На главную сайта   Все о Ружанах

 

Айзенберг Я.Е.
РАКЕТЫ. ЖИЗНЬ. СУДЬБА

Воспоминания


Харьков : Инвестор, 2010
Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Соперничество США и СССР
в высадке человека на Луну

Для понимания нужно вернуться к концу 50-х и началу 60-годов. Именно СССР первым запустил искусственный спутник Земли 4 октября 1957 года, США сделали это спустя 4 месяца.

Первым человеком, полетевшим в космос 12 апреля 1961 г., был гражданин СССР Ю. А. Гагарин. Первый американец, сделавший суборбитальный полет, т.е. неполный виток вокруг Земли был Алан Шепард, и произошло это 5 мая 1961 г., через 23 дня после триумфального полета Гагарина.

Речь в обоих случаях шла не о днях, а о том, что не США, а СССР оказался первой страной, совершившей два крупнейших, понятных всему миру достижения. Профессионалы знали, что дело не столько в передовой науке и технике, а во вполне определенной нацеленности советской ракетной программы, побочным эффектом которой и стали эти события.

Получив с помощью американских ученых (Розенберги были казнены за это на электрическом стуле) совершенно бесплатно полный комплект рабочих чертежей атомной бомбы и все необходимые научно-технические результаты, СССР сравнительно быстро стал обладателем атомного оружия, что было очень приятно для Сталина, и стал перед проблемой, как, в случае необходимости, иметь возможность сбросить его на территорию США. Я повторяю, что советскими самолетами это сделать нельзя, так как аппарата, способного совершить беспосадочный полет СССР — США — СССР, не было не только тогда у Союза, но и сейчас у России. У США дело обстояло принципиально лучше, как с точки зрения качества бомбардировщиков, так и благодаря наличию у них в Европе союзников, на аэродромах которых можно было разместить самолеты со сравнительно небольшими расстояниями полета до целей в СССР.

Поэтому задача создания МБР стала первостепенной для советских вождей, она была поручена единственно возможному тогда разработчику ракет — фирме Королева. Главную часть этой задачи — создать двигатели для этой МБР поручили, конечно, В. П. Глушко, здесь тоже выбора не было.

Двигатели Р-7 (это и была первая МБР для решения главной задачи СССР) должны были быть такой мощности, чтобы доставить до США очень тяжелую первую советскую водородную бомбу. Задача — очень сложная в техническом отношении, но коллектив Глушко ее решил, и в СССР появилась ракета самой большой в мире грузоподъемности (США такая в это время была просто не нужна), которая смогла, в том числе, вывести на орбиту первый в мире искусственный спутник Земли, а потом и первого космонавта.

Так что «честь и хвала» творцам очень тяжелой советской водородной бомбы, обеспечившей в качестве побочного эффекта первоклассные космические достижения, прославившие Советский Союз, хотя эту задачу физики и не думали решать. Они просто не могли тогда сделать бомбу легче. Насколько я знаю, и сейчас российское термоядерное оружие, при равной эффективности, тяжелее американского, но для современных ракет это не имеет значения.

Для большинства людей на Земле было поставлено под сомнение преимущество США в самой передовой научно-технической области. Свести все к тому, что СССР использовал для решения задач одну и ту же МБР, было бы неправильным, и американцы на это не пошли, твердо понимая, что даже при супердвигателях Глушко, для создания МБР и космических аппаратов нужна развитая наука и техника. Их самокритика, начавшаяся после первого советского спутника, носила всеобъемлющий характер, потребовав пересмотра программ школьного и университетского образования в сторону большего внимания к преподаванию точных наук и повышения в обществе престижа людей и фирм, занимавшихся научно-техническими разработками, в том числе, увеличения государственного (в меньшей мере) и частного финансирования в этих областях. Но — первым человеком в космосе все же оказался коммунист Гагарин, что всегда в Америке считалось абсолютно невозможным. Речь, более того, шла об авторитете США в мире. Так что Президент США времен полета Гагарина Джон Кеннеди созвал специальное совещание крупнейших специалистов, включая НАСА и Пентагон, и задал его участникам один вопрос, что реально могут быстро сделать США, чтобы показать и своему народу и всему миру, что они не второстепенная космическая держава и, вообще, «кто первый парень на селе». НАСА, что называется «сходу», предложила два находящихся в проработках проекта (речь могла идти только о проработках «на бумаге», так как в их бюджете ни на что более серьезное конгресс деньги не дал, ведь полет Гагарина опередил американцев даже не на месяцы, а на дни, чего даже ЦРУ предвидеть не могло).

Кеннеди попросил оценки сроков и затрат на оба проекта и выбрал высадку человека на Луну, объявив это одной из главных национальных задач США и сплотив вокруг этой идеи народ. Кстати, именно эту задачу сплочения всего народа вокруг конкретного дела хочет сейчас решить и Президент Буш, объявив такой высадку гражданина США на Марс в 20-е годы нынешнего века.

Так что высадка первым на Луну именно гражданина США стала для них делом престижа, и они ни при каких обстоятельствах уступить здесь пальму первенства СССР уже не могли. Был начат специальный проект «Аполлон», в результате которого после затрат гигантской по тем временам суммы 24 млрд. долларов гражданин США Нейл Армстронг на корабле «Аполлон-11», прилетев на орбиту Луны в составе экипажа с Майклом Коллинзом и Эдвином Олдрином, стал первым человеком, который 21 июля 1969 года (через 8 лет после полета Гагарина) в 2 часа 56 минут 20 секунд ступил на поверхность Луны, произнеся фразу, которая, как и гагаринское «поехали», навсегда вошла в историю. Армстронг сказал: «маленький шаг одного человека — большой шаг человечества». США совершили еще 6 высадок на Луну, доставив на Землю несколько сот килограммов лунного грунта, и щедро делились ими с учеными других стран.

По программе последний полет «Аполлона-17» проходил с 7 по 12 декабря 1972 г., на Луне экипаж пробыл 74 часа 59 минут. Во время всех высадок велась прямая телевизионная трансляция о старте на мысе Канаверал и пребывании на Луне. Так что совершенно неожиданные спекуляции сейчас на тему, что никакой высадки человека на Луну не было, вызывают только удивление совершенно безобразной неграмотностью пишущих журналистов, абсолютной непорядочности некоторых советских «ученых», муссирующих эти слухи. Но самое постыдное, что люди, в том числе считающие, что имеют высшее образование, верят в это. Воистину толпу можно убедить в любой «сенсации». Просто стыдно даже писать об этом.

Американская космонавтика выполнила задачу, поставленную Президентом, и больше никому приоритета в этих вопросах не уступала. Поскольку тогда никаких задач, кроме пропагандистских, лунная программа не решала, она была закрыта после использования всех Аполлонов, с единственным исключением. Для улучшения отношений с СССР был осуществлен ЭПАС — экспериментальный полет американского «Аполлона» и советского «Союза» со стыковкой в космосе и переходом нашего космонавта из «Союза» в «Аполлон».

Соревнования США и СССР в вопросе, чей гражданин будет первым на Луне, не получилось, так как закончилась полным провалом советская пилотируемая лунная программа.

Одновременно с началом программы американского Аполлона фирма С. П. Королева начала советскую. Она называлась Н1 (носитель №1) — Л3 (третья модификация лунного корабля). Работа выполнялась в традиционной для ОКБ-1 кооперации. Стартовое сооружение — фирма В. П. Бармина, СУ — фирма Н. А. Пилюгина, остальные менее значительные смежники также были взяты из кооперации Р-7. Единственное исключение, но зато важнейшее, было принято для разработчика двигательной установки. Как я писал, в результате разрыва личных отношений между Королевым и Глушко, С.П. решил ставить двигатели куйбышевского конструктора авиадвигателей Кузнецова. Это была, безусловно, ошибка, так как из-за отсутствия у последнего сверхмощных двигателей пришлось ставить на ракету более 20 двигателей. Это потянуло за собой следующее также неприемлемое решение.

Для обеспечения выполнения главной задачи — высадки человека на Луну, решили оснастить ракету Н1 специальной системой, которая должна была обнаруживать неисправность одного из двигателей, буде такая в полете произойдет, и на основании этой информации СУ должна была очень быстро (практически аварийно) выключить этот двигатель и одновременно выключить симметрично ему расположенный, чтобы сохранить центровочные характеристики ракеты. Здесь не место рассуждать об этой идее, поскольку мы в ее реализации никакого участия (как и в программе Н1–Л3) не принимали, но сама по себе она оказалась порочной.

Причин для неудачи проекта оказалось более чем достаточно, тип двигателя только одна из них, но весьма значительная, так что разработка сопровождалась многими неудачами (в том числе, полным разрушением старта, когда ракета просто «села» на него) и постоянным отставанием по намеченным срокам. Сроки здесь были определяющими, так как весь вопрос и состоял в том, кто окажется первым. Очень быстро выяснилось, что им будет не СССР, так как американская программа шла по графику, а советская — хронически отставала. Конечно, вслух об этом не говорили, речь ведь шла о выполнении постановления ЦК, и смелости взять на себя ответственность заявить до истечения конечных сроков, что программа в требуемый срок выполнена не будет, ни у ОКБ-1, ни у Министерства не было, тем более что сразу возникал вопрос, а кто виноват и с виновного (т.е. с того же ОКБ-1 и Минобщемаша) могли спросить, а кто конкретно виноват, и могли последовать оргвыводы (т.е. снятие с работы, а этого разработчики, конечно, не хотели). Вообще заранее говорить, что сроки, определенные ЦК, выполнены не будут, в СССР было не принято, работа продолжалась, деньги тратились и т.д.

Но в этот раз положение было несколько необычным, так как у проекта Н1-Л3 были открытые противники, достаточно авторитетные, чтобы выходить, минуя всех промежуточных начальников, прямо на уровень вождя на то время советского народа Л. И. Брежнева. Этими противниками оказались В. Н. Челомей и В. П. Глушко, не участвовавшие в этой работе и готовые доказывать, что в том виде, в котором он осуществлялся, проект принципиально невыполним. Уж с ними ни министерство, ни аппарат ВПК и ЦК сделать ничего не могли.

Они и подготовили письмо на имя Л.И. с заявлением о невыполнимости проекта Н1–Л3, но только с этим идти было, конечно, нельзя, и они предложили вместо Н1–Л3 делать для этой же цели в еще более сжатые сроки проект УР-700 (ракета Челомея, а двигатели Глушко) — ЛК-700 (специальный лунный корабль). Конечно, о соревновании со США по срокам уже и речи быть не могло, но в случае успеха можно было хоть «лицо» как-то сохранить, высадив хотя бы и позже американцев советского космонавта на Луну, так как и Челомей, и Глушко совершенно были уверены, что с Н1-Л3 это не получится ни в какие сроки.

Было подготовлено письмо за их подписями, но так как нужны были и другие организации первого уровня, в письме должно было быть написано, что и разработчики СУ и гироприборов для решения этой задачи есть, и они согласны. Так как НИИ-885 делало СУ Н1-Л3, оно не могло делать и конкурсную с ней работу, тем более что с Челомеем Пилюгин не работал, так что единственным претендентом было наше ОКБ-692. Сергеев оказался перед сложным выбором, с одной стороны он понимал, что и Челомей и Глушко правы и вообще на открытый конфликт с ними он не решался, а с другой — он при этом формально выступал против позиции Министра, которого сильно боялся. Министр, чтобы он не думал о предложении Челомея — Глушко, выступить за закрытие Н1–Л3 не мог, так как министерство было по нему головным, и спрос за неудачу теоретически мог быть и с него. Поэтому он занял позицию официального невмешательства, не препятствуя предложению ОКБ-456 и ОКБ-52, но и не поддерживая их официально. Но раз согласия Министра не было, Сергеев не решился поддержать проект УР-700 — ЛК-700, хотя и сказал Челомею, что мы беремся делать СУ ракеты, если только будет приказ Министра. Так как в письме Брежневу должно было быть написано, что все смежники есть, должна была быть их виза (не подпись) где-нибудь на втором экземпляре, выход был найден ко всеобщему удовлетворению.

Сергееву сказали, что он может ехать в Харьков заниматься более важными (чем письмо Брежневу!) и срочными вопросами, а для редактирования и визирования оставить меня (моего мнения никто не спрашивал, хотя я эту идею поддерживал, хоть и трясся, как осиновый лист, так как опыта таких работ у меня не было, но уж очень работа было интересной), что и было сделано. Естественно, Брежнев это предложение не принял, ведь нужно было списать выброшенные на ветер огромные суммы, тем более, что отдел оборонной промышленности ЦК, фактически выполнявший волю Д. Ф. Устинова, был категорически против. Устинов был совершенно четким противником Челомея по любому вопросу, а Минобороны было бессильно, так как речь шла о гражданском проекте. Готовности решать такие вопросы при наличии серьезных разногласий у Брежнева тоже не было. Такое решение мог бы принять Сталин (но с крайне жесткими оргвыводами), может быть Хрущев, а другие вожди не осмелились бы, тем более, что существа предложений и возражений Челомея и Глушко они и понять не могли. Так что письмо скромно легло в архивы ЦК, ведь Брежнев и не должен давать ответы на все поступающие к нему предложения. Проект УР-700 принят не был, проект Н1 выполнен не был, так что пилотируемая советская космическая программа высадки на Луну была полностью сорвана. Оргвыводы, конечно, состоялись, но уже позже после смерти Королева. Правда, кое-чего лунная программа СССР достигла, хотя и не силами ОКБ-1.

Одновременно с фирмой Челомея, еще при Хрущеве в Минобщемаш из Минавиапрома перешло и НПО им. Лавочкина, в военной авиации для них просто не нашлось работы (во время войны они делали знаменитые истребители Ла-5), а по уровню своих конструкторов фирма была просто блестящая и возглавлял ее один из самых талантливых разработчиков Георгий Николаевич Бабакин. Кстати, он был единственным, насколько я знаю, прибористом, а не самолетчиком по образованию. Мы с ним много раз беседовали, он очень хотел привлечь наше ОКБ к созданию СУ для космических комплексов, которые были ему поручены в Минобщемаше. В НПО им. Лавочкина ОКБ-1 передало тематику лунных и межпланетных станций, так как на все королевцев уже не хватало, а главным для себя они продолжали считать теперь пилотируемые объекты.

Так вот, НПО им. Лавочкина, основываясь на заделе, который передало ему ОКБ-1, удалось чисто автоматическими станциями доставить лунный грунт, в меньших, но достаточных количествах, чем «Аполлон», и неизмеримо дешевле. А ведь именно лунный грунт единственное ощутимое, что удалось получить от лунной программы. Конечно, это неизмеримо меньше, чем высадка на Луну, и затем кругосветное путешествие Армстронга, которого сопровождал в поездке (именно так) Президент США Никсон, но с научной точки зрения, о которой в СССР все любили так писать (ведь не могла советская пресса сообщать, что СССР безнадежно проиграл соревнование за умы граждан Земли), мы добились, повторяю, неизмеримо дешевле тех же результатов, что и США.

Я просто не помню другого главного конструктора, кроме Бабакина, настолько глубоко разбирающегося в проблемах СУ, хотя он делал сами корабли. Спустя короткое время Георгий Николаевич умер, в 1971 г. совсем молодым (57 лет), и о нем мало кто сейчас помнит. После его кончины тематика совместных работ заглохла, и только много лет спустя, когда НПО возглавил хорошо знавший меня главный космический разработчик ОКБ-586 В. М. Ковтуненко, совместные работы восстановились, но уже по тематике Минобороны, на которую с дальнего космоса во многом перевели НПО им. Лавочкина. Но это совсем другая тема, и мы к ней еще вернемся.

Вот, пожалуй, и все о работах, предшествующих революционному переходу СУ РКТ на БЦВМ.

В 1969 г. исполнилось 13 лет с момента начала моей работы. Я прошел путь от молодого специалиста до высшей по моей специальности научно-технической должности в ОКБ, став главным теоретиком (это должность начальника теоркомплекса), доктором технических наук, достаточно известным и авторитетным в своей технике в рамках нашего министерства и Минобороны человеком, получив Ленинскую премию. У меня была отличная семья — горячо любимая, несмотря на столь длительный срок брака, жена, двое хороших детей, моя мама была жива, хотя и я, и она по-прежнему жили в безобразных квартирах. Что еще я мог хотеть и чего добиться (видит бог, человек я не честолюбивый, хотя терпеть не могу хамского обращения и неграмотных начальников), памятуя о моих анкетных данных, без всяких связей и покровителей, скорее покровителем и защитником своих сотрудников был я. Этим, я полагаю, закончился второй период моей работы и жизни.

 


Яндекс.Метрика