|
Леонид Кучма
О РАКЕТАХ «ЮЖАН» И ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЯХ
Выпускник ФТФ ДГУ 1960 г.
Из книги: Леонид Кучма
«Украина – не Россия».
М.: Время. 2003. – 560 с.
| |
Леонид Данилович
Кучма
|
|
НИКТО НЕ ОТСТАЕТ НАВСЕГДА
Я хочу, чтобы мои читатели сами сделали вывод о том, насколько перспективны инвестиции в украинские высокотехноло-гические производства, на примере той отрасли, которую я знаю лучше всего, и для этого расскажу о Производственном объединении «Южный машиностроительный завод» имени А. М. Макарова и о Государственном конструкторском бюро «Южное» имени М. К. Янгеля. Я работал на обоих предприятиях, хорошо знал тех, чьи имена они носят. Я считаю этих людей гениями. Гениями и инженерной мысли, и организации производства.
«Южмаш» берет свое начало от совсем другого производства. Он был основан в 1944 году (оцените дату!) как автомобилестроительный гигант на юге Украины, по замыслу чуть ли не самый большой в мире. Но в 1951 году вышло секретное постановление правительства СССР: в исключительно сжатые сроки организовать серийное производство ракет на базе Днепропетровского автозавода. Завод еще достраивался, хотя уже начал выпускать серийную продукцию – грузовики, самосвалы, автокраны, прицепы, амфибии. И вдруг такая неслыханная задача: в кратчайшие сроки освоить выпуск новой, чрезвычайно секретной техники, которую на заводе сразу в шутку окрестили «автомобилями вертикального передвижения». Параллельно, отчасти для маскировки основного профиля, здесь было организовано крупное тракторное производство, мощность которого достигала 60 тысяч тракторов в год.
Почему решили перепрофилировать завод? Сразу после войны руководство СССР признало, что работы, проводившиеся в Германии по жидкостным ракетам, вполне перспективны, и специально созданно-му КБ во главе с С.П. Королевым была поручена разработка отечественных ракет. Ракеты Р-1, Р-2 и Р-5М были созданы и успешно испытаны, после чего их серийное изготовление было поручено днепропетровскому заводу, кадры которого пополнили ракетчиками из Москвы и большим отрядом молодых специалистов. И вот тут произошло самое интересное. Энтузиасты конструкторского отдела завода не удовлетворились отведенной им ролью и инициативно разработали и представили военному ведомству проект своей ракеты. Она выгодно отличалась от первых моделей (уже освоенных и выпускавшихся заводом) своими боевыми и конструктивными качествами.
В апреле 1954 года на территории завода было образовано самостоятельное Особое конструкторское бюро ОКБ-586. Оно стало постоянным партнером и соратником «Южмаша» в развернувшемся мировом соперничестве за лидерство в области современных ракетно-ядерных вооружений. ОКБ возглавил выдающийся ученый и конструктор Михаил Кузьмич Янгель. Завод занимался одновременно и серийным выпуском ракетной продукции, и освоением новой, уже днепропетровской, ракеты Р-12. Дело было организовано так, что все экспериментальные агрегаты, узлы, детали изготовлялись непосредственно в цехах завода, а не на экспериментальном производстве главного конструктора.
В итоге, когда отработка изделия завершилась, завод был готов, чуть ли не на следующий день приступить к его серийному выпуску. После испытаний стало ясно, что Р-12 по всем основным характеристикам значительно превосходит серийную Р-5М, и завод перешел на выпуск только янгелевских ракет. Ракета Р-12 (по западной классификации, SS-4) стала самой массовой и основной ракетой средней дальности. На базе этих ракет в 1959 году были сформированы первые части Ракетных войск стратегического назначения. Директором «Южмаша» в 1961 году стал Александр Максимович Макаров, бывший перед этим главным инженером (а до него директором был Леонид Васильевич Смирнов, будущий заместитель председателя Совета министров СССР).
Благодаря высочайшей организации производства, изготовление ракетных комплексов на «Южмаше» велось самым дешевым и быстрым способом. Завод стал не просто головным изготовителем серийных изделий, но и соавтором всех новых разработок. Почти сорок лет ракетно-космическое КБ «Южное» и мощнейший завод «Южмаш» определяли мировой уровень многих направлений и достижений в ракетно-космической науке и технике.
Вдохновленные первым успехом, КБ и завод в кратчайшие сроки создали ракету Р-14 (SS-5) с максимальной для среднего диапазона дальностью стрельбы и первую советскую межконтинентальную ракету Р-16 (SS-7) на высококипящем топливе, предназначенные для размещения в шахтных пусковых установках.
Конечно, успехи днепропетровцев были столь впечатляющими в первую очередь благодаря совершенно исключительному коллективу разработчиков основных систем ракетных комплексов (главные конструкторы В.Глушко, Н.Пилюгин, В.Кузнецов, Б.Коноплев, В.Бармин, В.Арефьев, Е.Рудяк). Но немалую часть этих успехов на стадии становления «технической идеологии» советской ракетной школы я отношу за счет великолепного взаимодействия Янгеля и Макарова. Это были воистину корифеи отечественного ракетостроения. Именно они создали модель единой опытно-конструкторской и производственной базы. Эта модель, оказавшаяся подлинной находкой, сохраняется и поныне. Она позволяет сразу после получения конструкторской документации от КБ начинать конструкторскую отработку и серийное производство в цехах завода. Структурно это и по сей день является новацией в сфере производства и проектирования.
Идеально налаженное сотрудничество Янгеля и Макарова продолжалось на протяжении всех 17 лет их совместной деятельности, до преждевременной смерти Михаила Кузьмича Янгеля в 1971 году. Их пример раз и навсегда убедил меня, насколько важным и даже решающим может быть «человеческий фактор». Александр Максимович Макаров возглавлял «Южмаш» 25 лет. Когда я в 1986 году сменил его на посту генерального директора «Южмаша», Макарову было 80 лет. Тот, кто сделает вывод, что должность была стариковская, сильно ошибется. Гендиректор «Южмаша» – это работа по 14–15 часов в день и почти без выходных. Но подавляющему большинству молодых людей можно от всей души пожелать таких энергии, бодрости, памяти и ясности ума, какие имел А. М. Макаров к моменту ухода на пенсию. Он был действующим, ездящим, летающим директором и до последнего дня работы не разъезжал по заводу, а ходил пешком, посещая все без исключения цеха и производства. Его вряд ли кто-нибудь мог назвать «добреньким» — он бывал очень жестким, но при этом превыше всего ценил человеческие отношения.
Я был свидетелем и участником того, как КБ и завод стали голов-ными предприятиями СССР по созданию ракетных комплексов. На этом пути было пройдено несколько выдающихся вех, и мне немного жаль далеких от техники людей, не способных оценить высоту научных, конструкторских, инженерных и технологических вершин, взятых «южанами». На базе ракеты Р-36 были созданы уникальные ракетные комплексы. Во-первых, ракета SS-9. В баллистическом варианте она обладала самой мощной на тот момент головной частью. Ее глобальный вариант имел единственную в мире орбитальную головную часть, которая обладала неограниченной дальностью стрельбы по любому азимуту и могла поразить цель в любой точке земного шара. Невозможно не вспомнить такой рубеж, как создание ракет SS-17 и SS-18 с разделяющимися головными частями. Каждая отделяющаяся боего-ловка индивидуально наводилась на свою цель. Новинкой было и то, что эти ракеты (стартовым весом в 200 тонн каждая) еще до запуска двигателей выбрасывались с помощью пороховых газов из пускового контейнера, находившегося в сверхзащищенной шахте.
Начиная с 70-х годов ГКБ «Южное» и «Южмаш» (вместе с входящим в его состав Павлоградским механическим заводом) стали разрабатывать твердотопливные двигатели и ракеты. В результате появились двигатели первой ступени для первой подвижной меж-континентальной ракеты SSХ-26 и ракеты морского базирования SSN-20, был изготовлен самый мощный в стране твердотопливный двигатель с тягой в 300 тонн, создана высокоэффективная твердотопливная трехступенчатая ракета SS-24 шахтного и (впервые в мире) железнодорожного базирования. Все это вместе взятое гарантировало неотвратимость ответного удара в случае нападения на СССР. Именно появление этих ракет и ракетных комплексов (в первую очередь, ракетных шедевров SS-18 и SS-24, и сегодня несущих боевое дежурство в России) обеспечило достижение Советским Союзом в период «холодной войны» полного паритета с США в области ракетных вооружений стратегического назначения и поставило обе тогдашние сверхдержавы перед категорической неизбежностью ограничения, а затем и сокращения своих стратегических ядерных арсеналов.
Кого-то, быть может, покоробили мои спокойные и даже, наверное, горделивые фразы о смертоносном оружии, об отделяющихся боеголовках, поражаемых целях и «стрельбе по любому азимуту». Не надо представлять нас, ракетчиков, роботами, чуждыми моральных установок и всякой человечности. Или же людьми, которые не ведали, что творили. Мы прекрасно знали, что мы делали. Но вместе с тем мы твердо верили: чем лучше мы будем делать свою работу, тем ниже вероятность того, что эти ракеты когда-нибудь будут выпущены по далеким заморским целям. Так и произошло. Днепропетровские ракеты стали самым весомым аргументом в пользу серьезного переговорного процесса. Они еще и обеспечили эффективность взаимного ядерного и баллистического сдерживания СССР и США – фактически была сведена к нулю реальность возникновения между ними ядерного конфликта. Никто не скажет, что мы трудились зря.
Но было еще одно. И тут люди, не имевшие дело с поражающими воображение техническими и научными проблемами, меня могут не понять. Мне кажется, что только инженер, только конструктор способен понять, какой вызов твоему уму и способностям может заключаться в самой постановке задачи: попасть дробинкой в левый глаз стрекозы, летающей зигзагами где-то далеко, за огромным лесом и за грозовым фронтом, вне зоны какой-либо видимости. Но только в левый. Попадание в правый засчитано не будет.
Если кто-то назовет мое отношение пристрастным, я не буду спорить. Конструкторскому бюро «Южное» я отдал 25 лет, «Южмашу» – без малого 8 лет. Четыре года я имел честь быть первым заместителем генерального конструктора КБ «Южное» и шесть лет – генеральным директором «Южмаша». Мне даже трудно воспринимать их как два разных предприятия. Я смотрю на них вместе, как на одно из самых важных и ценных мест на земном шаре, хотя пацифисты, быть может, со мной не согласятся.
Специально для пацифистов скажу: даже в годы холодной войны южмашевцы производили и вполне мирную продукцию. Так, ими было выпущено 1,8 миллиона пропашных тракторов, которые экспортировались в 50 стран мира.
Другой важной главой истории «Южмаша» и ГКБ «Южное» стало наше участие в советских космических программах. С грустью вспоминаю работу над Лунным проектом СССР. С грустью, потому что КБ и завод намного раньше американцев провели полную отработку спускового аппарата для космонавтов (так называемого «лунного модуля»). То, что ни наши космонавты, ни наш аппарат на Луну так и не попали, случилось по причинам, от днепропетровцев не зависящим. Все, что требовалось от нас, мы выполнили стопроцентно и на высочайшем уровне.
В остальном мои воспоминания о космосе главным образом положительные. Можно, не греша против истины, сказать, что «южане» входят в число пионеров исследования космоса. Уже в 1962 году ракета-носитель «Космос-1», созданная в КБ, вывела на орбиту наш, днепропетровский спутник ДС-1. Конструкторами КБ «Южное» разработано 67 типов космических аппаратов различного назначения: для обороны, науки, народного хозяйства и 12 космических комплексов, а всего в содружестве с «Южмашем» было изготовлено и выведено на орбиту более 400 космических аппаратов, выполнявших астрофизические исследования, глобальное исследование и дистанционное зондирование мирового океана. Днепропетровцы явились инициаторами создания и реализации международной космической программы «Интеркосмос».
Производственное объединение «Южный машиностроительный завод» и Государственное конструкторское бюро «Южное», как считают все эксперты мировой оборонной промышленности, это жемчужины международной величины. И вместе с тем понятно, что эти предприятия «шились» по меркам СССР и по сезону холодной войны. Украина не имела не только возможностей, но и причин сохранять эти предприятия в том виде, в каком они были, скажем, по состоянию на 1 января 1990 года. Тотальная конверсия лишила «Южмаш» источника заказов на 100 ракетных комплексов в год и вынудила сократить состав работающих с 50 до 20 тысяч.
В тот переломный период общественное мнение было против ракетостроителей. Пресса объявляла нас главными виновниками наступившей нищеты. Рассекречивались имена главных конструкторов и других «закрытых людей» с единственной целью: заклеймить их позором за пущенные якобы на ветер народные деньги. Коль скоро Украина не имеет собственного космодрома, значит, не нужны и ракеты!
Некоторые народные депутаты Украины демонстрировали удивительный ход мыслей. Находясь на Байконуре, они спрашивали: ну, хорошо, Россия закажет у нас ракеты, а что с этого будет иметь Украина? Ну, как же, говорили им, Россия ведь будет платить нам за ракеты, это доход государству, плюс сохранение рабочих мест, занятости, зарплаты... На что следовало возмущенное возражение: «Так ведь этим будет пользоваться Россия!» Конечно, будет, иначе, зачем ей их заказывать? Но для некоторых депутатов подобный вывод заключал в себе непереносимое горе.
Если подытожить то, что говорят и пишут с тех пор о КБ и заводе сторонники точки зрения о бесперспективности инвестиций в украинские высокие технологии, то получается примерно следующее. Восток Украины во многом сформирован советской военной экономикой. Многие десятилетия он был милитаризован, а это не то наследие, в котором нуждается новая возрождающаяся Украина. С распадом СССР предприятия «союзного» ВПК стали для нас обузой. Они как чемодан без ручки – и бросить жалко, и нести невозможно. Но бросить все равно, мол, придется, потому что на мировом рынке эти предприятия неконкурентоспособны. Сегодня «Южмаш» является самым крупным должником по энергоносителям, и эти проблемы будут лишь нарастать. Не увольняя лишних работников, руководство загоняет социальные проблемы вглубь. И так далее, и так далее.
Все это или искреннее заблуждение, или лукавство. Начнем с того, что в настоящее время три четверти всего валового внутреннего продукта Украины вырабатывают, и не без участия ВПК, пять регионов – город Киев, Донецкая, Днепропетровская, Луганская и Запорожская области. То есть столица плюс Восток. Крупнейшими финансовыми центрами Украины, наряду с Киевом, являются Днепропетровск и Донецк. Восток с его ВПК – это интеллектуальный локомотив Украины, здесь самые высокие показатели образованности населения. Не зря здесь сегодня наибольшее число пользователей Интернета. Накопленный в регионе человеческий потенциал должен работать на Украину с максимальной отдачей, люди должны сохранять возможность раскрытия своих знаний и талантов. Но такое исключено, когда упрощается, делается более примитивной производственная и социальная структура общества. Например, когда инженеры становятся челночниками. А удушение ВПК – это энтропия в чистом виде.
Что происходило в наиболее высокотехнологичных (читай: военных) отраслях украинской промышленности в 90-е годы? Развиваться так, как развивался советский ВПК, то есть за счет государственного заказа и государственного финансирования НИОКР, эти предприятия больше не могли. Что нам оставалось в безвыходной, казалось бы, ситуации? Говорю «нам», потому что эта ситуация пришлась на то время, когда генеральным директором «Южмаша» был я. Момент был одновременно исторический и переломный.
У людей короткая память, и многие сегодня пребывают в убеждении, что трудности в народном хозяйстве Украины начались с провозглашением нашей независимости. Если говорить об оборонной отрасли, все началось много раньше, мне ли это не знать? До нашей независимости оставалось еще около трех лет, когда Горбачев провозгласил, в конце 1988 года, принцип «разумной оборонной достаточ-ности». В связи с этим было принято решение сократить военные расходы СССР в 1989 году на 14,2%, а расходы на производство вооружений и военной техники и того больше – на 19,5%. Военный бюджет СССР на 1989 год был утвержден в размере 77,3 миллиарда рублей, а на 1990 год его официально сократили еще почти на 10 %, доведя до 70,98 миллиардов рублей. Говорю «официально», потому что истинная цифра была спрятана, как Кащеева смерть в народной сказке. То, что советские военные расходы очень высоки, нам, ракетчикам, объяснять не требовалось. Но рядовых граждан много десятилетий уверяли, будто эти расходы стабильно составляют у нас всего 4 – 5 % государственного бюджета СССР. И большинство людей верили, что этих процентов было достаточно для поддержания военного паритета с США и НАТО в течение, по крайней мере, 25 лет!
На пороге 1989 года случились два эпохальных события в этой области. Во-первых, прозвучало признание, что цифры военного бюджета у нас до сих пор постоянно преуменьшались в 3,7–3,8 раза. Это была «плохая» новость. За ней, как водится, следовала «хорошая» – та самая, о которой я уже упоминал, а именно, что военный бюджет сокращается. В 1989 году он должен был составить «всего-навсего» 16 % государственного бюджета (вместо 18,3 %). На самом деле, как пишет в своих воспоминаниях М. С. Горбачев, истинный размах милитаризации СССР не представлял практически никто – к этим данным имели доступ всего два-три человека в стране. Но уже была провозглашена гласность, стало возможно заняться подсчетом реальных военных расходов, прямых и косвенных. Этот подсчет занял около двух лет, и в результате выяснилось, что военные расходы СССР из года в год были стабильно близки к 40 % госбюджета, продукция военно-промышленного комплекса составляла 20 % валового общественного продукта (сейчас этот показатель не используется; не путать с ВВП), а из 25 миллиардов рублей всех расходов на науку около 20 миллиардов шло на военно- технические исследования и разработки.
|
