Г.И. Смирнов (сост.)

РАКЕТНЫЕ СИСТЕМЫ РВСН
От Р-1 - к «ТОПОЛЮ-М» 1946 - 2006 гг.

Сборник материалов о развитии ракетного оружия в СССР и РФ

Смоленск 2002 г.
Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Рождение ракетно-ядерного оружия ^[27].

1. Подготовка и проведение первого пуска
ядерного заряда ракетой Р-5М

В книге «Ядерные испытания СССР» этому событию уделена одна строка в таблице на стр. 146, в которой указало, что из 715 ядерных испытаний и ядерных взрывов, проведенных на территории СССР, по хронологии это был ядерный взрыв № 25, проведен 2 февраля 1956 года в результате ракетного пуска с Ракетного испытательного полигона с целью испытаний поражающих факторов, наземный ядерный взрыв мощностью 30 кг произведен в точке цели ракеты – в районе Аральска Казахской СССР.

По существу в этом испытании – пуске ядерного заряда ракетой, осуществленного впервые не только в СССР, но и в мире произошло рождение ракетно-ядерной эры, геополитические, военные, экономические, социальные последствия этого события очень велики и их воздействие для человечества значимо до сих пор.

Мне довелось в этот период работать на Государственном центральном полигоне № 1 (Капустин Яр) в должности старшего инженера одного из отделов 2-го управления и, поскольку я уже имел определенный опыт в проведении работ по подготовке головных частей (ГЧ) ракет к пуску как с испытательной и телеметрической аппаратурой, так и с тротиловым наполнением и стыковкой этих ГЧ с ракетами, то и был допущен единственным представителем от полигона для совместной работы по подготовке ГЧ с ядерным зарядом со сборочной бригадой, прибывшей из Арзамаса-16.

Для проведения подготовительных работ с ядерным зарядом был предварительно оборудован специальный объект в 3-х км от стартовой площадки. В его составе было несколько зданий, в главном корпусе, оборудованном мостовым краном с ручными механизмами всех перемещений, находился сборочный зал со сборочным стендом и отдельные помещения для проверки и подготовки отдельных систем и узлов заряда. Непосредственно в сборочный зал могла заезжать стыковочная изотермическая машина, на которую загружалась подготовленная и собранная ГЧ и транспортировалась для стыковки к ракете на стартовую площадку. Территория объекта была ограждена высоким бетонным забором, охрана осуществлялась специально доставленным на полигон подразделением – КГБ.

Общее руководство работами по подготовке ядерного заряда и новых элементов систем автоматики, которые должны были обеспечить надежное срабатывание заряда при прохождении верхней точки траектории на высотах до 250-300 км, осуществлял Евгений Аркадьевич Негин. Очевидно, он был главным конструктором этого конкретного ядерного заряда, т.к. после успешного проведения испытаний в 1956 году ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Запомнилось, как он шутливо при знакомстве представлялся «Евгений Негин – почти Онегин».

После освоения ракеты 8А11 на дальность 270 км (полностью скопированной с немецкой ФАУ-2), была спроектирована, испытана и принята на вооружение ракета 8Ж38 на дальность около 600 км, а следующим шагом С.П. Королева была ракета 8К51 на дальность 1000 км, спроектированная специально как носитель ядерного заряда. В процессе испытаний этой ракеты (1955-56 гг.) было проведено около двух десятков пусков, в которых одновременно специалистами Арзамаса – 16 отрабатывались новые узлы и системы автоматики для подрыва ядерного заряда.

В мои обязанности в ходе испытаний входили следующие технологические операции: стыковка стабилизатора и наконечника к корпусу ГЧ, обмазка стыков теплостойким покрытием, для предохранения стального корпуса от потери прочности и разрушения при входе в плотные слои атмосферы, проверка герметичности и системы внутреннего обогрева отсека в котором размещался шаровой заряд, проверка геометрических параметров системы отделения ГЧ от ракеты, установка экрана на стабилизатор для защиты внутренних объемов от теплового воздействия при входе в плотные слои атмосферы, транспортировка ГЧ на стартовую площадку, стыковка разъемов, в том числе и системы аварийного подрыва на траектории, установка шариковых болтов, раскрывающихся по завершении активного участка траектории от специальных толкателей, стыковка ГЧ с ракетой, при необходимости одевание и съем термочехла наружного обогрева.

Во время проведения подготовительных работ с ГЧ в сборочном зале я случайно стал свидетелем знакомства и первой встречи двух главных конструкторов С.П. Королева и Е.А. Негина, во время которой они кратко ознакомили друг друга с принципами, основными идеями и техническими данными своих творений.

Они стояли возле расстыкованной ГЧ, непосредственно возле шарового заряда и Евгений Аркадьевич, объяснил Сергею Павловичу, что для равномерного обжатия центральной части на шаровом заряде из взрывчатого вещества (смеси тротила и гексогена) в 32-х специальных розетках установлены капсюли-детонаторы, на которые для их подрыва подается импульс высокого напряжения 15-20 тысяч вольт.

Подчеркнул, что на разновременность их срабатывания установлен очень жесткий допуск в несколько миллионных (если не миллиардных) долей секунды и, что от этого зависит сферичность взрывной волны. Поскольку вначале эта волна инициируется в 32 точках шарового заряда как расходящаяся, то в специальных пяти- и шестигранных элементах она преобразуется в сходящуюся сферическую взрывную волну и практически одновременно достигает наружной сферической поверхности корпуса центральной части (ЦЧ), выполненной из природного урана-238.

Под действием сферической уже ударной волны корпус ЦЧ (размером с баскетбольный мяч) превращается в летящую утолщающуюся оболочку и по достижении «поршня» (полый шар из природного урана) обжимает его и переводит, находящуюся внутри поршня, массу делящегося изотопа (урана-235 или плутония 239) за счет имплозии из подкритического в надкритическое состояние.

В момент «захлопа» срабатывает находящийся в геометрическом центре ядерного заряда нейтронный источник (или нейтронный запал), инициирующий многократное начало цепных реакций деления и выделяется энергия, соответствующая количеству прореагировавшего делящегося изотопа. Температура в точке взрыва достигает миллионов градусов.

Дальше рассказывал Сергей Павлович Королев и вначале (как бы шутливо) отметил, что в его конструкции таких температурных режимов нет. Самая высокая температура до 3000 С возникает на наконечнике головной части при входе ГЧ в плотные слои атмосферы, поэтому его верхняя часть выполнена из графита, увенчанного небольшим конусом из карбида кремния. Он также остановился на тех решениях, которые были осуществлены в конструкции ракеты и головной части для обеспечения выполнения требований разработчиков ядерного заряда. В частности о создании более надежной системы управления ракетой. выполненной в виде двух дублирующих друг друга каналов, о впервые примененной в этой ракете системе бортовой радиокоррекции (ракета шла как бы по радиолучу, и боковые отклонения корректировались командой на рули двигательной установки).

Корпус головной части обеспечивал, для помещенного внутри него ядерного заряда, заданные стабильные параметры по температуре и давлению как во время полета по траектории, так и при длительном нахождении на стартовой позиции. При транспортировке ГЧ с ядерным зарядом температурный режим обеспечивался стыковочной машиной, имевшей для этой цели холодильную и нагревательную установки. Дело в том, что перепады температур выше допустимых могли привести к появлению микротрещин в массивном (около 100 кг) сферическом заряде ВВ, искажению фронта взрывной волны и значительному снижению мощности ядерного взрыва.

От воздействия высоких температур корпус ГЧ защищал слой в 10-15 мм теплостойкого минерального покрытия (ТМП-3), впоследствии стали применять асботекстолит. Интересно, что при экспериментальных пусках определялась величина уноса покрытия с помощью столбиков из радионуклидов, вставленных в обмазку перпендикулярно к образующей конуса ГЧ. А внутри корпуса под этими столбиками помещали счетчики излучений. Так как столбики тоже частично выгорали, то по уменьшению излучений, передаваемых телеметрией, определялась величина уноса покрытия.

Затрагивалась и роль стабилизатора (юбки) ГЧ. Это был пустой отсек ничем не заполненный и только как бы увеличивающий размеры ГЧ (длина – 3600 мм, диаметр 1620 мм – экспонируется в музее в Арзамасе-16). Главная роль стабилизатора обеспечить смещение аэродинамического центра давления за центр тяжести и создать условия для устойчивого полета ГЧ на пассивном участке траектории. При неотделяющейся ГЧ этой проблемы не возникало.

Возможность несанкционированного срабатывания ядерного заряда до пуска исключалась введением в систему автоматики изделия бародатчика, который подключал один полюс источника питания только при прохождении высшей точки траектории, а второй полюс подключался инерционным датчиком при достижении определенных перегрузок при входе в плотные слои атмосферы. Были предусмотрены необходимые системы защиты и в системе управления ракетой.

Принципиальные решения, залаженные как в ракету, так и в элементы автоматики ядерного заряда, оправдались в ходе этих испытаний и использовались в дальнейшем на многих поколениях более совершенных ракет и ГЧ.

Сергей Павлович Королев очень много времени проводил на технической и стартовой площадках, лично вникая во все сбои и неполадки, которые возникали во время испытаний. Изучив все обстоятельства той или иной ситуации, лично побеседовав с исполнителем, который обнаружил неисправность, он, как правило, на месте принимал оперативное решение и требовал быстрейшего его выполнения. Мне так же пришлось несколько раз принимать участие в таких разборах и отвечать на вопросы С.П. Королева.

С какой большой ответственностью он относился к делу и как скрупулезно оценивал возможные последствия казавшихся, на первый взгляд, незначительных мелочей, говорит такой случай. На технической площадке в монтажном корпусе шла проверка ракеты 8К51 под заводским номером 001. Впервые появившаяся в индексе ракеты буква «К» означала, что это ракета – носитель ядерного заряда. Работа эта продолжалась в течение нескольких дней, почти круглосуточно. Руководили работами практически конструктора различных систем из КБ Королева, исполнителями были инженеры отделов второго управления полигона, принимали участие на разных этапах работ и представители завода-изготовителя из Подлипок. Все параметры проверялись в строгом соответствии с требованиями конструкторской документации, а в случае малейших сомнений перепроверялись. Фактически работа выполнялась одним дружным коллективом, и все понимали важность ее и очень трепетно относились к выполнению своих обязанностей. Хотя в заводских условиях уже были испытаны новые двигательные установки для этой ракеты (горючее – спирт-ректификат, окислитель – жидкий кислород) и автономно проверены все основные системы ракеты, но мне думается, что как при ожидании срабатывания первого ядерного заряда, так и при первом пуске новой ракеты или первом полете нового самолета природа тревожного волнительного чувства у причастных к этому событию людей одинакова.

И вот, когда все было проверено, и проходили заключительные операции по закрытию люков и отверстий технологическими заглушками и их опломбирование, один из исполнителей нашего отдела, устанавливая заглушку на канале выхода мятого парогаза из турбонасосного агрегата, обнаружил, что на этой заглушке отсутствует одна контргайка. Доклад об этом, пройдя по инстанции, дошел до Сергея Павловича.

Всем было ясно, что если эта злосчастная контргайка, действительно свинтилась и под действием силы тяжести соскользнула по плавно изогнутому каналу и попала на лопатки турбонасосного агрегата, то после старта ракеты турбина пойдет в разнос и первый пуск завершится крахом. В конечном счете, и осуществление всего проекта могло оказаться под угрозой.

После тщательного осмотра заглушки и совещания с конструкторами Королев принимает решение установить ракету в вертикальное положение в условиях монтажного корпуса (а его высота позволяла установить эту длинномерную – около 18 метров – конструкцию). Поскольку такая нештатная операция в условиях полигона до этого не выполнялась, то срочно ночью самолетом с Подмосковного завода доставили соответствующую оснастку и с помощью десятитонного мостового крана приступили к установке ракеты на специальную подставку. При подъеме ракеты специальной «уздечкой» ввиду неравномерного распределения сухого веса ракеты – около 5 тонн и сильного эксцентриситета в сторону двигательной установки – создавалась значительная боковая нагрузка на мостовой кран, которым я управлял (кран был в ведении нашей группы). Несмотря на включенные тормоза, колеса тележки скользили по подкрановым рельсовым путям. Пришлось ставить номеров расчета крана на рельсовые пути, чтобы они монтировками удерживали кран от перемещения. Ввиду большой высоты людей прочно привязывали к конструкциям.

Все непричастные к этому делу были удалены из монтажного корпуса. В начале осторожно обстукивали корпус в районе турбонасосного агрегата (ТНА) и прислушивались – не начнет ли выпадать раз, тоже никакого эффекта не обнаружили. И, наконец, подав сжатый воздух на лопатки турбины, раскрутили ТНА до больших оборотов. Все работало нормально. И все же во избежание риска, и, несмотря на жесткие сроки правительственной программы, Сергей Павлович принял решение отправить ракету 001 на завод для полной разборки двигательной установки, а к первому пуску готовить ракету 002. Эта ракета после всех проверок по полной программе благополучно стартовала. А 001-я ракета после переборки на заводе пошла также нормально в седьмом пуске. Мы интересовались у товарищей с завода – там тоже этой небольшой гаечки на М8 не обнаружили, следовательно, ее там не было и изначально.

В целом программа испытаний первого ракетного носителя ядерного заряда прошла очень успешно. Не было ни одного аварийного пуска, были получены требуемые параметры по дальности (до 1000 км) и отклонению от точки прицеливания.

Правда, в ходе испытаний не удалось достаточно надежно отработать радиодатчик – высотомер, по команде которого должен был производиться воздушный взрыв ядерного заряда. Очевидно КБ, занимавшееся этим вопросом, не смогло в то время решить проблем надежного прохождения прямого и отраженного радиосигнала через плазменную зону, создаваемую вокруг корпуса ГЧ оплавляющимся теплозащитным покрытием. А поскольку вес радиодатчика был учтен в центровке ГЧ, то в серийных изделиях с ядерным зарядом на месте радиодатчика крепились 4 металлических диска, эквивалентные ему по весу – около 20 кг.

Поэтому срабатывание ядерного заряда происходило только при встрече ГЧ с преградой от контактных и инерционных датчиков – что обеспечивало только наземный ядерный взрыв. Система этих датчиков обеспечивала надежное срабатывание автоматики ядерного заряда до разрушения корпуса ГЧ при любом варианте касания ГЧ земной поверхности или преграды.

Параллельно с проведением испытаний летных характеристик ракеты и принципиально новых узлов автоматики ядерного заряда, на полигоне проводилась большая работа по написанию учебных пособий для войск по всем единицам комплекса наземного подъемно-транспортного, испытательного, заправочного и стартового пускового оборудования. Следует отметить, что и в конструкцию практически всех агрегатов наземного пускового испытательного комплекса было заложено и осуществлено много прогрессивных принципиально новых решений.

Мне было поручено отработать такой учебник по стыковочной машине. Приходилось вникать в основы криогенной техники, поскольку на машине была установлена мощная холодильная установка, ездить несколько раз на один из южных заводов, где производилась эта машина, полулегально вывозить оттуда «синьки» чертежей, заказывать кальки, перефотографировать их, фотографировать узлы и детали машины, перерабатывать текст по несколько раз, учитывая при этом, что учебное пособие носило гриф «Сов. секретно». Впоследствии работая в войсках, приятно было видеть это богато иллюстрированное, очень хорошо изданное Воениздатом учебное пособие в руках у исполнителей, осваивающих эту технику.

Около 10 лет ракета 8К51 была на вооружении и находилась на боевом дежурстве на боевых позициях, расположенных у западных, южных и восточных государственных границ. Потом на смену ей пришли более совершенные, с большими дальностями, более мобильные комплексы уже с термоядерными зарядами.

Какое большое политическое и военно-стратегическое значение придавалось в тот период появлению у Советского Союза ракетно-ядерного оружия, говорят и такие события тех лет, свидетелем которых мне довелось быть.

То, что Министр Оборонной промышленности Дмитрий Федорович Устинов очень часто бывал на полигоне в тот период никого не удивляло, ему это было как бы по рангу положено. А вот к визиту Министра Обороны маршала Жукова Георгия Константиновича в 1936 году готовились основательно и с трепетом, зная его крутой нрав. У нас в отделе создавалась специальная демонстрационная карта, на которой параллельно границам Советского Союза были проведены три толстые линии разных цветов на расстояниях тех дальностей, которые имели три Королевские ракеты (270, 600, 1000 км.). На карте наглядно было видно, какие территории, каких государств могли бы быть поражены в случае военного конфликта. Конечно, это чисто теоретически, т.к. непосредственно в любом месте на границе комплексы нельзя создать, нужна сеть дорог и прочие условия. Естественно, что маршал Жуков все это хорошо понимал, как и то, какое неотвратимое оружие Вооруженные силы получат в свое распоряжение. Тем более, что он уже два года назад в 1954 году руководил Тоцкими войсковыми учениями с применением атомной бомбы и воочию видел воздействие всех поражающих эффектов атомного взрыва.

И следующий момент. Непосредственно после проведения 2 февраля 1956 года ядерных испытаний в феврале на полигоне в срочном порядке снимались фрагменты секретного документального фильма о первом пуске ядерного заряда ракетой для показа делегатам XX съезда КПСС по его завершению (съезд открылся 14 февраля 1956 г.).

Режиссер фильма в частной беседе говорил, что о быстрейшей подготовке фильма было указание непосредственно из ЦК. Фамилии его не помню – он упоминал, что снимал художественный фильм «Белый клык» по одноименному роману Джека Лондона.

Мне была поставлена задача технического обеспечения съемки фрагментов, связанных с подготовкой головной части. К этому времени специалисты из Арзамаса-16 уже уехали, поэтому приходилось импровизировать. У нас оставалось несколько пустых бракованных корпусов ГЧ. Выбрали лучший из них. Заново покрасили, нанесли соответствующую маркировку, подкрасили стыковочную машину, одели номеров расчета в новые отутюженные комбинезоны и проимитировали несколько заключительных операций как бы с уже подготовленной полностью ГЧ. Устанавливали теплозащитный экран, грузили Г'Ч на стыковочную машину, запускали на этой машине все механизмы. Режиссер просил, чтоб как можно больше всего крутилось и вертелось. По его требованию номера расчета очень долго отмывали свои руки, не очень фотогеничные от постоянного общения со смазками и железками на морозе. Подрезали и шлифовали ногти, т. к. иначе все это не очень хорошо смотрелось на крупном плане. Сняли и стыковку ГЧ с ракетой.

За кадром остались события реального боевого пуска, когда происходила доставка ядерного заряда с площадки, где производилась сборка ядерного заряда на стартовую площадку. Я, как ответственный за эту операцию, находился в кабине стыковочной машины рядом с водителем. Впереди нас и позади двигались машины прикрытия с охраной, а вдоль всей бетонки на расстоянии около 3-х км стояли с интервалом 25-30 метров солдаты оцепления с карабинами с примкнутыми штыками. Охрану на КПП и на вышках стартовой позиции осуществляли офицеры КГБ. А во время непосредственной стыковки ГЧ с ракетой, которой я руководил, внизу у стыковочной машины можно было насчитать с десяток генералов из разных ведомств. Правда, все они были очень предупредительны и старались не мешать действиям расчета.

За несколько дней мы отсняли все необходимые фрагменты. Очевидно, при окончательном монтаже фильма использовался имевшийся ранее материал, как по ядерным взрывам, так и по пускам ракет.

Многие участники этих испытаний из Арзамаса-16 были представлены к правительственным наградам. Были вручены и ордена Ленина и другие награды. Так, спустя полгода после этих событий, находясь в Арзамасе-16 на обучении по сборке ядерных зарядов, я встретился с товарищем, который был секретчиком (выдавал и принимал секретную литературу), он с законной гордостью поведал мне, что получил за участие в испытаниях на полигоне орден «Трудового Красного Знамени». А наши товарищи с полигона довольствовались, как правило, благодарностями своих непосредственных начальников.

Хотелось бы отметить, что наряду с напряженными работами по созданию боевых комплексов в 1955-56 гг. на полигоне впервые проводились с участием сотрудников одного из НИИ Академии медицинских наук первые запуски собачек на непродолжительное время в космос. Для этой цели использовались серийные ракеты, которые стартовали с отклонением от вертикали на 2-3 градуса, достигали значительных высот в несколько сот километров. На этой максимальной высоте из пустотелого корпуса головной части пиропатроном выбивался люк, а затем другим пиропатроном отстреливался герметичный контейнер с собачкой. Контейнер затем спускался на парашюте и его, как правило, долго искали в степи на вертолетах.

Предварительно на технической позиции мне приходилось участвовать в проверках работоспособности этой не очень еще совершенной системы автоматики по выбросу собачек из Г'Ч. Иногда происходили сбои в очередности срабатывания пиропатронов, и тогда контейнер с содержимым оставался внутри ГЧ.

Хотя эти испытания и не освещались ни в то время, ни позже, но они дали медикам необходимый экспериментальный материал. Таким образом, эти безвестные Капьярские собачки помогли впоследствии прославиться «Стрелкам» и «Белкам», запущенным в космос с Байконура.

2. Первый воздушный ядерный взрыв
в ракетном пуске с испытательного полигона

В книге «Ядерные испытания СССР» в таблице о ядерных испытаниях и ядерных взрывах на стр.147 под № 34 указано, что этот взрыв был проведен 19.01.57 года на ракетном испытательном полигоне Капустин Яр с целью исследования поражающих факторов ядерного взрыва. Мощность взрыва 10 кт.

В начале и середине 50-х годов завершался спор между двумя системами ПВО по поражению авиации противника на максимальных высотах полета. Потолок полетов авиации возрастал, ствольная зенитная артиллерия увеличивала калибры и тянулась по досягаемости за авиационным потолком. Была принята на вооружение 100 мм зенитная пушка, проектировались еще большие калибры. Это уже были тяжелые, громоздкие системы (я их изучал) и естественно, что они начинали проигрывать первым появлявшимся, еще далеким от совершенства, ракетным зенитным комплексам.

По всей видимости, упоминаемые ядерные испытания и поставили точку в этом споре, завершив его в пользу зенитных ракетных комплексов.

Во время испытаний было поднято в воздух 4 самолета-бомбардировщика Ту-4. Как известно, это были полные копии американских В-29. Самолеты были выведены на боевой курс, поставлены на автопилоты, экипажи на парашютах покинули борт самолетов. По этой группе самолетов, идущих параллельным курсом на предельной высоте и был произведен пуск зенитной ракеты с ядерным зарядом мощностью 10 кт. Все 4 самолета были уничтожены. С группой офицеров мы выполняли работы на одной из площадок полигона и были заранее предупреждены о времени взрыва. Было оборудовано легкое укрытие, из которого мы наблюдали за взрывом через защитные очки. Воздействие ударной волны было ощутимо, и наблюдалась очень яркая вспышка до рези в глазах.

3. Боевые радиоактивные вещества

В 1955 и в1957 году на полигоне «Капустин Яр» я участвовал в испытаниях по использованию высокоактивных радиоактивных веществ как возможного средства поражения противника.

В то время широко употреблялся термин боевые радиоактивные вещества – БРВ. Это были специально изготовленные радиоактивные смеси, которые могли поражать людей, заражая воздух, воду, местность, причем на значительных территориях могла создаваться плотность заражения от 1 до 5 кюри/м2.

Учитывая, что после аварии на Чернобыльской АЭС по действующему ныне законодательству зона отселения населения установлена при плотностях заражения по цезию-137 начиная с 15 кюри/км2, а по строннию-90 начиная с 3 кюри/км2, плотность заражения при применении БРВ должна была быть в случае их применения в миллион раз больше. Очевидно, что и радиационный фон на местности должен бы быть очень высоким, создавая поражающие дозовые нагрузки.

При специальном изготовлении БРВ в ядерных реакторах путем воздействия потока нейтронов на такие химические элементы как сурьма, кремний, фосфор, кобальт, получалась смесь радиоактивных изотопов с относительно коротким периодом полураспада. Значительно проще было использовать продукты отхода, получавшиеся при делении изотопов урана и плутония, включавших в себя большинство редкоземельных элементов с небольшим периодом полураспада.

Возможно изготовление отдельно альфа-активных, бета-активных и гамма-активных БРВ. Они могли применяться в виде жидких растворов, порошка, тумана, дыма при помощи авиационных бомб, артиллерийских снарядов, торпед и других боеприпасов.

С появлением ракет, очевидно, и встал вопрос об использовании их, как нового средства доставки к цели, причем в больших количествах и на большие расстояния при решении задач как тактического, так и стратегического плана.

В период испытаний 1955 года использовались специально, разработанные головные части к ракетам 8Ж38 (Р-2), имевшим дальность около 600 км. Имея те же геометрические размеры (конус высотой около 3-х метров, с диаметром основания 1,6 метра) что и штатная ГЧ, содержавшая около 1-й тонны тротила, они были двух вариантов.

В одном варианте пустотелый конус через отверстие в днище заливался жидкими БРВ (как обыкновенная бочка). Для подрыва ГЧ с БРВ на определенной высоте при приближении к цели, по оси конуса в металлической трубе размещался подрывной заряд, который срабатывал или от радиодатчика – высотомера, или от системы автоматики ракеты. БРВ распылялись и выпадали в капельножидком виде, заражая обширные территории.

Еще испытывалась конструкция, в которой в конус ГЧ помещались около сотни (или больше) пустотелых снарядов с головными ударными взрывателями, срабатывавшими при встрече с поверхностью земли или какой-то преграды. Пустотелые снаряды емкостью 1-2 литра, заполненные БРВ, на определенной высоте выбрасывались из корпуса ГЧ, накрывая значительную площадь, и создавали сотню или больше локальных очагов сильного радиоактивного заражения.

Во время испытаний концентрация БРВ была относительно невысокой, но все же достаточной, чтобы в местах падения ГЧ можно было обнаружить и оконтурить территории, на которые воздействовали БРВ, используя штатную войсковую дозиметрическую аппаратуру того времени.

Рентгенометр ДП-ЗБ, измерявший мощность дозы гамма-излучения с подвижных объектов имел нижний предел измерения 0,1 Р/ч. и рентгенометр ДП-5А, которым пользовались пешие разведчики-дозиметристы, имел нижний предел измерений 0,05 мР/ч. Такие минимальные мощности дозы должны были давать уже распыленные БРВ, чтобы их можно было обнаружить в местах падения ГЧ. Следовательно, при снаряжении БРВ в ГЧ их концентрация и мощность дозы гамма-излучения от них были значительно выше. Операции по снаряжению ГЧ проводились без какой-либо специальной оснастки, практически вручную, были случаи пролива, были и пострадавшие от этого.

Так как это были экспериментальные пуски, то на старте находились сутками. О каких-то бытовых удобствах думать не приходилось. Переходили на «бутербродный вариант», а если выпадало несколько часов сна, то в летнее время устраивались прямо на земле, на брезенте. Мой товарищ по отделу (Стольников Л.М.) случайно переспал на месте, где были пролиты БРВ. Через два десятка лет он умер от рака. Преподавая в настоящее время в ВУЗЕ радиобиологию и изучая углубленно воздействие радиации на живые организмы, я обнаружил, что и у выживших в Хиросиме пик онкологических заболеваний приходился также на 15-20 лет после атомного взрыва.

Было произведено несколько пусков ракет с ГЧ, снаряженными БРВ. Мне пришлось осуществить несколько стыковок этих ГЧ с ракетой. Вся эта разработка осуществлялась одним из военных НИИ, руководил испытаниями генерал Воскобойников.

В 1957 году началась подготовка к проведению испытаний более совершенного комплекта оборудования с использованием ракеты 8А62 (с дальностью до 1200 км). Я принимал участие только на этапе изучения этого комплекта по документации главного конструктора

Производили впечатление две конструкции. Железнодорожная платформа с цистерной для транспортировки БРВ и машина для дистанционного соединения заправочных шлангов при перекачке БРВ в ГЧ, в положении, когда она уже пристыкована к ракете, а ракета установлена на стартовый стол.

Цистерна из нержавейки для перевозки нескольких десятков тонн БРВ (в данном случае, всего вероятнее предполагалось использование высокоактивных отходов радиохимических заводов) имела несколько защитных слоев свинца, парафина и несущую стальную оболочку. Вся эта конструкция имела вес несколько сот тонн и под нее изготавливалась специальная платформа, опиравшаяся на восемь двухосных ж/д тележек (если не больше). Уже по чертежам видно было, что это настоящий монстр.

Машина для дистанционного подсоединения шлангов впечатляла не меньше. На шасси автомобиля КрАЗ устанавливалась танковая башня, в которой было оборудовано два рабочих места. Одно для водителя агрегата (управление автомобилем дублировано с кабиной) и второе для оператора, который с помощью семиступенчатого раздвижного манипулятора на расстоянии до 15-20 метров мог подсоединять и рассоединять шланги. Время работы оператора и водителя регламентировалось несколькими минутами. Судя по тому, что использовались все три метода защиты от радиации: защитные экраны, расстояние и ограничение времени облучения, обслуживающий персонал при боевой работе должен был получать предельные дозы облучения по нормативам военного времени.

В металле эту технику мне видеть не довелось, хотя опытный образец ее был изготовлен, испытывался, но, как и предыдущий, не был принят на вооружение. Надо полагать, что здравый смысл восторжествовал. Аварийные ситуации при эксплуатации такого оружия даже в мирное время приводили бы к сильным радиационным поражениям обслуживающего персонала и чувствительным ударам по экосистемам...

4. Подготовка специалистов по сборке
центральной части ядерных зарядов в Арзамасе-16
Эксплуатация зарядов в войсках

После того, как первые образцы ядерного оружия поступили на вооружение в виде атомных бомб в подразделения стратегической авиации, сборка их до максимальных степеней готовности производилась гражданскими специалистами из ядерных центров, подчиненных Министерству Среднего Машиностроения, МСМ, предшественнику нынешнего Министерства по атомной энергии. Эти специалисты, объединенные в сборочные бригады со своим оборудованием, выезжали в места дислокации подразделений стратегической авиации и, в специально построенных для этой цели сооружениях, производили сборку зарядов.

По мере того, как промышленность увеличивала выпуск ядерных зарядов и их стало больше поступать в войска в авиации были созданы аналогичные подразделения из военнослужащих (сборочные бригады состояли только из офицерского состава). А после того, как был успешно осуществлен 2 февраля 1956 г. пуск ядерного заряда ракетой и уже просматривалась перспектива создания Ракетных войск, такие сборочные бригады сформировали в 1956 году по одной на полигонах Капустин Яр, Тюра-Там (Байконур) и Новая Земля.

Вначале они прошли обучение в учебном центре у авиаторов, а затем группы сборки центральной части всех трех сборочных бригад были направлены в учебный центр в Арзамас-16.

В сборочной бригаде полигона Капустин Яр я был назначен начальником группы сборки центральной части (ЦЧ), которая состояла из 4-х офицеров.

Проезд на поезде в Арзамас-16 был организован так, что мы не поняли, где оказались, в конечном счете. Вагон, в котором мы ехали, в г.Горьком ночью был отцеплен от обычного пассажирского поезда и всю ночь куда-то двигался в неизвестном нам направлении. Была такая тщательная проверка документов при въезде на изолированию территорию и такой скрупулезный досмотр купе и вещей, как будто при пересечении государственной границы.

Вся наша общая группа из 12 офицеров была размещена в таких комфортабельных условиях, с какими мы до этого не встречались. Резким контрастом с нашим довольно скудным снабжением в Капустином Яре выглядел ассортимент продуктов питания в гастрономах. Все виды мясомолочной продукции, большой выбор вин, обилие фруктов. Обучение продолжалось около 4-х месяцев с октября 1956 г до начала января 1957 г. Поскольку я в то время играл в волейбол в силу первого разряда и также неплохо играл один из моих офицеров, то нам предложили выступить за одну из волейбольных команд на первенстве Арзамаса-16. Мы сыграли в нескольких играх, и нас поразила высота потолков в спортивном зале. Таких шикарных залов тоже до тех пор не приходилось видеть.

Обучение проходило очень основательно. Подробно изучалась техническая документация, осваивалась на учебном изделии технология сборки и разборки поршня, центральной части, изучалась многочисленная оснастка применяемая для этих целей, большое количество сборочного и измерительного инструмента самого высокого класса. Так, например, неплоскостность торцевых поверхностей плутониевых полушарий определялась по числу интерференционных колец, возникавших при просмотре шлифованных стеклянных пластин, накладываемых на эту деталь заряда, покрытую защитной никелевой пленкой микронной толщины. Неплоскостность или бугристость деталей из плутония связана с его способностью сильно корродировать во всех своих аллотропных модификациях.

Приходилось до автоматизма отрабатывать навыки на макете при установке нейтронного источника «Н» в геометрический центр полой сферы, образованной двумя полыми полусферами из урана-235. Специальным рычажным приспособлением натягивалась струна с пружиной и нейтронный источник диаметром порядка 10-12 мм, зацепленный за два ушка, оказывался в центре полусферы. Эту операцию необходимо было выполнить за строго ограниченное время – около одной минуты, т.к. дневной дозовый предел за это время уже исчерпывался.

Если исходить из предельно допустимых доз гамма-излучения, установленных в то время величиной 0,05 Р/день, то получая 50 мР за одну минуту, как показывают расчеты по гамма-постоянной полония, оператор как раз и имел дело с плутониево-бериллиевым источником нейтроном активностью в 50 кюри.

Если нейтронный источник – НИ использовался в зарядах М-24, то в зарядах Т-200 применялся нейтронный запал – НЗ, который помещался в ШД (шар Духова), а ШД непосредственно укладывался в сферическую выемку полушарий заряда. НЗ представлял из себя полый 10 мм бериллиевый шарик, на внутреннюю ребристую поверхность которого предварительно покрытую слоем золота толщиной 100 микрон, наносился слой полония-210. Внутри полого находился сплошной бериллиевый шарик с наружной симметричной ребристой поверхностью, также покрытой слоем золота и полония. При начале обжатия полушарий из плутония-239 или урана-235 НЗ также обжимался, золотая защитная пленка, в которой до этого застревали альфа-частицы (ядра гелия), разрушалась, происходило перемешивание бериллия с полонием при одновременном значительном увеличении плотности вещества этих элементов, и ядра гелия, взаимодействуя с ядрами бериллия, порождали значительные потоки нейтронов, которые инициировали начало цепной ядерной реакции деления в заряде одновременно во множестве точек его объема.

Для предотвращения вылета нейтронов, возникавших в процессе деления плутония или урана, центральную часть окружала сферическая отражательная оболочка из бериллия толщиной несколько сантиметров.

Недостатком НЗ в эксплуатации, являлось то, что период полураспада полония-210, равный 138 суткам, не позволял длительное время хранить ядерные заряды в собранном виде. Через 3-4 месяца НЗ необходимо было менять, а для этого требовалось разбирать и собирать заряд.

Во время обучения много внимания уделялось освоению специальной радиометрической и дозиметрической аппаратуры. Запомнились такие названия установок, как «Черника» и «Малина».

Приходилось несколько раз наблюдать в сборочном цехе, как осуществлялась сборка всего шарового заряда – узла Т-200. Очевидно от этой буквы Т и появилось у эксплуатационников доброе ласкательное название первых образцов атомной бомбы – «Татьяна», хотя создатели и окрестили это изделие при его рождении как «РДС» (Россия делает сама). Эта аббревиатура применялась и для последующих образцов РДС-2, РДС-3 и т. д. Не знающие истории этого вопроса пытались расшифровать это название как Радиация, Давление, Свет – по основным поражающим факторам ядерного взрыва.

Полученные в Арзамасе-16 знания и навыки позволили в дальнейшем уверенно осуществлять сборку, снаряжение, проводить регламентные работы с этим типом изделий. Уже в 1958 году сборочная бригада была откомандирована на один из арсеналов (ракетная база) в Белоруссии, где производилась закладка на хранение нескольких десятков головных частей с ядерными зарядами.

Можно отметить такие моменты. Каждая деталь заряда для сборки прибывала в отдельной упаковке. Например, полушарие из плутония упаковывалось в контейнер с ложементом, выполненным по радиусу сферы полушария. Контейнер закрывался крышкой, прокладочным материалом служили мягкие свинцовые листы (во избежание случайных механических повреждений). Этот, первый контейнер крепился во втором цилиндрическом, который заполнялся инертным газом и имел на крышке манометр для проверки величины избыточного давления и штуцера для создания давления и стравливания. Цилиндрический контейнер помещался в толстостенный сейфовый ящик с двумя ручками, закрываемый на два амбарных висячих замка. На каждый контейнер и ящик ставилось по две свинцовые пломбы. Общий вес одной упаковки доходил до 50 кг.

Таких упаковок на один заряд было 5 или 6, хранились они в отдельном хранилище на расстоянии до 100 метров. В начале эти упаковки необходимо было переместить в помещение, где происходила сборка заряда, а затем переместить обратно. По условиям режима и в целях безопасности во время сборки все непричастные к этому процессу удалялись за периметр сооружений, так что все эти трудоемкие процедуры приходилось выполнять вручную силами исполнителей группы ЦЧ в составе 4-х человек. А в силу установленных сжатых сроков выполнения поставленной задачи ежедневно собирали по несколько изделий.

Сам процесс снаряжения Центральной части чем-то напоминал проведение сложной хирургической операции. Я, обычно, проводил основные операции по снаряжению сам. Мои помощники, облаченные как и я, в белые медицинские хирургические халаты, в белых шапочках, с марлевыми повязками (а при установке плутониевых деталей в поршень одевались и хирургические резиновые перчатки, которые затем снимались по особой технологии без прикосновения пальцами к «грязным» наружным поверхностям), стояли слева и справа от меня у длинных столов. на которых была размещена различная снаряжательная оснастка и многочисленный измерительный инструмент (и тех и других по спецификации не менее двухсот наименований). По ходу выполнения операций по снаряжению все это использовалось по назначению. Для доступа к корпусу ЦЧ необходимо было извлечь шестикилограммовую пробку взрывчатого вещества из общей массы ВВ. Для этой цели использовался вакуумный присос и вакуумная установка. Иногда с извлечением пробки заедало, от физических усилий и естественного волнения и напряжения на лице выступал пот, помощникам приходилось промакивать лицо исполнителя марлевыми салфетками.

Детали «поршня», спицы или шпильки, на которые он устанавливался, корпус центральной части были изготовлены из урана-238 и перед сборкой тщательно протирались салфетками из бязи. Работали с этими деталями в белых нитяных перчатках, которые очень быстро загрязнялись от окислов урана при соприкосновении с поверхностями деталей и быстро становились черными.

Интересно, что когда исполнителю впервые давали в руки поршень, то в первое мгновение руки непроизвольно под действием силы тяжести значительно большей, чем ожидаемой от визуального восприятия относительно небольшого объема металла, как бы оседали несколько вниз, пока не срабатывала обратная связь и мышечное усилие не приходило в соответствие с удерживаемым весом (аналогичный объем железа был бы почти в три раза легче, учитывая удельный вес урана по отношению к железу). Это быстро усваивалось после тренировок на учебном изделии, где ЦЧ и поршень также были выполнены из природного урана

Очень много окислов в виде как бы своеобразной окалины было и на внутренней поверхности полусфер из урана-235, после извлечения их из контейнеров. Их тоже аккуратно удаляли, используя салфетки из бязи, марли и такие растворители как спирт, дихлорэтан, четыреххлористый углерод.

По окончании рабочего дня все оборудование и оснастка дезактивировалось, отходы в виде обтирочных салфеток, нитяных и хирургических перчаток своими силами захоранивали в могильнике и заливали небольшим количеством бетона.

Примерно так же организовывались и проводились работы сборочными бригадами и в Ракетных войсках стратегического назначения до 1967 года, когда и ракета 8К51, и ядерный заряд к ней были сняты с вооружения. На смену им пришла и новая более совершенная ракетная техника, и более мощные уже термоядерные заряды к ней, и новая технология проведения сборочных и регламентных работ.

Новая техника таила и новые опасности. Она имела узлы мощного нейтронного излучения, которые очень часто нужно было проверять на полную мощность излучения при проведении регламентных работ, находясь в непосредственной близости от этих источников. Не случайно в 1996 г. появилось постановление правительства – засчитывать службу военных специалистов, эксплуатирующих ядерные боеприпасы, почти как на фронте – год за полтора.

Все эти факторы отражались и на моем здоровье. Начались тромбозы центральной веночной системы на сетчатке глаза, которые привели к удалению левого глаза, несмотря на ряд проведенных сложных профилактических операций, в том числе и в Микрохирургии глаза у знаменитого Федорова.

В силу того, что мне довелось осваивать первый типовой комплекс, предназначенный для боевого применения ракеты 8К51, и я, к тому времени, был главным инженером автономной воинской части, состоящей из двух сборочных бригад и ряда других подразделений, мне приходилось в конце 50-х, начале 60-х годов знакомить ряд высоких должностных лиц с сооружениями и оборудованием комплекса, предназначенными для хранения и подготовки головных частей с ядерными зарядами к боевому использованию.

В 1958 году посещал с чисто ознакомительными целями секретарь ПК КП Латвии Калнберзин Я.Э. Только он, как член Военного Совета Прибалтийского Военного Округа, на территории которого в Калининградской области дислоцировался комплекс, и Командующий округом имели право посещения таких объектов.

В 1959 году осматривал комплекс Брежнев Л.И., в то время секретарь ЦК КПСС, курировавший военные вопросы. Его сопровождал будущий первый Главком РВСН Главный маршал артиллерии Неделин М.И. и давал очень подробные объяснения, изредка обращаясь за уточнениями, тогда я кратко объяснял тот или иной вопрос. Очевидно, это посещение было связано с предстоящим решением руководством страны проблем военной реформы по сокращению обычных вооружений и созданию нового вида Вооруженных Сил – Ракетных войск стратегического назначения, которые и начали свое официальное существование в 1960 году. Хотя в единичном порядке мы уже несли боевое дежурство с 1959 года и, как полушутя – полусерьезно говорил один из начальников политотдела первой Ракетной дивизии на партийных форумах, – нашей главной задачей было «держать в страхе мировой империализм».

Очевидно, человечеству надо благодарить судьбу за то, что у государственных и политических деятелей СССР и США того времени хватила разума в период острых противостояний холодной войны не поддаться искушению развязывания ядерной войны. А искушение, наверное, было велико, ведь сотни пусковых установок на таких комплексах впоследствии протянулись цепочкой вдоль западных границ СССР от Баренцева до Черного моря. К счастью, по соглашению ОСВ-1 все они в 80-х годах были демонтированы, и этот факт был проверен инспекторами США.

В 1959 году сразу же после посещения комплекса Брежневым и Неделиным прибыл бывший в то время Министром Обороны, маршал Малиновский Р.Я. Необходимо отметить, что все эти визиты проходили без какой-либо помпы, без сопровождения свитой, в деловой рабочей обстановке. Малиновский был уже пожилым человеком, и чувствовалось, что ему любопытно было все это увидеть своими глазами.

В последующие годы, комплекс посещали Главкомы РВСН в 1960 году Маршал Москаленко К.С., в 1962 г. Маршал Бирюзов С.С., в 1962 Маршал Крылов Н.И., впоследствии несколько раз бывал генерал армии Толубко В.Ф.