной;
• разделяющаяся головная часть индивидуального наведения и др.
Поэтому ход отработки этих систем, реакция Заказчика на состояние дел мною часто докладывались Д. Ф. Устинову, и я иногда обращался к нему за помощью по организации изготовления новых материалов.
| |
В. Н. Челомей |
|
Следующий Совет Обороны состоялся в середине 1972 г. Председательствовал Л. И. Брежнев, присутствовали А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, А. А. Гречко, Д. Ф. Устинов, Л. В. Смирнов, С. А. Афанасьев, Главком РВСН В. Ф. Толубко, Главные конструкторы В. Н. Челомей, Н. А. Пилюгин, В. П. Глушко, В. Г. Сергеев. Мне было поручено доложить о ходе разработки двух комплексов – с легкой ракетой МР-УР100 и с тяжелой ракетой Р-36М. В. Н. Челомей докладывал по комплексу УР-100Н «с самой тяжелой ракетой из легких МБР» (такой термин был принят в согласованных договорах). Я доложил о ходе разработки ракет, о необходимости обеспечения ответного удара путем значительного упрочнения шахт. После моего выступления было много вопросов. А. Н. Косыгин живо интересовался стоимостью переоборудования шахт и временем, которое потребуется для постановки на боевое дежурство ракет после переоборудования. Я чувствовал, что держу экзамен как вновь назначенный главный конструктор. После меня выступал В. Н. Челомей. Он в своем докладе сказал, что нет необходимости так сильно упрочнять шахты. Я вынужден был взять слово и более детально, с графиками и расчетами, обосновать такую необходимость. Страсти разгорались. Я и Челомей выступили по три раза. На четвертой попытке Челомея Л. И. Брежнев раздраженно прервал его, и больше мы к этому вопросу не возвращались. Я чувствовал, что экзамен выдержал, а главное – приняли наше предложение по защищенности шахт. Благодаря совместному проектированию ракеты и шахты удалось повысить защищенность комплекса по сравнению с первоначальной более чем в 15 раз!
| |
В. Ф. Уткин и А. Ф. Уткин |
|
Моему брату, главному конструктору шахтной пусковой установки (ШПУ) А. Ф. Уткину, и Н. А. Трофимову с коллективом конструкторского бюро № 4 КБСМ удалось применить много оригинальных конструктивных решений, которые были внедрены в пределах внутренних размеров уже имеющихся шахт. При этом коэффициент заполнения ее ракетой достиг наибольшего значения. И по настоящее время ни один боевой ракетный комплекс (БРК) в мировой практике не имеет такого совершенства, такого высокого коэффициента использования объема ШПУ ракетой. Этому также способствовала позиция Н. А. Пилюгина, который не только принял на систему управления функции передачи команд на агрегаты ШПУ, но и, главное, подчинил схемные и конструктивные решения системы управления общим задачам. Конструкции бортовой цифровой вычислительной машины (БЦВМ) и наземной (НЦВК) были разработаны с учетом размещения в шахте. Много времени было уделено обеспечению минимального электропотребления системой управления, благодаря чему была исключена электропотребляющая система тепловлажностного режима (ТВР), то есть электрические печи, механический осушитель воздуха, а это, в свою очередь, устранило источники отказов по системе ТВР.
Впервые была создана безо гол о вечная шахтная пусковая установка с малогабаритной крышей поворотного типа с пороховым приводом открывания ее во время пуска без использования гидравлических устройств. Цикл переоборудования пусковой установки ракеты УР-100 под комплекс МР-УР100, по сравнению с переоборудованием под комплекс УР-100Н, был сокращен более чем в четыре раза при меньшей стоимости работ. Это позволило в сжатые сроки провести модернизацию с минимальной продолжительностью снятия БРК с боевого дежурства.
В. Н. Челомей, В. Г. Сергеев, В. И. Кузнецов, В. М. Барышев тоже не стояли на месте, искали пути улучшения характеристик. Соревнование шло порою без соблюдения правил, но в целом Заказчик – Министерство обороны страны – получил новые комплексы, которые опять ставили на повестку дня вопрос о необходимости сокращения СНВ в США и СССР.
На плечи военных строителей, монтажников и наземщиков легла большая нагрузка по переоборудованию пусковых установок и постановке на боевое дежурство ракет третьего поколения – Р-36М, МР-УР100, УР-100Н. На этих ракетах устанавливались разделяющиеся головные части индивидуального наведения (РГЧ ИН): по десять, четыре и шесть боеголовок соответственно.
| |
ШПУ с ракетой
МР-УР100 в ТПК |
|
В процессе постановки ракет на боевое дежурство и В. Н. Челомей, и мы нашли возможность улучшить характеристики ракет. 16 августа 1976 г. вышло постановление правительства о дальнейшем улучшении тактико-технических характеристик (УТТХ) комплекса МР-УР100 УТТХ, принятого на вооружение в декабре 1975 г. Аналогичные постановления вышли и по Р-36М УТТХ, и по УР-100Н УТТХ. По МР-УР100 УТТХ мы нашли возможность увеличить мощность заряда, улучшить скоростные и динамические характеристики боевых блоков, а также повысить стойкость к поражающим факторам ядерного взрыва. Была создана система управления ракетой, обеспечивающая определение направления на север без использования специальной аппаратуры прицеливания, что является существенным вкладом в развитие ракетной техники. Большая работа была проведена Н. А. Пилюгиным по обеспечению повышенной кучности стрельбы.
Особое внимание в этот период уделялось системе боевого управления (СБУ). Дело в том, что в начале 70-х гг. стало очевидным определенное несоответствие между характеристиками стационарных ракетных комплексов и средствами их дистанционного управления. Прежде всего достаточно высокая живучесть защищенных шахтных пусковых установок с ракетами потребовала соответственного повышения защищенности и живучести кабельных структур систем дистанционного управления ракетными комплексами.
| |
Н. А. Пилюгин |
|
В связи с этим усилия главных конструкторов ракетных комплексов, ЦНИИмаша и МОМа были направлены также на решение актуальных задач централизованного управления ракетными комплексами. В результате под руководством ОКБ при Ленинградском политехническом институте была разработана и внедрена унифицированная для всех ракетных комплексов система дистанционного управления (УСДУ), что позволило существенно улучшить технические и эксплуатационные характеристики СБУ.
По мере развертывания работ по созданию ракет МР-УР100 и Р-36М у нас росла уверенность в успешном и своевременном их окончании. Однако не все складывалось гладко. 12 сентября 1978 г. после целого ряда нормальных пусков МР-УР100 произошел срыв. Мы пускали очередную ракету. Она под действием газов от порохового аккумулятора давления (ПАД) вышла из транспортно-пускового контейнера, строго выдерживая все параметры, но запуска двигателя в нужный по циклограмме момент не произошло. Ракета упала обратно в шахту, произошел страшный взрыв. Шахта была полностью разрушена. Когда я приехал на старт, то увидел печальную картину: вокруг разбросана груда обгоревших, искореженных невероятной силой обломков. Я позвонил Устинову, Смирнову и Афанасьеву, сообщил в КБ, дал задание создать временную рабочую группу анализа и постоянно докладывать о ходе расследования. Вместе с председателем комиссии Ф. П. Тонких представил предложения по ликвидации аварии начальнику отдела ВПК К. Г. Осадчиеву, большому стороннику и помощнику в разработке МР-УР100, да и всех наших комплексов.
| |
Ф. П. Тонких |
|
В тот же день мне позвонил Н. А. Пилюгин и сказал: «Мы виноваты. Не выдали команды на запуск двигателя первой ступени. Досадная, грубая ошибка». Очень хорошо понимая настороженное отношение многих к минометному старту, он нашел мужество и пути его реабилитации. Что и говорить, мы сполна получили по заслугам. Единственным утешением было то, что минометный старт был ни при чем, он остался вне подозрений.
Несколько слов хотелось бы сказать об истории разработки разделяющихся головных частей индивидуального наведения. Стали мы получать материалы о разработке американцами разделяющейся головной части (РГЧ) для ракеты «Минитмен-3». М. К. Янгель и мы, его коллеги, понимали, что это будет большим преимуществом над нашими ракетами, оснащенными только моноблочными ГЧ. Мы тоже имели проработки по этой проблеме, а с 1967 г. вплотную и серьезно приступили к созданию первого поколения РГЧ. Первоначально это был упрощенный вариант, названный «рассеивающаяся ГЧ». Суть его заключалась в следующем. Три боевых блока (ББ) при выключении двигателя второй ступени скатывались по наклонным направляющим (после срабатывания пироболтов).
13 августа 1968 г. я, как технический руководитель, вылетел на космодром Байконур для участия в проведении летных испытаний экспериментальной ГЧ. Испытания прошли успешно. Ракета Р-36П в 1970 г. была сдана на вооружение. На ней устанавливалась РГЧ-3 «рассеивающего» типа в составе трех блоков.
| |
В. И. Кукушкин |
|
При работе над разделяющейся ГЧ индивидуального наведения рассматривались варианты головных частей, позволяющие поражать любые цели в заданном прямоугольнике, а также – применение жидкостных и твердотопливных двигателей для разведения боевых блоков. При этом учитывалось, что в составе КБ «Южное» имелись КБ по твердотопливным двигателям во главе с В. И. Кукушкиным и КБ по жидкостным двигателям во главе с И. И. Ивановым. В разделяющихся ГЧ нашей разработки нашли применение и жидкостные, и твердотопливные двигатели. В. Н. Челомей для ракеты УР-100Н также начал разрабатывать РГЧ ИН из шести боевых блоков. Двигатель разведения был жидкостным, конструкции А. Д. Конопатова.
Впоследствии представителями США на переговорах по сокращению вооружений выдвигалось положение о том, что МБР с РГЧ ИН – наиболее дестабилизирующий тип СНВ. Это утверждение, по моему мнению, не соответствует действительности. Современное развитие техники позволяет обеспечить высокую живучесть МБР с РГЧ стационарного и подвижного базирования, что в сочетании с их высокой боевой готовностью, надежной и оперативной системой боевого управления Ракетными войсками позволяет использовать их как в ответном, так и ответно-встречном ударе, а не только при первом ударе. Стабилизирующая роль МБР с РГЧ также заключается в том, что их способность эффективно преодолевать эшелонированную систему ПРО сдерживает от принятия решения на срыв договоренности по ПРО.
В 1974 г. заканчивались летные испытания ракет Р-36М и МР-УР100. Одновременно с ними подходили к завершению и испытания УР-100Н. Надо было готовить постановление правительства о закрытии акватории океана в районе падения боевого блока (ББ). Я и мои коллеги настаивали на закрытии района, близкого к максимальной дальности стрельбы. Наша убежденность была основана на горьком опыте летных испытаний ранее разработанных нами ракет. Тогда в одном случае при испытаниях прогорел боевой блок, в другом – мы обнаружили увеличение отклонений ББ от цели.
В. Н. Челомею было выгоднее проводить пуски в акваторию океана на расстояния, меньшие, чем максимальная дальность. В этом случае он имел возможность часть топлива выделить на увеличение прямоугольника разведения ББ, показав тем самым преимущества УР-100Н над МР-УР100. Я считал, что для пользы дела надо настоять на принятии правильного решения, и договорился об этом с Н. А. Пилюгиным и Г. А. Тюлиным. Пришлось трижды летать в Москву, чтобы добиться нужного района акватории океана. Н. А. Пилюгин и В. П. Глушко со мною вместе подписали письмо Л. И. Брежневу, в котором обосновали необходимость выделения нам нужного района акватории. Было принято решение: каждому выделить тот район, который им заявлялся. Хотя В. Н. Челомей и получил возможность показать увеличенные размеры прямоугольника, но все это ему дорого стоило в дальнейшем, что еще раз подтвердило золотое правило: испытывать ракету и ее агрегаты необходимо в условиях, близких к реальным. Пренебрежение такой проверкой привело к тому, что впоследствии при пуске ракеты В. Н. Челомея УР-100Н на максимальную дальность при минимальных остатках компонентов топлива в баках обнаружились большие вибрации, которые вызывали резонансные колебания элементов прибора управления дальностью. Пришлось все ракеты, стоявшие на боевом дежурстве, дорабатывать, то есть устанавливать антивибраторы на крышках двух люков.
| |
Г. А. Тюлин |
|
Несмотря на то, что при разработке ракет В. Г. Сергеев и В. И. Кузнецов были в другом лагере, М. К. Янгеля и меня много лет связывала с ними большая дружба. Я вместе с ними прошел большой творческий путь: с В. И. Кузнецовым – с 1952 г., а с В. Г. Сергеевым – с 1961 г. Это были очень сильные конструкторы, а самое главное – всегда можно было доверять их порядочности и искренности. С ними было приятно и интересно работать.
Отличительная особенность этого периода в жизни КБЮ и завода заключалась в следующем. Если ранее изделия разработки КБЮ серийно изготавливались в Омске, Перми, Красноярске, Оренбурге, то в этом случае М. К. Янгелю было предложено вести серийное производство ракет Р-36М и МР-УР100 на Южном машиностроительном заводе. Такое решение сразу поставило КБ и завод в тяжелое положение.
Заказчик в результате «малой гражданской войны» получил ракетные комплексы с более высокими характеристиками, чем они были предложены в самом начале разработки. Сначала ракета МР-УР100 имела три блока в составе разделяющейся ГЧ, затем мы нашли возможность добавить еще один блок. Споры закончились, и В. Н. Челомей также поднял защищенность своего комплекса до нашего уровня. Он увеличил и прямоугольник разведения боевых блоков.
Впервые на всех комплексах была применена бортовая цифровая вычислительная машина. Сейчас, как и многое другое, кажется совершенно естественным ее применение в системе управления.
| |
А. М. Макаров |
|
Тогда же некоторые главные конструкторы и представители Заказчика считали, что из-за недостаточной надежности элементной базы не удастся обеспечить требования по надежности ракеты в процессе боевого дежурства и полета.
Оглядываясь на прошлое с позиций сегодняшнего дня, я считаю, что надо было делать одну ракету, притом МР-УР100. Почему? Причин можно назвать несколько. Во-первых, индустриальный метод повышения защищенности пусковой установки позволял достичь ее упрочнения за счет уменьшения внутреннего диаметра шахты, а полезный груз ракеты при этом возрастал в 2,5 раза благодаря впервые примененному для жидкостных ракет минометному старту. Время строительства упрочненной установки и постановки ракетного комплекса МР-УР100 на боевое дежурство было в 2-3 раза меньше, чем требовалось для создания новых шахтных стартов под ракету УР-100Н на старом месте. Во-вторых, ракета уходила с завода в транспортно-пусковом контейнере с установленной на нем и испытанной на заводе пусковой аппаратурой, которая ранее стояла в оголовке шахтной пусковой установки. На этом же контейнере прокладывались трубопроводы заправки компонентом топлива.
Впервые примененный на Р-36М и МР-УР100 минометный старт вначале вызвал большие сомнения в возможности его реализации. Опыта запуска ЖРД при малых отрицательных перегрузках при подъеме на высоту 18-25 м от среза шахты ни у кого не было. Минометный старт был предложен и отработан на моделях в ЦНИИмаш. Ю. А. Мозжорин – директор института был активным сторонником минометного старта. При его непосредственном участии над этой задачей работали В. В. Казанский, В. М. Макушин, И. Ф. Дмитраков, В. А. Хотулев, Г. С. Летучих. Диаметр шахты Р-36М был уменьшен с 8,3 до 5,9 м, шахты МР-УР100 – с 4,2 до 3,8 м. Я договорился с академиком АН СССР Б. П. Жуковым, чтобы он взялся вместе с В. И. Кукушкиным за разработку пороховых аккумуляторов давления – сердцевины минометного старта.
| |
ШПУ с ракетой Р-36М в ТПК |
|
Вели также исследования по обеспечению прочности шахт А. В. Кармишин (ЦНИИмаш), П. И. Никитин (КБ «Южное»), В. С. Степанов и А. Ф. Уткин (ЦКБ-34). Сотрудники ЦНИИмаша отработали методику расчета пусковой установки, решая в комплексе задачу «ракета – контейнер – система амортизации – ствол шахты». Проведенные по специальной программе «Сдвиг» неоднократные испытания на прочность путем нагружения взрывом ВВ подтвердили правильность расчетов. Д. Ф. Устинов при встречах живо интересовался ходом разработки минометного старта и стал убежденным нашим союзником, а главное, не колебался, как многие. Я понимал, что первые неудачи при летно-конструкторских испытаниях минометного старта при том скептицизме, с которым к нему относились многие, сразу бы надолго остановили разработку обоих комплексов (Р-36М и МР-У100). Летные испытания полностью подтвердили правильность выбранных характеристик минометного старта.
Е. Г. Рудяк – очень сильный, опытный конструктор шахтных установок для ракет Р-16У и Р-36 вынужден был уйти с должности главного конструктора КБ-2 ЦКБ-34, ибо не верил в минометный старт и не взялся за разработку упрочненной шахты с минометным стартом для ракеты Р-36М. Я до сих пор не понимаю, почему при его колоссальном опыте конструктора он не смог переориентироваться. У меня с ним было несколько встреч по этому вопросу. Мне кажется, что у него была некоторая надежда, что мы откажемся от этой затеи, как слишком рискованной, – и от минометного старта для жидкостной ракеты, и от химического наддува. Я присутствовал на последней встрече М. К. Янгеля и Е. Г. Рудяка в кабинете у зам. министра МОМа Г. Р Ударова. Е. Г. Рудяк вновь не согласился на разработку шахты и обосновывал свое несогласие тем, что он не верил в возможность создания такого старта. За его разработку взялся В. С. Степанов.
| |
В. С. Степанов |
|
30 апреля 1972 г. в Павлограде на стенде был проведен первый пуск макета ракеты Р-36М. Стенд для отработки минометного старта был создан группой специалистов, оформивших заявку на изобретение. На стенде была возможна многоразовая отработка выхода изделия из пусковой установки с помощью порохового аккумулятора давления. При этом проводились замеры скорости движения ракеты, давления в контейнере и времени движения при всех возможных скоростях горения порохов и различных температурах. Испытания на этом стенде обеспечивали надежный старт.
На втором пуске Р-36М и третьем пуске МР-УР100 в 1972 г. присутствовал А. А. Гречко. Мы показали ему пусковую установку МР-УР100, доложил о ней главный конструктор А. Ф. Уткин. Докладывал убедительно, интересно, но я по реакции чувствовал, что надо мне взять огонь на себя, когда речь зашла о мерах по повышению защищенности пусковой установки. Я сообщил о полученных положительных результатах и о дальнейшей возможности повышения защищенности комплекса МР-УР100 в три раза по сравнению с тем, что было нам задано. Андрей Антонович, как я и ожидал, горячо отреагировал на мои слова и спросил: «Кто вас об этом просит?» Затем тут же, не дожидаясь ответа, он обратился к нашему министру С. А. Афанасьеву: «Сергей Александрович, что, этому КБ делать нечего?» Сергей Александрович, чтобы не накалять обстановку, промолчал. Я продолжал убеждать в необходимости внедрения этих результатов, так как стоило это немного, а эффективность ответного удара увеличивалась значительно. Эта драматическая сцена была кем-то сфотографирована, и лет через двенадцать мне ее с улыбкой вручили очевидцы. И военные, и конструкторы уехали со старта с тяжелым настроением.
| |
Бросковый стенд
для отработки
минометного старта |
|
Следующим объектом показа был унифицированный командный пункт (УКП), по которому у Заказчика не было единого мнения. Дело в том, что он располагался в вертикально висящем контейнере от ракеты Р-36М, для изготовления которого нами был применен стеклопластик. Дежурная смена располагалась в самом низу. Предлагаемое решение, как и вертикальное расположение, вызвало много споров. Поэтому посещение УКП А. А. Гречко должно было способствовать принятию окончательного решения. После тщательного осмотра А. А. Гречко положительно отозвался об УКП и одобрил его к дальнейшей разработке. Видимо, почувствовав свою несправедливую горячность при обсуждении защищенности пусковых установок для ракеты МР-УР100 и не увидев меня в начале разговора по возвращении с УКП, он спросил: «А где Владимир Федорович Уткин, обиделся, наверное?» Настроение у присутствовавших стало поправляться, и все поехали на площадку для осмотра Р-36М. Я доложил о ракете, которая ему очень понравилась, и он задал по ней много вопросов, особенно по минометному старту. Чувствовалось, что эта ракета ему нравится, в отличие от МР-УР100, вместо которой военные хотели иметь УР-100Н.
В первый день были запущены две ракеты: наша МР-УР100 и В. Н. Челомея – серийная ракета УР-100К. Старт ракеты МР-УР100 не был виден с наблюдательного пункта (НП), так как было далеко и стоял легкий туман. Вскоре доложили о нормальном полете и приходе боевых блоков к цели. На следующий день намечалось пустить две наши ракеты: Р-36М и серийную Р-36. Рано утром все приехали на наблюдательный пункт. Стартовую площадку хорошо видно. Рассвет, степь благоухает. Прохладно, настроение тревожное, но хорошее. Беседуем. Началась циклограмма пуска. Ракета Р-36М вышла из шахты, поднялась, немного замедлила движение, произошел сброс поддона и увод его в сторону, затем запуск двигателя. Ракета как будто уперлась мощным огненным столбом в землю и быстро с оглушительным ревом начала набирать высоту. Вряд ли можно с чем-либо сравнить звук нормально уходящей ввысь ракеты. Ведь это многолетний труд сотен тысяч людей, многих КБ и заводов, министерств, ВПК, ЦК и всех структур, готовящих это рождение – рождение нового комплекса, обеспечивающего мир.
| |
А. А. Гречко, В. Ф. Уткин, С. А. Афанасьев |
Картина пуска была величественной. Кажется, вся обстановка, вся природа способствовали ему. Андрей Антонович убежденно сказал: «Очень хорошая ракета, она нам очень нужна, и я уверен, что она будет жить долго». Пуск серийной машины Р-36 A. А. Гречко смотреть не стал. Поздравив расчет, начальника 2-го управления Б. Е. Алескина и моего заместителя по испытаниям B. В. Грачева, он вылетел в Москву.
Особенно трудно было решить задачу повышения защищенности шахты для ракеты УР-100Н. Надо отдать должное главному конструктору В. М. Барышеву и его коллективу: они достойно решили сложнейшую задачу. Плодотворно работал главный конструктор УР-100Н Ю. В. Дьяченко.
| |
В. Ф. Уткин, А. П. Александров, Б. Е. Патон |
|
Успешное решение задач, обеспечение высоких характеристик разрабатываемых комплексов было бы невозможно без тесного сотрудничества с различными академическими и отраслевыми институтами, с учеными высших учебных заведений. Неоценимую помощь оказывали ЦНИИмаш, ВИАМ, ИЭС им. Е. О. Патона АН Украины, ИПМ АН Украины, Днепропетровский университет, Московский университет, МВТУ им. Баумана, Ленинградский военно-механический институт, Рязанский радиотехнический институт и многие другие институты. Академия наук Украины и АН СССР, президенты АН Б. Е. Патон, М. В. Келдыш, А. П. Александров уделяли большое внимание разработкам, и на заседаниях президиумов часто рассматривали состояние дел по наиболее сложным техническим и научным проблемам. Это сотрудничество взаимно обогащало и ученых, и разработчиков ракетных комплексов. Во-первых, потому, что такое содружество давало возможность внедрять предложения и видеть результаты своего творческого вклада в относительно короткие сроки; во-вторых, в постановления правительства, в решения Военно-промышленной комиссии записывались новые разработки, и тем самым повышался авторитет научных организаций.
|
