Улица Чапаева  

Жила на этой улице семья Козловых.

Анатолий Михайлович КОЗЛОВ, участник Великой Отечественной войны, в школе преподавал математику.Супруга тоже трудилась в школе.

Анатолий Михайлович Козлов родился в д. Девятерики, вырос в посёлке Вахтан. Окончив здесь десятилетку, он стал учиться заочно в Горьковском педагогическом институте. В 1938 году заканчивает его и преподает математику в Вахтанской средней школе.

В 1939 году призывается на службу в армию. В армии Анатолий Михайлович был пулемётчиком.

В 1940 году создаются воздушно – десантные войска, и А.М.Козлов учится на десантника. Он увлёкся этим делом и становится инструктором.

В один из обычных воскресных дней их подняли по тревоге: началась Великая Отечественная война.

На фронте ему снова пришлось быть пулемётчиком, пригодились навыки, полученные во время «срочной»службы в армии. Воевать долго не пришлось, через 32 дня в одном из боёв его тяжело ранило (в битве на Днепре под Каневым).

Вот что рассказывает его дочь Зинаида Мареева(Козлова):

“На Юго-западном фронте был командиром миномётной батареи. Три дня батарея сдерживала наступление немецких войск на правом берегу Днепра возле города Канев, затем, увидев, что фашистские танки движутся по направлению к мосту через овраг, приказал открыть огонь по мосту и взорвал его, а также лично уничтожил автоматчика, спрятавшегося в нашем тылу и стрелявшего по батарее. Затем вражеской миной был взорван один из минометов, возле которого находился командир, в результате чего Анатолий Михайлович получил серьезное ранение в левую ногу и левый глаз. Ногу удалось сохранить, один глаз – нет.

Долго лежал в госпитале. Признали негодным к строевой службе».

После лечения в госпитале Козлов вернулся в село Ново-Шорино, где работал до этого математиком, а теперь стал работать директором школы. В 1957 году был переведён учителем математики в Вахтанскую среднюю школу, позднее – трудового обучения.

Ширма для кукольного театра, сделанная учениками под его руководством по заказу Александра Долинина, до сих пор существует в Доме пионеров.

Старшая дочь Людмила Чередник работает в Нижегородском университете, пишет стихи.

Младшая дочь Зинаида Мареева живёт в Москве, окончила первой из поселковых ребят факультет журналистики МГУ. Автор 10 сборников стихов.

Зинаида Мареева (Козлова), Москвв

Жили на этой улице ВЕЧЕРКОВЫ.

1975 г. Выпускной. Справа – Сергей Вечерков, живёт на Украине.

В краю туманных терриконов
Вахтан мне ближе и родней.
Мне снятся ветви старых клёнов.
Мне слышен шелест тополей.

Сергей Вечерков

УЛИЦА МОЯ ЛИСТВЕННАЯ…

Как сказал мой одноклассник Валерка Дружинин перед началом игры в войну: «Раз у нас улица Чапаева, кто-то должен быть Чапаевым. Давайте, буду я!» И началась игра…

Чапаев – должность выборная! Не только Валерка был им. Причем, Чапая выбирали вне зависимости от того, в какой вид войны мы играли: «красные – белые» или «русские – немцы». Он долгое время присутствовал в наших играх.

А расположена улица Чапаева в самом центре посёлка Вахтан перпендикулярно улице Ленина.

В 50-60-е годы на углу слева была почта. Рядом с ней – колодец, снабжавший водой всю улицу. А справа стояло здание вечерней школы, которое позже стало интернатом. Это было самое широкое место, как бы корневище уличного ствола. Посредине этой своеобразной площади росли три высоченные сосны, вокруг которых и носилась вся ребятня. Прятки, догонялки (мы их называли – ловилки), чижик, борьба за знамя, третий лишний, волейбол, игры в войну – так мы проводили там свой досуг. Если уставали бегать, садились на брёвна, что всегда лежали возле почтового забора, и продолжали более спокойные игры: садовник, краски, колечко, испорченный телефон – или просто болтали и смеялись.

Улица Чапаева (конец 60-х)

Улица была одноэтажной с частными домами. Вдоль канав росли деревья, из-за которых и домов-то было подчас не видно. Жители её постоянно общались друг с другом, дружили и ссорились иногда. В каждой семье была своя жизнь, своя изюминка – та, что отличала эту семью от других. И практически в каждом доме были дети.

В доме под первым номером жила семья Бабарыкиных. Отец семейства Василий Васильевич работал механиком в гараже химлеспромхоза, что был возле бани. Мама – Елена Васильевна – бухгалтером леспромхоза. Мне она казалась очень красивой, особенно её вьющиеся чёрные волосы. Угощая вкусным чаем с вареньем, она разговаривала со мной и рассказывала что-нибудь интересное. У неё было два сына – Сергей и Константин. Старший учился в высшем военно-морском училище в Риге, служил на Северном флоте. Младший – Костя – на три года старше меня. В начальных классах учился у моей мамы, Козловой Галины Михайловны. Красивый подвижный и озорной мальчишка. Дружил со мной со дня нашего приезда на улицу: катал на санках, играл в снежки. Когда учился в шестом классе, предложил мне пользоваться его подростковым велосипедом, потому что родители купили ему взрослый, а у меня не было никакого. Однажды я врезалась на велосипеде в оградку центральной аллеи и изрядно покалечила его. Костя благородно взял вину на себя, попросив папу отремонтировать это транспортное средство в гараже. А меня успокоил: «Не расстраивайся, покатаешься ещё на нём!» Костя окончил Уральский политехнический институт и работал в Екатеринбурге (Свердловске) на заводе Уралтрансмаш, сначала инженером, затем заместителем директора.

В доме номер два жили старички Одеговы. Жили тихо, пускали иногда квартирантов, обычно какого-нибудь деревенского паренька, который учился в старших классах.

С Бабарыкиными соседствовали Несветаевы. Николай Васильевич всегда занимал высокие должности: начальник цеха, участка, директор банка. Ростом был невысок, коренаст. Но вид имел очень представительный. И чувствовалось, что все в семье его побаивались. Я ходила к ним за молоком, и Николай Васильевич строго задавал мне разные вопросы об учёбе, о моих интересах. Я тоже перед ним робела и смущалась. Его жена Фаина Павловна преподавала физику в средней школе. Многие дети с нашей улицы учились у неё. Я в их числе. Была она спокойной, уравновешенной, умела ладить с учениками, и в ней совсем не было строгости и начальственности её мужа. Может, поэтому физика всем нравилась. У Несветаевых было трое детей: Оля, Галя и Володя, родившийся прилично позже сестёр. А ещё с ними жила бабушка. Была она сухонькая, подвижная и очень работящая. Всё хозяйство лежало на ней: корова, свиньи, гуси, куры, огород. Да ещё и за девчонками присматривала. И всё у них было ладно, да складно: корова подоена, скотина накормлена, вовремя всё посажено, убрано, прополото, сено скошено и высушено, бельё постирано, полы помыты, половички прохлопаны и постелены. Когда только успевали!

В четвёртом доме жила семья Шишмаковых. Александр Яковлевич – страховой агент – интеллигентнейший человек. Зоя Алексеевна – зоотехник в подсобном хозяйстве. У них росли две дочери – Аля и Люда. Люда была моей одноклассницей. Аля на три года старше. Я частенько проводила время с ними. Особенно нравилось нам играть в школу, даже когда мы с Людой ещё не учились. Мы, конечно, были учителями. А учениками – пузырьки от одеколона. Круглые от «Тройного» – это мальчики, треугольные от «Кармен» – девочки. Мы делали из бумаги школьную форму с дыркой посередине для головы (пробки), ставили пузырёчки попарно в ряды, давали каждому имя, заводили классный журнал и начинали по очереди «преподавать». Объяснив урок, вызывали «учеников» к доске, задавали вопросы, сами отвечали на них правильно или нет, и в зависимости от этого ставили в журнал отметки. Иногда втроём ходили к тёте Зое на работу. Подсобное хозяйство находилось за чертой посёлка. Там выращивали коров, свиней, был большой огород. Да и на участке у дома Шишмаковых был образцово-показательный огород и сад. Чего только у них не росло! Я впервые увидела там иргу, узнала, что крыжовник бывает чёрный, зелёный, красный и жёлтый, а смородина – чёрная, белая и красная, да и малина – красная и жёлтая. До этого я знала только чёрную смородину, зелёный крыжовник и красную малину. А сколько сортов гороха у них росло! Да и огурцы с помидорами были зачастую каких-то редких видов. Самое экзотическое – это пруд в конце огорода. Там водилась рыба, а ещё квакали лягушки. Мы любили сидеть на его берегу и вдыхать запах немножко застоявшейся воды и тины. Закончив школу, Аля поступила в энергетический техникум в Балахне, а Люда выбрала необычную специальность – метеоролог, и поступила в метеорологическое училище в городе Железнодорожный под Москвой. По распределению обе работали на севере, в Архангельской области. Люда – на метеостанции под городом Каргополь, потом в Нижнем Новгороде, где сёстры проживают и сейчас.

Номер пятый – дом Шугаровых. Дядя Вася работал шофёром, тётя Тоня – в конторе леспромхоза. Их сын Валерий учился на класс старше меня, и, как правило, все учебники от него переходили мне. А учебники были аккуратные, чистые. Да и он сам – наглаженный, опрятный, тихий, скромный, послушный. Всегда помогал маме: мыл посуду, полы, прохлопывал половички, таскал воду с колодца. Но никогда не просил папу научить его водить машину. Я с ним дружила по-соседски, но в то же время считала, что он как девчонка. А парень должен быть другой: озорной, смелый, непослушный, должен рубить дрова, носить тяжести, кататься на велосипеде, затем на мотоцикле. Валерка же любил шашки и шахматы, фотодело. Часто приглашал меня проявлять плёнку и печатать фотографии. Это мне тоже было интересно. Но я предпочитала печатать фотки с сёстрами Шишмаковыми, у которых тоже было фотооборудование. Не оценила я позже и робких ухаживаний соседа. И только будучи взрослой и наблюдая, как он, приезжая с семьёй в гости к родителям, ухаживал за женой, занимался детьми, я поняла, какого кавалера упустила. Валерий, кстати, после окончания педагогического института, работал в Свердловске (Екатеринбурге) учителем, завучем, а затем директором школы.

Поёт Козлова Г.М. Аккомпанирует Ручка Владимир

Супруги Козловы у начала улицы Чапаева

Дом Козловых в 1957 г. Козлов Анатолий Михайлович (справа) с отцом и мужем сестры

В шестом доме жили Дружинины: дядя Паша и тётя Маруся. У них было трое сыновей: Валерка, Серёжка и Сашка. Тот самый Валерка, который первым решил стать Чапаевым. Их не звали на улице по фамилии, называли «Пашины» – по имени отца. Эти были все, как один, хулиганы! Тётя Маруся работала где-то в лесу. А вот работал ли дядя Паша – не знаю. Он был контужен на войне. И эта контузия вызывала у него частые приступы головной боли и агрессии, которые он выплёскивал на жену и детей. Домик у них был маленький. В нём царили бедность и беспорядок. Однако с мальчишками мы все дружили, ибо были они шустрыми, весёлыми, заводными. Все трое были рыжими, только Валерка – тёмный, Серёжка – яркий, почти красный, а Сашка – светленький, жёлтый, как солнышко. Рыжины своей не стеснялись. Когда им предлагали сделать то, что они не хотели, сразу кричали: «Что я, рыжий, что ли?» И хохотали вместе с другими. Валерка учился в одном классе со мной до тех пор, пока не остался на второй год. Потом они переехали куда-то в другое место, и я потеряла их из виду.

И вот, наконец, дом номер семь, где жила моя семья, семья учителей Анатолия Михайловича и Галины Михайловны Козловых. Папа преподавал математику, а в последние годы работы – труд. На войне он лишился глаза и, почувствовав, что второй глаз стал видеть хуже, решил не напрягать его постоянной проверкой тетрадей. Мама учила начальные классы. В семье было четверо детей: Тамара, Владимир, Людмила и Зинаида, то есть я. Раньше семья жила в селе Ново-Шорино. К тому времени, когда папу перевели работать в Вахтанскую среднюю школу, Тамара уже училась в Горьковском фармацевтическом техникуме, а Володя – в Сявском ремесленном училище. Так что в Вахтане вместе с родителями жили Люда, да я.

Папа наш был не слишком разговорчив, часто сосредоточен. Как-то я его спросила, почему он не составляет планы уроков в тетради, как мама. На что он ответил, что он всё это прорабатывает и держит в голове. Всегда он что-то мастерил, утверждая, что работа руками не мешает ему одновременно работать головой. Ему достался от деда токарный станок по дереву, и он с удовольствием вытачивал фигурные ножки для столов и стульев. Любил выпиливать лобзиком. Делал разные ажурные полочки, этажерочки. А потом ещё увлёкся выжиганием по дереву и много сотворил красивых шкатулок и секретеров, которые дарил своим детям и родственникам.

Дети с внуками в гостях у Козловых А.М. и Г.М.

У мамы тоже было увлечение – она всю жизнь пела – вечерами, за домашними делами, за праздничными застольями. Смолоду принимала участие в художественной самодеятельности. На областном смотре в Горьком заняла первое место и получила в подарок патефон. Когда в Вахтанском доме культуры был организован хор ветеранов, мама стала там бессменной солисткой. Восьмого марта 1999 года она ещё выступала в праздничном концерте, и её чествовали как ветерана сцены, а 12 мая её не стало.

Дом Вечерковых

К тому времени Людмила после окончания физфака в Горьковском университете работала там же заведующей лабораторией. Я, закончив факультет журналистики МГУ, трудилась редактором в редакции НИИ санитарного просвещения. Самым красивым на улице был, пожалуй, дом Вечерковых (номер 8). Алексей Протасович и Валентина Cтепановна работали в леспромхозе столярами. Дом их был не только украшен резными наличниками, но еще обит паркетной доской, по которой сверху шла полоса выпиленных лобзиком голубков, а между окнами ветвились ажурные деревянные узоры из каких-то дивных цветов. В семье было трое детей. Татьяна поступила после школы в Арзамасский пединститут и сейчас живёт в Краснодарском крае. Сергей проживает в Луганской обл. Юрий закончил Кировский политехнический институт и работает в Нижнем Новгороде. Дядя Лёша был не только мастером на все руки, но ещё хорошо играл на баяне. Был красивым и весёлым. Зато, выпив, становился горяч и мог отвесить своей жене тумака. Мама моя как-то сказала тёте Вале: «Что ж ты, такая сильная женщина, и терпишь! Развернись, да задай ему жару!» Та в ответ: «Ой, не могу Галина Михайловна! Вдруг больно ему сделаю! А мне-то что, я стерплю». И муж платил ей за это терпенье беззаветной любовью. В данном случае поговорка «бьёт – значит, любит» была полностью справедлива. Как-то Алексей Протасович признался моей маме, что даже представить не может, как это – изменить своей жене! Ведь она же своя, родная, а на чужих даже и смотреть-то не хочется. Вот вам и весь сказ – другой не надо!

В девятом доме жильцы несколько раз менялись: сначала жила бездетная супружеская пара Соломиных. Затем поселились Крупины с сыном Колей. После Крупиных дом купили Ивановы – Леонид Иванович и Варвара Васильевна. Дядя Лёня работал в рабкоопе, возил продукты на лошади. Крупный крутобокий мерин жил у него в сарае. Иногда он выпускал этого красавца пощипать травку по обочинам канав вдоль улицы. Мерин был всегда начищен, ухожен, косил на прохожих взглядом и вызывал уважение и робость. Никто без дяди Лёни не осмеливался подходить к нему близко. Тётя Варя работала санитаркой в инфекционном отделении поселковой больницы. Муж был поджарый, худой, а жена полная, кругленькая. У них были две дочери-близняшки – Галя и Люся. Одна из них и по сей день проживает с семьёй в этом доме.

Напротив нас чуть-чуть левее стоял дом Тёти Оли и Зота Фомича Котряховых. Они были уже пожилыми людьми. Детей не имели и почти всегда сдавали одну комнатку квартирантам. Особенным предпочтением у них пользовались практикантки или выпускницы-фармацевты. Одна из таких девушек вышла замуж за Костю Бабарыкина из первого дома. Зот Фомич иногда уезжал в гости к своим родственникам. Тётя Оля всегда оставалась дома. И если квартирантов в это время не было, она приглашала к себе на ночёвку меня или Валерку Шугарова, потому что ей неуютно было оставаться на ночь в доме одной. Я очень любила у неё ночевать. Это был целый ритуал. С вечера мы садились пить чай из большого китайского термоса, разрисованного диковинными экзотическими рыбками. К чаю были простые сухари из белого хлеба, который оставался у хозяев и подсушивался тётей Олей в печи. Почему это было так вкусно? Уж не потому ли, что чаепитие всегда сопровождалось душевными разговорами. Тётя Оля чаще задавала вопросы и слушала мои рассказы, чем говорила сама. Может, это внимание к моему миру, к прочитанным мною книгам, к внутренним переживаниям и создавало какой-то неотразимый уют, придавая необыкновенный вкус обыкновенным сухарям? Как-то мы с ребятами завели в нашей поленнице тайник, куда клали записки с информацией, кто кого, когда и где ждёт, куда кто планирует отправиться вечером. Тётя Оля наблюдала за нашими манипуляциями, но никогда никому не рассказывала. Только однажды, встретив меня в магазине, сказала: «Беги, там тебя уже письмишко поджидает», и подмигнула мне, улыбаясь. И я поняла – она не выдаст.

Хор ветеранов, В первом ряду слева Козлова Г.М.

Рядом с Котряховыми жили ещё одни Крупины – Мария Яковлевна и Василий Степанович. Хозяин работал на стройке, а тётя Маруся – техничкой в магазине. Детей звали Коля и Валя. Чтобы различать двух Крупиных Коль, этого мы называли «Коля большой», а того, что жил напротив – «Коля маленький». Валя училась в параллельном со мной классе, потом работала воспитателем в детском садике. Тётя Маруся всегда держала корову и свиней. Мы часто брали у них молоко. Валя всегда помогала маме ухаживать за скотиной, пропалывать грядки, топить баню. Да у нас у всех в то время были обязанности по дому, ибо дел хватало.

В доме номер 11 жила огромная семья Поповых. У дяди Миши и тёти Таисии было десять детей: Тамара, Люба, Нина, Вася, Петя, Серёжа, Саша, Зина, Коля, Вера. Дядя Миша, вернувшись с войны без руки, работал пастухом. Тётя Таисия была домохозяйкой, да и когда тут работать при таком количестве детей. Люди они были тихие, вежливые. Жили бедно. Корову держали, но молоком не торговали, самим бы хватило. Хозяин во время войны стал членом секты баптистов-евангелистов, а после неё организовал у себя молельный дом. В большой комнате у них стояли только лавки по стенам, а в углу вместо икон висела надпись в рамке: «Бог есть дух, и поклоняющиеся ему должны поклоняться в духе и истине». По воскресениям к ним стекались члены секты, и доносились песнопения. Дети были очень разные, с разными судьбами. Нина, например, вышла замуж за капитана дальнего плавания и больше в Вахтане практически не появлялась, Серёжа прекрасно пел. После выхода фильма «Неуловимые мстители» большим успехом в посёлке пользовалось трио, исполнявшее песню «Громыхает гражданская война»: Попов Сергей, Третьяков Александр и Малинин Юрий.

В моём классе учился Саша Попов, хороший и весёлый парнишка. Учился неплохо. Очень хотел стать пионером, но родители не разрешали своим детям вступать в пионеры. Саша всё-таки стал им, но всегда снимал галстук и прятал в карман, как только заворачивал на нашу улицу. В остальном все дети Поповых ничем не отличались от других. Так же вместе играли, хулиганили, рассказывали анекдоты, бегали в кино, на речку, в лес. Саша потом работал в золотоносной шахте и рано умер.

Напротив Поповых жили Бурмистровы. Они тоже были бездетны. Сам Бурмистров прошёл всю войну в тыловых войсках, в обозе, поставлявшем провиант. По поводу войны у него часто возникали ссоры с моим папой. Бурмистров сердился, что папа отвоевал всего два месяца, а грудь у него в медалях и орденах (орден Славы III степени, медаль за оборону Киева, за отвагу), а он за всю войну не получил ни одной награды. Оба они начинали по этому поводу горячиться и доказывать свою правоту.

Рядом с Поповыми жили Селезнёвы. В семье подрастали двое детей: красавица Надя и весёлый блондин Вова. Вовка тоже учился в нашем классе. Надя была лет на пять старше. Потом их дом сгорел от неисправной проводки, после чего они из посёлка уехали.

Напротив Селезнёвых стоял дом Удаловых – Кирилла Клементьевича и Евгении Семёновны. Отец работал в леспромхозе, а мать – товароведом в орсе. Трое детей было у них: Лида, Женя и Коля. Евгения Семёновна была красивой и мудрой, рассудительной женщиной. В девяностые годы она рекомендовала моей маме не копить деньги, а отдать их детям, ибо деньги обесцениваются. Да и не должны дети ждать смерти родителей, чтобы получить материальную поддержку в жизни. И кто бы мог подумать, что судьбой суждено ей пережить и мужа, и всех детей. Умерла она в доме ветеранов на девяносто третьем году жизни. Мы с сестрой, приезжая в посёлок, обязательно её навещали.

После домов Селезнёвых и Удаловых улицу нашу пересекала Маяковская. Дальше по Чапаева числились ещё два дома. Но они уже были на отшибе, и мы не особенно знали их жильцов.

Нередко в начале нашей улицы собиралось человек пятнадцать детей. И что мы только не придумывали! Во время «военных» действий кидались водяными бомбочками, как гранатами, привязывали к картошке нитку, приспосабливая это сооружение к окну интерната, а потом издавали стук по стеклу, пугая детей. Катались на велосипедах, на санках, катали обод от велосипеда согнутой определённым образом проволокой, устраивали посиделки с «ужином», на который тащили из огорода зелёный лук, огурцы, морковку, помидоры, придумывали какой-то свой тайный язык, чтобы посторонние нас не понимали. Иногда организовывали тимуровские команды, помогая по очереди убирать дрова и носить воду тёте Оле с Зотом Фомичом или Одеговым. Играли с маленькими детьми, которых нам доверяли (с Юрой Вечерковым, Галей Несветаевой, Верой Поповой, Колей Удаловым). А то всей улицей бежали купаться на луга или за дом культуры, учили друг друга плавать, а иногда и спасали неудачливых пловцов. И жизнь казалась нам весёлой, светлой и радостной. И вспоминается она тепло и трепетно. И сколько бы раз я не приезжала на Вахтан, я обязательно прохожу по своей родной улице Чапаева, хотя уже почти никто из прежних жильцов там не живёт. Однако со многими из них я до сих пор общаюсь.

Зинаида Мареева (Козлова), Москва, 1.03.2020.

Концерт в парке