В.В. Кирилин
МОИ «УНИВЕРСИТЕТЫ».

Воспоминания бывшего командира 38 ракетной дивизии
М.: Изд-во СГУ, 2009
© Кирилин В.В., 2009
© Издательство СГУ - оформление, 2009
Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Расставили технику на БСП, но к работе приступить не смогли из-за погоды, которая продолжала ухудшаться. Пришлось непогоду переждать в караульном помещении, где по штату несли службу пять человек, а нас набилось человек совок. Вскоре погас свет, где-то в сети случилась авария, правда, через некоторое время подача электроэнергии возобновилась благодаря тому, что питание на БСП еще подавалось по радиально-кольцевой схеме. Проводная связь с КП полка была устойчивой. Личный состав имел с собой сухой паек продовольствия на одни сутки.

К утру погода несколько улучшилась, дело до «шайтана» не дошло. Но дороги были заметены. Оценив обстановку с учетом прогноза погоды на очередные сутки, который нам передали с метеобюро авиаэскадрильи, а также видимости, я дал команду готовиться к отстыковке головной части днем. Документами разрешалось отстыковывать ГЧ только ночью и с учетом графика пролета искусственных спутников земли США. Но в данном случае обстановка позволяла это сделать днем. Приступили к работам. Защитное устройство не откатилось. Пришлось организовывать расчистку снега. Так как погода была нелетной, приказал выслать на БСП резервную ГТСМ, на которой доставить две сутодачи продовольствия на 40 человек. К 16.00 головную часть отстыковали, но колонна с ней прибыла в зону ртб только через двое суток, а я после отстыковки, оставив машину, выехал на 10-ю площадку на ГТСМ.

Хотя это была очень важная, но только часть работы по снятию ПУ с боевого дежурства. Нужно было еще слить КРТ, выгрузить из шахты две ступени ракеты и доставить все в зону трб. Все это проводилось в условиях, когда ухудшение погоды, вопреки всякому прогнозу, могло в любой момент дойти до «шайтана».

Иногда ситуация складывалась довольно сложно, особенно зимой в условиях перевооружения, когда нередко приходилось принимать решения, напрямую связанные с опасностью нанести вред здоровью людей. При этом возникает противоречие между необходимостью сохранения жизни и здоровья военнослужащих и опасностью срыва директивных сроков в условиях уже существующего отставания. В Уставе внутренней службы определено, что меры, принимаемые командирами по обеспечению безопасности военной службы, не должны приводить к срыву выполнения боевой задачи. Теоретически степень опасности определить можно, но на практике это весьма сложно и определяется, как правило, интуитивно, исходя из имеющегося опыта.

Однажды в позиционном районе пятого полка из одного временного военного городка строителей в другой на машине ЗИЛ-131 под вечер в условиях ухудшающейся погоды было отправлено 20 военнослужащих-строителей, старшим машины был младший сержант.

Не доехав несколько километров до военного городка, машина в заносах застряла. На нее совершенно случайно наткнулся капитан Грибанов В.Г. на своей машине. Он принял решение связать веревкой всех солдат и вместе с ними в условиях начинающегося «шайтана» выходить по колонному пути к ближайшему военному городку. Через несколько часов он вывел всех людей к городку. Это был тоже только эпизод, который, к счастью, окончился благополучно.

Учитывая возможности строителей, мы могли бы, не сдвигая вправо сроков ввода в эксплуатацию БРК, начинать снимать их с боевого дежурства позже с апреля. Я не раз докладывал об этом руководству, но к моим предложениям не прислушались и сроки начала снятия полков с боевого дежурства не менялись. Эти работы мы начинали в январе.

Чем обосновывал я свои предложения? Военные строители, затянув сроки монтажа оборудования на первом районе, смогли демонтировать подвижные крановые устройства только установить их на строительных площадках второго района только в конце ноября 1976 года. Но вывоз тяжеловесного оборудования для монтажа: опорного фундаментного кольца, барабана, барбета и защитного устройства со складов базы окс начался только в декабре. Это была довольно сложная и опасная работа, поэтому организацией вывоза тяжеловесного оборудования в зимних условиях приходилось заниматься мне лично.

Фундаментное кольцо состоит из двух полуколец весом 23 и 25 тонн, барабан - из четырех секций, каждая весом 26-28 тонн, а барбет - из трех секций весом 46,5; 29,5 и 44 тонны. Защитное устройство весило 56 тонн.

Чтобы не сорвать сроки сдачи второго БРК в эксплуатацию, было принято решение монтаж оборудования в шахте проводить укрупненными блоками, смонтировав их на поверхности. Для этого монтажникам предстояло сварить это оборудование, для чего требовалось устройство «тепляков» так как сварка допускалась только при плюсовой температуре. После бетонирования ствола шахты ПУ необходимо опустить сваренные конструкции и смонтировать их на месте.

Для опускания укрупненных блоков нужно было иметь по два подвижных крановых устройства на каждой БСП, но их не хватало, да и монтажные организации в зимние месяцы испытывали значительные трудности с укомплектованием своих бригад на объекте. Круг замкнулся.

В ходе перевооружения нарабатывался опыт организации взаимодействия со всеми субъектами, участвующими в процессе перевооружения. Чтобы взаимодействие было эффективным, командир дивизии должен был хорошо знать состояние и возможности привлекаемых частей дивизии на уровне их подразделений. Это были подразделения трб, ртб, брсс, бмбо, оаб, оббо, военторга, базы окса, а в полках - боевые расчеты пуска.

По вопросам быта и состояния воинской дисциплины в военно-строительных частях мне приходилось часто встречаться с начальником политотдела УИРа подполковником Костюченко Юрием Васильевичем. С позиции прожитого я могу утверждать, что это был один из самых сильных политработников, которых знал, а знал я их немало. Юрий Васильевич закончил службу в звании генерал-майора. Мы с ним были делегатами последнего съезда КПСС.

Для военных строителей и субподрядных организаций командир дивизии был начальником объекта 371, а для командующего войсками Среднеазиатского военного округа - начальником гарнизона, которого он назначал своим приказом. За организацию быта личного состава и состояние воинской дисциплины с нас спрашивали строго. Мы несколько раз вместе с начальником УИРа полковником Максимовичем Г.А. летали в Алма-Ату на заседание Военного Совета округа. Заслушивали, как правило, Максимовича. Мне же эти вылеты приносили пользу тем, что я начал самостоятельно организовывать взаимодействие с довольствующими службами округа и штабом округа. А начал с того, что спросил разрешения обратиться по служебному вопросу к командующему войсками округа генералу армии Лященко Николаю Григорьевичу. Для меня это был довольно смелый шаг, так как в то время я еще был в звании полковника.

Суть вопроса к командующему состояла в том, что, несмотря на наличие директивы Генерального штаба и принимаемые меры, согласовать вопрос о прикрытии войсками военного округа позиционного района дивизии не удавалось. Командующий пригласил меня в кабинет, внимательно выслушал, затем подвел к карте и сказал: «Посмотри, где находится твоя дивизия, и посмотри на протяженность границ округа. С объявлением военного положения я должен буду стянуть все, что у меня есть в округе, к границе, — потом подумал и сказал, — да и директиву выполнять надо». Вызвал к себе начальника штаба округа и сказал ему: «Подумай, что можно сделать и подготовь директиву за моей подписью, — потом добавил, — в Аркалыке есть конвойный полк внутренних войск, а в Целинограде с объявлением военного положения будет разворачиваться госпиталь, при нем предусмотрено формирование из выздоравливающих полка резерва офицеров».

В кабинете начальника штаба округа я впервые познакомился с термином «территориальная оборона».

Начальник штаба по данному вопросу при мне позвонил в Аркалык командиру полка и получил в ответ, что у него есть план, по которому с объявлением военного положения полк со всем контингентом тюрьмы эшелонами должен на 10-е сутки передислоцироваться на территорию Сибирского военного округа. Оказалось, что в плане территориальной обороны задач этому полку не ставилось.

Прикрытие дивизии от воздушного противника решалось в общей системе ПВО страны, вопрос оповещения о налете воздушного противника был согласован со штабом округа и внесен в обязанности оперативного дежурного по штабу округа.

Вопрос же прикрытия дивизии от наземного противника повис в воздухе. Начальник штаба округа подвел итоги нашего разговора, сказав, что у нашей дивизии не может быть никакого наземного противника, если округ здесь будет решать свои задачи. Но практику организации взаимодействия с войсками округа я все же получил. Организовывая взаимодействие с округом в должности командующего армией, я уже имел представление о том, как такие вопросы нужно решать.

Если польза от работы на объекте «сборных №1 и №2» не вызывала никаких сомнений, то неплановые и довольно частые приезды групп центрального аппарата РВСН особого влияния на состояние дел в дивизии не оказывали.

Для этого было много причин. Не обладая достаточными полномочиями, старшие групп, как правило, ограничивались по окончанию работы проведением разборов, в которых перечислялись вскрытые недостатки и причины, которые, по их мнению, зависели от организаторской деятельности руководства дивизии. Письменные материалы разбора в дивизии не фиксировались, и планов устранения недостатков не составлялось.

Однажды, весной 1977 года в дивизию для контроля и оказания помощи прилетела группа офицеров центрального аппарата РВСН, которую возглавлял первый заместитель члена Военного совета РВСН генерал-лейтенант Митропов В.Н. По окончании работы в разборе он основной упор сделал на нашу бесхозяйственность, на безответственное отношение к оборудованию, поступающему на объект для монтажа, что может привести к выводу его из строя, хотя ни одного факта, связанного с поломкой оборудования за все время перевооружения по вине личного состава дивизии не было.

Основанием для такого разбора были поездки Митропова В.И. на БСП в полки, которые находились на перевооружении. Там действительно вывезенное оборудование не было уложено в штабеля и не укрыто от атмосферных осадков. Конечно, он был прав, так хранить оборудование нельзя. Но Митропов В.Н. не учитывал, что это временно, его не интересовало, почему это произошло, в каких условиях это оборудование вывозилось и разгружалось. А это происходило зимой в экстремальных условиях, когда мы действительно не имели возможности подготовить подъездные пути и площадки для размещения оборудования.

Докладывая ему о состоянии дел в дивизии по перевооружению, о причинах отставания, я вскользь заметил, что мы испытываем дефицит практически во всем, даже в обычных электролампочках. В это время в Казахстане были значительные трудности с обеспечением электролампочками и даже совхозам они выделялись по лимиту.

Через две недели Митропов В.Н. из Москвы позвонил мне и сказал, что нам направили спецрейс. Самолет с несколькими тысячами лампочек действительно прилетел в Аркалык, мы его разгрузили, и каково же было наше удивление, когда обнаружили, что большая часть лампочек имела цоколи-миньоны, то есть эти лампочки были предназначены для специальных бытовых светильников и нам не подходили. Я сказал ему об этом. Больше он не звонил и на объект не приезжал. И таких «наездов» было много. Но работа некоторых комплексных групп несомненно приносила пользу.

В 1978 году с большой группой офицеров в дивизию прилетел заместитель Главкома РВСН по тылу генерал-лейтенант Сулацков С.Ф. Он инициировал большой объем работы по реконструкции объектов тыла. В составе его группы были офицеры специалисты и от Главного инженерного управления (ГИУ), которые с привязкой к конкретным объектам выполнили эскизные проекты реконструкции трех столовых, здания банно-прачечного комбината для того, чтобы можно было установить дополнительное технологическое оборудование, проект строительства детского кафе и ряда других объектов. Эти работы планировалось провести хозяйственным способом. Но обеспечить полного финансирования строительства этих объектов Сулацков С.Ф. не смог, однако он добился того, что комплектующее технологическое оборудование для реконструкции было поставлено на объект. Вскоре в дивизию прибыла также и подвижная мастерская по ремонту технологического оборудования тыла.

Для проведения рекультивационных работ, которые он считал необходимым провести, я попросил его поставить нам вне плана хотя бы один бульдозер и пару автомобильных кранов. Просьбу эту он выполнить не смог, но рекультивацию мы все равно стали проводить более интенсивно и закончили.

Осенью 1978 года он прилетел проверить, как идут работы. Результаты его удовлетворили, и он предложил выдвинуть начальника тыла дивизии полковника Бояджана К.В. на должность начальника тыла Южного полигона.

Свое отношение к работе комплексных групп по контролю и оказанию помощи войскам я высказал в 1978 году на заседании Военного совета РВСН, будучи командиром дивизии, Спустя 10 лет, уже командуя Винницкой армией, мне снова пришлось вернуться к этому вопросу, докладывая генералу армии Максимову Ю.П., а затем и членам Военного совета о своем видении методов и стиля работы этих групп в войсках. В докладе я критически оценил результаты работы группы, возглавляемой заместителем Главнокомандующего по боевой подготовке генерал-лейтенантом Сергеевым И.Д.

Эта группа работала в преддверии проверки Винницкой армии Генеральной инспекцией Министерства обороны и, на мой взгляд, существенного влияния на обстановку в дивизиях не оказала. Наши взгляды с Сергеевым И.Д. по данному вопросу и на состояние дел в дивизиях были совершенно противоположными.

Генерал-лейтенант Сергеев И.Д. такой оценкой работы его группы был не доволен и даже возмущен. Генерал армии Максимов Ю.П. сделал попытку нас примирить, однако, примирение не наступило и напряжение в отношениях с Сергеевым И.Д. осталось до конца моей службы в Вооруженных силах.

Я считаю, что в организации работы комплексных групп было очень много формализма, в некоторых случаях была имитация работы. Но в целом, созданная и функционирующая в РВСН система контроля и оказания помощи подчиненным соединениям, частям и подразделениям приносила положительные результаты при хорошей подготовке, должной организации работы в войсках и компетентности её членов.

Наша дивизия дислоцировалась в целинном крае на территории северного Казахстана, в глубинке, вдали от крупных экономических и культурных центров страны и была уникальна не только вооружением, экстремальными условиями, в которых жила и несла боевое дежурство, но и тем, что давала возможность встречаться со многими интересными людьми, общение с которыми было очень полезным и оказывало существенное влияние на саморазвитие.

На базе соединения, используя вертодром, как аэродром «подскока», базировался поисково-спасательный отряд, обеспечивающий посадку спускаемых аппаратов с космонавтами.

В период перевооружения для дивизии это было дополнительной и тяжелой нагрузкой.

Для организации обеспечения посадки экипажа, участвовавшего в экспериментальном полете космических кораблей «Союз-19» (Леонов А.А. и Кубасов В.Н.) и «Аполлон» (Стаффорд Т., Бранд В. и Слейтон Д.) в июле 1975 года в дивизию прилетал Титов Г.С.

Мы с ним близко познакомились. Он рассказывал много интересного. В дальнейшем мы встречались еще несколько раз, но первая встреча запомнилась больше всего.

С этой же целью перед приземлением космического корабля «Союз-27» (Губарев А.А. и чех Ремек В.) в марте 1978 года к нам прилетал дважды Герой Советского Союза маршал авиации Ефимов А.Н.

Фронтовик, летчик-штурмовик, командир эскадрильи за годы войны совершил 222 боевых вылета. Он был прост в общении, очень доступен. Много интересного рассказал о войне, о сослуживцах, о том, как воевал сам.

Март 1978 года. На снимке второй слева Хасенов Ж.Х., далее маршал авиации Ефимов А.Н., Кирилин В.В., Нефедченко Н.А., Морозов А.В.

После посадки Ремек припрятал перчатку от костюма космонавта в качестве сувенира и нам пришлось сутки заниматься ее поиском, но это был мелкий инцидент. Бывали и более серьезные случаи, когда спускаемые аппараты приземлялись далеко от расчетной точки. Вертолеты с космонавтами, прежде чем лететь в Аркалык посадку делали на нашем аэродроме. В порядке исключения с ними удавалось несколько минут пообщаться. Все они чувствовали себя после приземления по-разному, но общались всегда доброжелательно. У меня в архиве есть много сувениров с дарственными подписями космонавтов.

Прилетал несколько раз и начальник центра подготовки космонавтов Береговой Г.Т., но он в общении был сух и, как говорят, «держал дистанцию».

Однажды с группой конструкторов прилетел Главный Конструктор наших ракет Уткин В.Ф.

Поводом для прилета послужила ошибка одного из командиров полков при постановке БРК на боевое дежурство. Заменив на одной ПУ технологическое полетное задание (ПЗ) на боевое, на следующей ПУ он по ошибке вместо боевого полетного задания поставил технологическое ПЗ, которое снял с предыдущей ПУ.

Это была ошибка, связанная с человеческим фактором, которую система боевого управления (СБУ) не распознала. По сути, это была конструкторская недоработка, которую удалось обнаружить совершенно случайно при номерной проверке наличия секретных приборов в трб. Информация о случившемся прошла по линии особых отделов и широкой огласки не имела. Но Главный Конструктор прилетел на объект разбираться лично. По окончании работы его группы мы с ним вдвоем беседовали несколько часов, прохаживаясь по берегу Ишима. И говорили мы не только о полетном задании. Эта встреча очень много мне дала для личного развития.

Мне, например, было непонятно, почему модернизированный комплекс, продежуривший всего несколько лет, подвергается кардинальной реконструкции с большими доработками шахтной пусковой установки. Зачем в стволе шахты на месте срезанных горелкой элементов устанавливались внешне точно такие же, что как минимум, после двойного высокотемпературного воздействия на металл ухудшало его структуру и способствовало коррозии.

Владимир Федорович подробно объяснил мне, для чего это делалось и что дает для боевой готовности, но не убедил, и я ему об этом сказал. В конце концов, он обронил фразу: «Рабочих Юрги тоже надо кормить». И закончил разговор на эту тему. В то время смысла этой фразы я не понял. А в ней было заложено отношение Уткина В.Ф. к нашей системе социалистического управления народным хозяйством.

На предприятиях Юрги выпускались элементы металлоконструкций шахтной пусковой установки (ШПУ). Остановить технологическую линию по выпуску этой продукции, поставить линию на консервацию с тем, чтобы через несколько лет, в случае необходимости ее запустить в то время было не реально.

Уже учась в академии Генерального штаба, я в системе научно-исследовательской работы слушателей занимался исследованием взаимосвязи политики, стратегии и экономики и только тогда до меня дошло содержание этой фразы. В исследовании рассматривались этапы гонки вооружений, в которой нам поневоле пришлось участвовать. Реферат мне зачли, но напечатать не разрешили, слишком много крамольных мыслей в нем содержалось.

Несомненно, СССР был втянут в гонку вооружений. На каких-то этапах времени мы по отдельным направлениям отставали от американцев, вынуждены были догонять, догоняли, иногда вырывались вперед и уже американцам приходилось нас догонять, что приводило к очередному витку этой гонки. То есть мы были активными участниками гонки вооружений. Во многих работах рассматривались вопросы военно-экономического соревнования СССР и США и связанные с этим напряжение и нагрузка на экономику обеих стран, сравнение которых было не в нашу пользу.

Этапы перевооружения 38 рд

Обсуждали мы с Уткиным Владимиром Федоровичем другие вопросы, связанные с технологической стороной боевого применения комплекса. Я выражал сомнение в том, что при такой толщине и плотности снега, что наметает на пусковых установках, крыша защитного устройства будет открываться беспрепятственно.

Владимир Федорович сказал, что такие опасения существуют не только из-за снежного покрова, но и возможного наброса грунта после нанесения противником упреждающего ядерного удара, поэтому уже сделана доработка, позволяющая перед пуском прорезать снег и грунт на крыше.

Коснулись мы и проблемы повторного пуска. На мой взгляд, подготовить повторный пуск с позиционного района дивизии, по которому нанесен массированный ядерный удар, маловероятно. Эта идея навязана промышленностью. Надо было как-то обосновать, зачем Министерству обороны надо закупать 10% ракет сверх того количества, что находится на боевом дежурстве. Руководство Министерства обороны идею организации повторных пусков поддерживало. Но если эту идею развивать дальше, то для подготовки повторного пуска необходимо иметь также штатный подвижный командный пункт и штатный подвижный стенд для проверки приборов системы управления.

Со многими моими доводами Владимир Федорович согласился, сказав, что технически это возможно, но средств на реализацию пока нет.

Данные, приведенные в таблице, показывают, что процессе перевооружения имел цикличность в 10 лет, то есть замена ракет проводилась намного раньше, чем истекали гарантийные сроки эксплуатации ракетных комплексов.

К этой проблеме мы вернулись через 10 лет уже в Первомайской дивизии, которая перевооружалась на новый ракетный комплекс, разработанный под руководством Владимира Федоровича. По технической стороне боевого применения этого комплекса также был ряд серьезных вопросов, от обсуждения которых он не уклонялся.

В их обсуждении принял участие и заместитель Главкома РВСН по эксплуатации ракетного вооружения генерал-полковник Малиновский Г.Н.

Бывший командир ракетной дивизии Малиновский Г.И хорошо представлял весь комплекс проблем, которые приходилось решать командиру дивизии в период перевооружения. Его поддержку я ощущал постоянно.

Эти короткие, но емкие по получаемой информации встречи очень многое дают для саморазвития.

Последняя встреча с Уткиным Владимиром Федоровичем состоялась осенью 1993 года. Мы с Плотниковым Юрием Ивановичем приехали к нему в институт обсудить перспективу развития РВСН в сложившихся условиях. Разговор был долгий и обстоятельный. Владимир Федорович изложил нам свое видение перспектив развития и сказал, что написал докладную записку Президенту России Ельцину, но ответа не последовало.

Встреча в 1988 году в Первомайской дивизии. Слева направо Малиновский Г.Н., Уткин В.Ф., Кирилин В.В.

И в заключение.

Созданная система управления деятельностью многотысячного коллектива, представлявшего большое количество организаций и учреждений, участвовавших в перевооружении, позволили к концу 1979 года взять под контроль ситуацию проведения работ с хроническим отставанием от директивных сроков. И с 1980 года работа по перевооружению приводилась уже без отставания, что позволило мне сосредоточить все усилия на совершенствовании боевой готовности дивизии.

Я стал хорошо разбираться в вопросах строительства и технологии перевооружения, это позволило мне в 1988 году, будучи командующим армией со знанием дела вникать в ход работ по строительству и перевооружению в дивизиях, уверенно вести себя со строителями и представителями промышленности, быть с ними на равных и принимать обдуманные решения.

Перед первым выездом в Винницкую армию генерал-лейтенанта Погорелова К.Ф., только что назначенного начальником ГИУ — заместителем Главкома РВСН по строительству, генерал армии Максимов Ю.П. сказал ему, что генерал-лейтенант Кирилин В.В. в вопросах строительства разбирается хорошо. Это была высокая оценка моих знаний.

Об этом Константин Федорович рассказал мне, подводя итоги своей работы в Первомайской и Мозырской дивизиях. В моей компетенции в вопросах строительства и владении обстановкой с процессом перевооружения он убедился лично.