 |
|
 |
|
|
|
|
|
А.И. Айдин, С.А. Зеленцов,
Пролетев с полигона Капустин Яр 1200 км, ракета 5 М доставила ядерный заряд точно к цели: об атомном взрыве в Аральской пустыне |
Публикуется по: А. И. Аидин,
Разогрев «ядерной кузницы» — для ковки ядерного меча 16 июля 1945 г. в 5ч.30мин. в США в штате Нью-Мексико вблизи посёлка Аламогордо было произведено первое в истории человечества испытание ядерного устройства мощностью около 20 кт ТЭ под кодовым названием «Тринити» («Троица»). Это свершилось накануне открытия Потсдамской конференции руководителей СССР, США и Великобритании. И ровно через три недели — 6 и 9 августа — взрывами ядерных бомб «Малыш» и «Толстяк», сброшенных с самолёта-бомбардировщика В-29, были стерты с лица Земли японские города Хиросима и Нагасаки. По образному высказыванию И.В. Курчатова, «это был ядерный кулак перед нашим лицом». Президент США Г. Трумэн, выступая по американскому радио, заявил: «Мы благодарим Бога за то, что бомба появилась у нас, а не у наших противников, и мы молим о том, чтобы он указал нам, как использовать её по воле и для достижения его цели...». Ядерный марафон на планете начался... В ответ советское правительство приняло решение форсировать прерванные войной работы по проблеме исследования урана (наш «Урановый проект»), которые было поручено возглавить И.В. Курчатову (по несекретной переписке — Бородин). В частности, ещё 28 сентября 1942 г. И.В. Сталин подписал распоряжение Государственного комитета обороны «Об организации работ по урану»: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива...». Это было важным политическим предвидением будущего агрессивного поведения тех сил, которые ненавидели страну под названием СССР. Так в неимоверно сложнейших условиях Великой Отечественной войны был принят вызов США, уже активно и глубоко засекречено ведущих работы по созданию А-бомбы (1). ... И вот уже в 1944 году У. Черчилль пишет И.В. Сталину о том, что немцы проводили испытания летающих ракет с экспериментальной станции в Дебице (Польша). Он просит, после того как, советские войска овладеют этим районом, дать возможность английским специалистам ознакомиться с захваченными устройствами и аппаратурой. В Германии ракетный центр находился в Пенемюнде. 2 мая 1945 г. его руководство во главе с «отцом» ракет ФАУ фон Брауном сдалось американцам. С этого дня фактически началась гонка за первенство в создании эффективного ракетного оружия. Вчерашние союзники оказались по разные стороны баррикады. Тогда же в 1945 г., 20 августа, постановлением ещё действующего ГКО был создан орган по управлению работами по урану — Специальный комитет при ГКО СССР (председатель — Л. П. Берия, члены: М. Г. Первухин, Н. А. Вознесенский, Г. М. Маленков, Б. Л. Ванников, В. А. Махнев, П. Л. Капица, И. В. Курчатов, А. П. Завенягин) (1). Параллельно началось становление и развитие ракетного вооружения в нашей стране в соответствии с постановлением Верховного Совета и Совета Министров СССР от 13 мая 1946 No 1017-419 «Вопросы реактивного вооружения». Было принято решение о строительстве Государственного Центрального полигона реактивной техники (ГЦПРТ) в интересах всех министерств, участвующих в создании этого вооружения. Начальником ГЦПРТ был назначен генерал-майор В. И. Вознюк. Месторасположение полигона — в 100 км восточнее Сталинграда, вблизи железнодорожной станции Капустин Яр Астраханской области. 29 августа 1949 г. в 7.00 утра по местному казахстанскому времени на Семипалатинском испытательном полигоне был взорван первый советский ядерный заряд мощностью 22 кт ТЭ! (2).
Руководству Советского Союза также стало известно, что осенью 1949 г. в США были разработаны планы ядерных ударов по нашей стране. По одному из них — «Дропшот» — предусматривалось сбросить 300 атомных бомб на 100 советских городов. Но тогда учёные ещё не знали, чем чреваты последствия такого нападения для самого нападающего, да и для всей планеты. Однако последствия атомной бомбардировки 6 и 9 августа 1945 г. двух японских городов Хиросима и Нагасаки были ужасающими. Наши Вооруженные силы в послевоенный период, вплоть до 1953 г., имели на вооружении только обычные виды оружия и боевой техники, которые применялись в войне против гитлеровской Германии. Боевая учёба войск и воспитание личного состава базировались на опыте минувшей войны. Но на полигонах и в лабораториях уже шла напряжённая исследовательская работа... К проработке проекта ракеты Р-5 С. П. Королёв приступил в 1949 г. Дальность стрельбы ракеты должна была вдвое превышать дальность оперативно-тактической ракеты Р-2. К октябрю 1951 г. был подготовлен эскизный проект по ракете Р-5, а в 1952 г. вышло постановление правительства о создании баллистической ракеты с дальностью полета свыше 1000 км. Ведущим конструктором был назначен Д.И. Козлов. Эта ракета стала первой отечественной разработкой. И её первый успешный пуск был проведён на максимальную дальность (1200 км) 19.04.53. Читаем в (3): «...10.04.1954 г. вышло постановление правительства о создании на базе Р-5 ракеты, оснащённой ядерной боевой частью. В октябре 1955 г. было проведено испытание доставляемого ядерного заряда ракеты. И уже на его основе разработан боезаряд для доработки. Новое изделие С. П. Королёва получило индекс 8К51 (Р-5М). Ведущим конструктором этой ракеты, как и Р-5, был Д. И. Козлов». С 1953 г. армия и флот Советского Союза начали практическое освоение атомного оружия. Войска стали обучаться ведению боевых действий в условиях его применения. Развертывались масштабно и работы по созданию ракетной техники, как наиболее перспективного средства доставки ядерного оружия к целям. Без права на ошибку Работы в направлении создания ракетно-ядерного оружия стали приоритетными. Да и в будущем агрессор вряд ли решился бы напасть на государство, обладающее таким мощным потенциалом, — себе дороже обойдётся. Первый успешный пуск ракеты Р-5М, оснащённой боевой частью с атомным боеприпасом, был произведён 20.05.55. Заключительная серия пусков ракет, оснащённых имитатором головной части (зачётные испытания), началась 11 января 1956 г. (3). По настоянию Министра обороны Маршала Советского Союза Г.К. Жукова 2 февраля 1956 г. состоялся первый и единственный экспериментальный пуск баллистической боевой ракеты Р-5М с реальным ядерным зарядом мощностью 0,3 кт ТЭ (до этого было произведено 14 пусков ракет с обычными головными частями) – операция «Байкал». Ядерный заряд — модифицированный заряд первого поколения РДС-4, разработанный в КБ-11 (ныне РФЯЦ — ВНИИЭФ) для авиабомбы и успешно испытанный 23.08.1953 г. на Семипалатинском полигоне бомбометанием с самолёта Ил-28. Надёжность и ракеты, и ядерного заряда не вызывали сомнений (3). В итоге ракетный комплекс с головной частью 4Р Р-5 М был принят на вооружение инженерных бригад РВГК 21 июня 1956 г. За создание нового ракетного комплекса конструкторы С.П. Королёв, В.Г. Мишин, В.П. Глушко, В.П. Бармин, М.С. Рязанский, Н.А. Пилюгин, В.И. Кузнецов и учёные Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, А.Д. Сахаров, М.В. Келдыш были удостоены звания Героя Социалистического Труда. Свидетельствует (8) генерал-лейтенант Зеленцов Сергей Александрович, непосредственный участник этого уникального события (соавтор настоящего доклада): «...Боевой пуск ракеты производился с ракетно-артиллерийского полигона Капустин Яр, расположенного между г. Астрахань и г. Сталинград, на максимальную дальность, по боевым полям войск противовоздушной обороны, находившимся в 1200 км от полигона, в 160 км северо-восточнее г. Аральск. В квадрате падения заряда работала специальная группа испытателей с задачами измерений параметров ядерного взрыва (0,3 кт): проникающей радиации, ударной волны, светового излучения, кино- фотосъёмки внешней картины развития облака взрыва, а также радиационной обстановки, сформировавшейся в условиях песчаной пустыни. Возглавлял эту группу генерал-майор Г.И. Бенецкий ( начальник 6- го Управления Министерства обороны СССР ), в группу входили и я, и А.И. Айдин — ещё один из соавторов этого доклада). Группа поддерживала непрерывную связь со стартовой позицией». В период подготовки боевого поля к испытаниям стояла морозная погода с температурой воздуха около -30 градусов. Безлюдная степь была покрыта снегом, высота которого достигала местами до 1,5–2 м. Всё осложнялось ещё и сильным ветром. Примерно в 10 км от цели размещался жилой комплекс испытателей — из двух финских домиков и казармы со складом. Дороги от этого посёлка были занесены снегом (дорог просто не было). Передвижение осуществлялось на двух танках Т-34. Зеленцов С. А.: «.. Накануне и в день испытаний район цели и поселок были закрыты туманом, который ставил под сомнение оптическую регистрацию ядерного взрыва с расстояния нескольких километров от границы квадрата падения... для подтверждения факта взрыва и определения его мощности экспресс-методом. Мороз довершил своё дело: аппаратура замёрзла. Принято было правильное решение отправить меня на танке с оптической аппаратурой на границу квадрата падения. Но и тут начались мелкие неприятности: танки не заводились из-за мороза и только один к утру наконец-то удалось завести; в танке уместились (кроме экипажа) один человек — это я, а также аппаратура (кинокамеры, аккумуляторы, радиостанция); следуя без дороги и ориентируясь по вешкам, выступавшим из под снега, танкисты их потеряли и проехали не туда, куда требовалось. Однако, преодолев все затруднения, бьющие по нервам, мы прибыли своевременно к границе квадрата падения. К этому времени туман рассеялся и стал виден «центр». Установив связь со стартом, я сообщил А.А. Осину, который подтвердил расчётное время пуска ракеты, согласовал мои дальнейшие действия по развертыванию аппаратуры на танке и поддержанию с ним непрерывной радиосвязи на всё оставшееся время вплоть до взрыва». Наступило время «Ч». А.А. Осин начал отсчёт времени по секундам: ...три, две, одна, ноль, взрыв! — произошёл в расчётное время. Аппаратура регистрации сработала нормально. Зеленцов С.А.: «... Доложил А.А. Осину о том, что у нас всё в штатном режиме. После этого по радио на связь вышел Г.И. Бенецкий сказав, что вертолёты будут в квадрате падения примерно через 1,5–2 часа, что и получилось. В один из них погрузили аппаратуру и меня, доставили на аэродром в г. Аральск, где уже ждал самолёт до п. Багерово (Крым), на 71-й полигон ВВС. Там проявили плёнку, отпечатали цветные фотографии, по которым я определил мощность взрыва. Она составила примерно 300 тонн ТЭ. На следующий день утром я был в Москве, в 6-м Управлении Министерства обороны, в котором подготовили доклад в ЦК КПСС и альбом с фотографиями взрыва».
Итак, 2 февраля 1956 г. на ракетном испытательном полигоне Капустин Яр запуском в 10 час. 30 мин. по московскому времени состоялись первые испытания ракеты Р-5 М с ядерной боеголовкой (председатель Госкомиссии — маршал М.И. Неделин). Работы по разработке ракеты Р-5М — носителя ядерного заряда — начались в 1953 г. За основу был принят эскизный проект одноступенчатой ракеты Р-5, законченный в конструкторском бюро С.П. Королёва в НИИ-885 ещё в 1951 г. При летных испытаниях, проводившихся в 1953 г. на полигоне Капустин Яр, ракеты Р-5 показали почти 90%-ю надёжность: из 15 ракет только две не достигли цели. Р-5 М с ядерным зарядом менее чем через 11 мин., пролетев через космос почти 1200 км без разрушения, долетела до земли в районе Аральских Каракумов (1). Развитие событий продолжалось, и в декабре 1959 г. состоялось решение о создании Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Первые ракеты с ядерными боевыми частями были поставлены на боевое дежурство в районах Прибалтики и Дальнего Востока. В разработку ракетно-ядерной системы весомый вклад внесли С.П. Королёв, В.П. Мишин, Л.А. Воскресенский, Ю.Б. Харитон, Н.А. Петров, К.И. Щелкин, С.Г. Кочарянц, Е.А. Негин, Н.Л. Духов, В.И. Зуевский, В.П. Глушко, В.А. Вижна, М.С. Рязанский, Н.А. Пилюгин, М.И. Борисенко, В.И. Кузнецов, В.П. Бармин, Г.Ф. Катков, А.М. Гольцман, Н.С. Лейкин, В.П. Петров, Б.С. Жданов, Ф.Л. Курбатов, Г.Н. Бажанов, М.В. Кулаков, П.М. Ходос и др. О радиации в Аральской пустыне Каракумы Обозначим важный элемент по ядерному взрыву в Аральской пустыне — его мощность составляла 0,3 кт ТЭ, но никак не 80 кт, о чём живописал космонавт-исследователь Сергей Кричевский под руководством Алексея Яблокова в книге «Экологическая опасность космической деятельности» (1999). Попытка так существенно увеличить мощность взрыва — это чисто популистская акция, где-то даже провокационная. Мы же подтверждаем величину в 0,3 кт согласно официальным данным, которые опубликованы в ряде официальных изданий (2, 6). Боевой заряд сработал в режиме наземного ядерного взрыва. Соответственно отсюда и идёт оценка после взрывной радиационной обстановки, что очень важно для радиоэкологов. Впервые об этом взрыве в открытой печати было сообщено при представлении первой экспертной версии Каталога ядерных испытаний СССР в сентябре 1994 г. на 2-м международном семинаре по проекту «РАДТЕСТ» в г. Барнауле (доклад А.М. Матущенко). И в Министерстве экологии и биоресурсов Республики Казахстан задались вопросом о радиационных последствиях этого Аральского взрыва. Ответ детальный был дан в сообщении на международной конференции по ядерному нераспространению, состоявшейся в 1998 г. в г. Курчатове — столице бывшего Семипалатинского полигона. Его авторы — А.М. Матущенко (Минатом России), В.А. Логачёв (ГНЦ — Институт биофизики Минздрава России) и Г.А. Красилов (ИГКЭ Госкомгидромета и РАН), — как говорится, на кончике пера рассчитали основные параметры 0,3-килотонного радиоактивного следа с оценкой возможных доз облучения, поскольку в архивах так и не удалось отыскать результаты первичных измерений. Поэтому было принято решение для определения масштабов и степени радиоактивного загрязнения местности в этом районе использовать существующие методические разработки (5, 6). Как известно, исходными данными для оценки радиационной обстановки после наземного ядерного взрыва являются его мощность по делению (в данном случае это 0,3 кт), скорость среднего ветра (24 км/ч) и расстояние от центра взрыва по оси локального радиоактивного следа. По результатам расчётов было установлено, что при наземном ядерном взрыве в мягком грунте (песок) диаметр воронки мог составить 20 м, а глубина — 6–8 м. После взрыва верхняя кромка радиоактивного облака к моменту его стабилизации могла достичь высоты 3–3,5 км, а его горизонтальный диаметр составить примерно 0,4–0,5 км. В результате выпадений продуктов взрыва при движении облака по направлению ветра мог сформироваться радиоактивный след, основные характеристики которого, рассчитанные с использованием методов математического моделирования, следующие: мощность экспозиционной дозы (МЭД) на местности ко времени образования загрязнения (сГР/ч, Р/ч) на удалениях от центра взрыва по оси следа: 1 км – 30000; 2 км – 950; 5 км – 90; 10 км – 10; 20 км – 1,3; 50 км – 0,03 Р / ч. Там же через 10 часов: ок. 5; 3; 1; 0,2; 0,06 и 0, 005 Р/ч соответственно. Доза на местности до полного распада радионуклидов (сГр, Р) на тех же расстояниях — 700, 380, 90, 20, 5 и 0,3 Р (4). Эти данные свидетельствуют о небольших размерах образовавшегося в песчаной пустыне радиоактивного следа. Если исходить из действовавших в 50–60-е годы санитарно-гигиенических нормативов, когда допустимая доза облучения определялась величиной 15 Р (сГр) в год (4, 5), то опасная зона на территории образовавшегося радиоактивного следа не могла превысить 12–15 км. В условиях пустыни, которая характеризуется подвижностью песков, радиоактивный след может существовать в течение небольшого периода. Так, результаты расчётов позволяют судить, что с учётом радиоактивного распада продуктов взрыва и переноса песка длительность существования обнаружимого следа не могла превысить одного года. То есть, риск радиационного воздействия был пренебрежимо мал. А все экспедиции в этот район для каких-либо исследований радиационных последствий данного взрыва были бы абсолютно безрезультатными (4). Вместе с тем, оказалось, что ничто в истории не остается без внимания очевидцев. И таким оказался неожиданно даже для нас полковник в отставке Айдин Александр Иванович — непосредственный участник и организатор радиационной разведки после взрыва, долгое время затем служивший на Семипалатинском полигоне в рядах его Службы радиационной безопасности. Он однозначно подтвердил наши расчётные оценки, поставив как практик последнюю точку в такой давней истории: «...во время этого испытания был начальником радиационного дозора и действовал именно в районе эпицентра взрыва и на прилегающей местности. В результате столь бурной деятельности получил суммарную дозу облучения 18 рентген, что зафиксировано в официальной справке, сохранившейся в моём архиве.» (7). Этой же точкой был завершён спор с А. Яблоковым, весьма болезненно воспринявшем наш укор в свой адрес по поводу нелепой дезинформации о мощности боеголовки, доставленной 50 лет назад в заданную точку с помощью ракеты первого поколения, и неопровержимо показавшей появление у СССР «ядерного меча». Ведь именно в этом была главная цель столь смелого и рискованного испытания. Литература 1. Атомный век. События, люди, дела / Массово-политическое издание. — М.: «Атомпресса». — 2005. — 457 с.: ил. 2. Ядерные испытания СССР / под рук. В. Н. Михайлова. — Саров, РФЯЦ-ВНИИЭФ, 1997, 286 с.: ил. 3. Стратегические ракетные комплексы наземного базирования. — М.: ООО «Военный парад», 2007. — 248 с.: ил. 4. Ядерные испытания СССР. Современное радиологическое состояние полигонов / глава 8: Ракетный пуск в пески Приаральских Каракумов // кол. авт. под рук. проф. В. А. Логачёва. — М.: ИздАТ, 2002. — 639 с.: ил. 5. Справочник по поражающему действию ядерного оружия. Часть 2. Выявление и оценка наземной радиационной обстановки. — М.: Минобороны СССР, 1984. — 159 с. 6. Санитарные нормы проектирования предприятий и лабораторий. Утверждены А. И. Бурназяном 11.04.54 и введены в действие приказом по Минсредмашу СССР от 10.11.54, подписанном В. А. Малышевым. 7. Матущенко А. М. Вспоминая полигон : эхо Капустина Яра в пустыне Каракумы. — М : «Атомпресса», 2001, № 8, с. 4 8. Зеленцов С. А. Начало ракетно-ядерной эры. Воспоминания участника событий. — М.: «Атомпресса», 2006, № 6, с. 6.
|
