 |
|
 |
|
|
|
|
Айзенберг Я.Е. Воспоминания
|
М. И. Неделин был фактически сразу назначен и Председателем Государственной комиссии по проведению летно-конструкторских испытаний ракеты 8К64, так что его местом пребывания стал Байконур. Итак, первая советская МБР на полигоне, где должна пройти полный цикл наземных испытаний в монтажно-испытательном корпусе (МИКе), включая повторение цикла испытаний, проведенных на заводе-сборщике ракеты, а затем она вывозится на стартовую позицию, размещается на стартовом столе и ее готовят к пуску. Народу на полигоне присутствовало огромное число, намного больше необходимого, все разработчики хотели все у себя проверить, а к концу подготовки приехало и огромное число московских начальников — приятно чувствовать себя причастным к пуску первой МБР, да и начальство может отметить. Естественно, каждый начальник имел соответствующую свиту, которая делу только мешала, но не бывает ведь больших начальников без свиты. Ракета на стартовом столе, начинаются предпусковые операции, т.е. ракета полностью заправлена сотнями тонн, отнюдь не экологически чистого топлива. Большое число совершенно бесполезных для пуска руководителей также находятся на стартовой позиции, у них такие должности, что не пустить их командование полигона просто не может. Впрочем, никого это и не беспокоит, все твердо знают, что на Земле до запуска двигателей ничего случиться не может, а — интересно. Здесь и начались неожиданности, связанные с тем, что 8К64 действительно первая двухступенчатая ракета с последовательным расположением ступеней, т.е. вторая ступень размещена над первой. Ракета Р-7, как в дальнейшем и «Энергия» (как и аналогичные в США) выполнена, строго говоря, по полутораступенчатой (пакетной) схеме, когда топливные баки первой ступени расположены вокруг второй ступени (на сленге их называют «боковушками» и их хорошо видно, когда показывают старт очередной Р-7). Не знаю точно всех причин этого, но очень важно одно — в пакетной схеме запуск двигателей не только первой, но и второй (!!!) ступеней осуществляется на Земле, т.е. ракета уходит в полет с заведомо работающим двигателем второй ступени. Запуск двигателя всегда особо ответственный элемент, а при последовательном расположении ступеней его неизбежно приходится делать в полете, что всегда вызывает особое беспокойство двигателистов, т.е. их стремление запустить все на Земле очень понятно. Ракета 8К64 — первая двухступенчатая советская ракета, выполненная по последовательной схеме, так что беспокойство двигателистов из ОКБ-456 В. П. Глушко многократно усиливалось, тем более что к запуску приковано внимание всех партийных, советских и военных начальников СССР на самом высоком уровне. Чтобы повысить вероятность успешного запуска двигателя второй ступени в полете, решили вместо предусмотренной технологии работ внедрить другую, что было первой серьезнейшей ошибкой, приведшей, в конечном счете, к трагедии. В нормальном случае запуск двигателя второй ступени начинается после (практически одновременно) выключения отработавшего двигателя первой ступени и ее отделения. Это достаточно сложный процесс, состоящий в выдаче в двигательную установку от системы управления определенной, жестко регламентированной и отработанной при испытаниях на Земле последовательности временных команд, часть из которых выдается только после того, как проверено фактическое исполнение предыдущей.
В данном случае, исходя из описанных выше опасений, решили выдать все эти команды еще на Земле, оставив выдачу в полете только самой последней. Таким образом, для запуска двигательной установки полностью заправленной второй ступени ракеты оставалось выдать только одну команду, т.е. практически замкнуть два контакта в шаговом искателе. Конечно, это грубое нарушение технологии работ, резко снижающее безопасность, но на стартовой позиции продолжало царить полное благодушие, и Главком в окружении другого начальства сидел за столом возле самой ракеты. В конце концов, решение об изменении технологии формально принималось всеми конструкторскими организациями и военными, так чего бояться. Поскольку перенос выдачи команд на время, когда ракета еще на Земле, коснулся только аппаратуры разработки нашей организации, она и должна была проявить максимальную осторожность и не давать своего согласия на такие «эксперименты». Здесь и сказалось полное отсутствие необходимого опыта и квалификации у наших сотрудников (их специальность называлась комплексники), а головная организация по системе управления этой ракеты НИИ-944 (это был их первый и последний опыт выступать головными по системе управления — СУ, как я буду пользоваться в дальнейшем тексте), наш, скажем, руководитель, в этом просто ничего не понимала. Но и разработчик ракеты ОКБ-586, где уже были к этому времени опытные специалисты, и что самое важное — военные, главной обязанностью которых всегда был контроль за строгим соблюдение технологии работ, тоже согласились. Поэтому, не снимая вины с работников ОКБ-692, следует признать, что ее с ними разделили и многие другие организации. Далее все прошло очень быстро и очень плохо. НИИ-944 настояло, чтобы перед пуском все было еще раз проверено, а затем возвращено в исходное состояние. Вроде все правильно, но при этом возврате шаговый искатель проходил все положения, в том числе и то, при котором замыкались два последних контакта. Этого тоже никто не учел, так что последняя недостающая команда на запуск двигателей второй ступени была выдана, хотя произошло это из-за непонимания, а не по злому умыслу. При штатной технологии такая ситуация полностью исключена, но ведь разработчики сами сделали ситуацию абсолютно нештатной. Включился на старте на полностью заправленной ракете двигатель второй ступени, все вспыхнуло, и все находившиеся возле ракеты заживо сгорели. Их было много, хотя по нормам советской секретности в газетах было объявлено только о гибели Маршала Неделина, и то в авиакатастрофе, об остальных погибших — ни слова. Среди них оказались многие достойные люди. Из нашей организации, кроме самого Коноплева, погиб начальник приборного отдела талантливый инженер Иосиф Абрамович Рубанов, а также старший инженер Михаил Иванович Жигачев. Сильно обгорел еще один наш инженер Николай Волобуев, впоследствии бессменный руководитель нашего профкома. Погибло много заместителей Янгеля (он сам отошел покурить и чудом уцелел, хотя тоже получил ожоги) и среди них любимый первый заместитель Лев Абрамович Берлин. Я непосредственно с ним не работал, так как он отвечал за производство и обеспечивал всю связь с заводом, но хорошо знавшие его люди говорили, что он — один из самых талантливых организаторов. Рассказывали о буквально сказочной его карьере. Когда в 1954 году М. К. Янгель создал ОКБ-586, он поначалу, естественно, столкнулся с большим числом организационных проблем и неурядиц. На личный прием к нему пришел молодой (относительно) инженер Л. А. Берлин и рассказал о видимых ему (и не только) недостатках, причем сделал это настолько глубоко и толково, что Михаил Кузьмич спросил, видит ли он способы быстро поправить положение дел. Не то на том же личном приеме, не то на следующий день Берлин передал Янгелю свои предложения по организации работ, а еще на следующий день он был назначен, минуя все промежуточные ступени, первым заместителем Янгеля, чтобы он мог реализовать свои идеи. Не ручаюсь за 100% достоверность рассказа, но Янгель очень ценил Льва Абрамовича, уезжая довольно часто в командировки, оставлял его за себя, и повторял своим заместителям, что «мы можем все уехать, оставив только Берлина, и дела будут идти нормально». Берлин приехал на Байконур буквально за несколько дней до катастрофы, работ у него там не было, его пригласил Янгель на первый пуск, и он погиб. 24 октября 1961 года, когда произошла эта трагедия, стал самым «черным» днем в ракетной технике (это была и остается самая большая катастрофа по числу человеческих жертв), в этот день мы, как люди глубоко суеверные, пуски ракет больше не проводили, думаю, Россия и сейчас не проводит.
Была назначена самая высокая из всех возможных правительственная комиссия во главе с Л. И. Брежневым, которая, к счастью, пришла к выводу, что виновники погибли при катастрофе, арестовывать и расстреливать никого не нужно. Вот что значит, уже не было в живых «великого вождя», а то бы так просто все не обошлось. Я по работе не имел никакого, даже теоретического, отношения к аварии, и этом смысле она меня не коснулась. Но трагедия не повлияла на необходимость продолжения работ и создания МБР 8К64. Первая задача состояла в назначении руководителя ОКБ-692 вместо погибшего Коноплева, так как мы оказались в этот момент ключевой организацией. На этот раз твердо решили назначить на эту должность профессионала, т.е. работника НИИ-885 или военного из ГУРВО (Главное управление ракетного вооружения РВСН). Однако отношение москвичей к провинциальному, голодному Харькову за это время не изменилось, так что все достойные военные сразу отказались. Точно так поступили и заместители Пилюгина, и выбирать пришлось из сравнительно невысоких чинов, типа начальников лабораторий. Был выбран (в том числе, с приглашением в ЦК КПСС) начальник лаборатории маятниковых измерителей боковых ускорений (наше ОКБ и не собиралось заниматься такими приборами, так как мы использовали гироскопические измерители НИИ-944) Владимир Григорьевич Сергеев, так что опять предыдущая работа его никак не была связана с новой. Но тут уже ничего не попишешь, ни в министерстве, ни тем более в ЦК в таких вещах никто не разбирался, а во всех других кадровых отношениях Сергеев был фигурой идеальной. Москвич, из рабочих, участник войны не только с Германией, но и с Японией, кандидат технических наук. Что еще нужно, чтобы быть руководителем вновь созданного гигантского ОКБ. Хотелось бы, чтобы у него был опыт руководящей работы на более высокой, чем начлаб должности, но с этих должностей в Харьков из Москвы никто не хотел уезжать. Я проработал с Владимиром Григорьевичем четверть века, причем большую часть этого времени в качестве его заместителя. Сергеев с семьей (жена Мария Васильевна и два сына) приехали в Харьков, и он приступил к работе. Сначала он никого не менял (это в полной мере было им сделано много лет спустя и не по производственным причинам), а проявил огромную работоспособность, работая фактически сутками напролет и вдохновляя тем самым своих сотрудников на такой же самоотверженный труд.
|
